Наталия Полянская - Девятая жизнь [litres]

– Рисовала бы, конечно.

– Ну и все. Чего ты переживаешь? В соцсетях сейчас пройдет битва пиарщиков с пиарщиками, помашут деревянными мечами и переключатся на кого-нибудь еще. Ты делаешь очень хорошее, важное дело и знаешь, почему его делаешь. Разве этого недостаточно?

«А ведь действительно, – подумала Катька, – вполне достаточно!»

Она повеселела и, когда в середине ночи позвонил Валентин Петрович (Катька как раз прорисовывала название на книжке Брэдбери), уже могла воспринимать любую информацию философски.

– Катерина Филипповна, вы, наверное, понимаете, почему я звоню… Выяснили мы, кто разболтал о завещании.

– Игорь?

– Нет, он ни при чем. И нотариальная контора своих не сдает… – Валентин Петрович печально вздохнул, а потом сознался: – Егор это.

– Егор? – Катька даже не поняла, о ком идет речь.

– Водитель наш, который нас на «Мерседесе» возит. Мы при нем несколько раз обмолвились об особых условиях, проект обсуждали в машине, что-то такое сказали… я уж не помню. Он и сложил два и два.

– Он уже тысячу лет с дедом работал! Почему?

– Да решил отчего-то, что вы его выгоните, а деньги нужны. В головах у людей иногда происходит полная ересь… – раздосадованно сказал Валентин Петрович. – Поэтому сегодня утром вас домой пусть Дамир Кирмитович подвезет. И спасибо ему можете сказать.

– За что? – Катька повернулась к спокойно читавшему что-то в телефоне Дамиру.

– Это он свои связи задействовал, чтобы побыстрее разобраться в этом деле. Так бы мы точно гораздо дольше провозились. Скажите ему, с меня бутылка коньяка, как я и обещал.

– Валентин Петрович передает, что коньяком проставится, – сказала Катька Дамиру, выключая телефон. – И… спасибо.

– Выяснили кто?

– Водитель.

– Ясно. Значит, сегодня мне повезло и я отвезу тебя домой. – Шагдетов улыбнулся. Катька улыбнулась в ответ.

– Еще час, наверное. Мне немного осталось.

Она рисовала и думала о том, что днем надо позвонить Игорю и извиниться. Как бы они ни расстались и что бы ни произошло, неправа Катька, а не он. И как это она так сглупила…

«Я научусь, – пообещала она себе ожесточенно, – научусь не судить по первому впечатлению, думать, любить… Вот когда я буду сидеть в кресле, вот как этот старик, или уходить по дороге в закат, чтобы я могла себе сказать: ошибалась, да, но старалась поступить правильно».

– Зайдешь? – спросила Катька Дамира, когда он остановил машину у ее дома. – На кофе. У нас с террасы открывается отличный вид, а я уже сто лет не пила там кофе, все некогда.

– Зайду. Спасибо за приглашение.

Дом еще спал, и Мария Михайловна спала, но уж кофе-то Катька приготовить была в состоянии. Зато прискакали коты и увязались за хозяйкой и ее гостем на крышу. Там было прохладно; солнце уже встало, но на столе и стульях лежала роса. Катька смахнула ее, прежде чем усесться, и поставила перед Дамиром огромную чашку кофе.

– Вот так… А то пьем по глотку.

– Спасибо. – Фред тут же вскарабкался ему на колени, а Джордж решил, что будет совершать утренний променад по террасе и наблюдать за воробьями. Вкусностей-то все равно не дают, хоть охотничьи инстинкты потешить! – Как ты, Катерина? Успокоилась?

– Размышляю о том, что мне нужно научиться разбираться в людях. – Катька забралась с ногами на стул, отхлебнула кофе и обхватила коленки руками. – Эх, жаль, что от деда этому не научилась!

– Может, такая способность передается генетически и еще проявится?

– Это вряд ли, – улыбнулась Катька. – Не в моем случае. Нет у меня его генов, ни единого, только то, чему он меня успел научить.

Дамир нахмурился.

– Я не очень хорошо понял, что ты имеешь в виду.

– Я деду не родная, – сказала Катька. – И если по документам, то получаюсь ему не внучка, а дочь. Потому я Филипповна, а не… даже не помню, кем я там была раньше.

– Подожди… – Дамир покачал головой. – Как такое может быть? Вы же похожи, я вижу. Вы должны быть родней!

Катька усмехнулась. Пожалуй, этому человеку можно рассказать. Валентин Петрович заверил – Шагдетов надежный. Валентину Петровичу можно верить, у него чуйка такая же, как у деда была, если не лучше. Катька вдруг осознала, что без всяких чужих советов и выводов верила Дамиру с самой первой встречи: не знала этого восточного человека, только увидела и поверила. Почему, как? Да кто объяснит…

– Не все те, кто выглядит как родня, родные по крови. Так бывает, Дамир. Колода причудливо тасуется, и иногда рядом ложатся туз пик и шестерка, имеющая некоторые шансы когда-нибудь стать дамой… Я до сих пор не знаю толком, почему я. Хотя дед мне говорил, но я не понимаю: то ли это, что было на самом деле, или слова, которые я хотела услышать?

– Что именно он сказал?

Катька помолчала.

– Он сказал, что когда увидел меня, то понял: это на всю жизнь.

Своих родителей Катька помнила даже слишком хорошо.

Она родилась в маленьком провинциальном городе, название которого до того тщательно забыла, что возникни нужда вспомнить – и придется ворошить документы. Первое, что помнила Катька осознанно, – это висевший на стене старый ковер, вытертый, в непонятных пятнах. Она часто лежала, отвернувшись к этому ковру, и слушала, как мама с папой орут друг на друга. По малолетству, бывало, кидалась разнимать, потом выучила: ничего хорошего, кроме тумаков, она не получит. Тумаки Катьку не устраивали, так что она смотрела в ковер и мечтала о комплекте цветных карандашей, который видела у соседской девочки, или о том, как настанет лето и, может, удастся однажды поесть мороженого! У маленькой Катьки были красивые мечты. Разноцветные, теплые, яркие.

На деле же имелись однушка в покосившемся деревянном доме, узкое кресло-кровать, скрипевшее дряхлыми членами, и ковер со скачущими по нему оленями. И мама с папой – полная семья, предел мечтаний!

Родители пили. Сначала не очень сильно, так, каждый день по четверти бутылки – что там сделается! Папа, бывало, любил пивка с воблой навернуть, лежа перед телевизором. Катька тогда не осознавала, насколько это типичная картина для нищей провинциальной семьи; ей-то казалось, что еще немного, и они с мамой и папой заживут как в том самом телике! Роскошно, вкусно, блестяще. Она, Катька, будет носить платья со стразами и корону, как у принцессы. Папа купит большую белую машину, а мама – вечерний наряд с длинной юбкой, и вся семья сядет в эту машину и поедет отдыхать на море! Море тоже показывали в телевизоре, и оно манило еще сильнее, чем принцессины платья. Когда Катька рассказывала маме о своих мечтах, та лишь усмехалась и тут же нагружала дочь заботами по хозяйству.

Лет в пять до Катьки кое-что дошло. Она вдруг словно сделалась маленькой взрослой – просто в какой-то момент ей стало очевидно, что перемен не будет никогда. Родители пили все сильнее, орали все громче, а однажды мама кинулась на папу с ножом. Даже порезать успела, но вовремя опомнилась. После этого происшествия родители пару недель пили умеренно, а потом снова взялись за старое.