Рэйчел Бинленд - Флоренс Адлер плавает вечно [litres]

Фанни потянулась за стаканом воды на прикроватном столике и увидела прислоненный к нему сложенный лист бумаги. Сверху красивым почерком было выведено ее имя. Фанни в недоумении взяла записку.

Теперь она вспомнила, что засиделась допоздна в ожидании Флоренс. Сперва она переживала, что сестра не успеет в больницу до окончания часов посещения, а затем, когда минуло девять часов, что и вовсе не придет. Фанни пыталась не задремать, но это оказалось невозможно, – теперь она всегда была усталой. В какой-то момент она будто проснулась и могла поклясться, что слышит, как МакЛафлин отчитывает Дороти, но теперь понимала, что это был сон.

Почерк на записке был не как у Флоренс – аккуратнее и увереннее. Когда Фанни развернула листок, то увидела, что короткое сообщение написано на больничной бумаге.

«Фанни,

Флоренс заходила сегодня, но ты уже спала. Ты выглядела так спокойно, что она не захотела будить тебя. Она просила передать, что любит тебя и все следующие несколько недель будет думать о тебе и ребенке.

Фанни выпустила записку из пальцев. На ее коленях та сложилась вновь. Это все? Флоренс собиралась уехать во Францию, не попрощавшись по-настоящему? Набат боли вернулся в виски Фанни. Она снова подняла записку и перечитала слова Бетти. «Она просила передать». Зачем Флоренс передавать через Бетти сообщение, когда она могла просто разбудить ее? Или попросить лист бумаги и ручку и написать это сама? Конечно же она могла потратить пару минут, чтобы черкнуть пару строчек. Неужели Фанни так мало значила для нее? Дыхание Фанни начало учащаться. Она скомкала записку так туго, как только могла и, испустив низкий рык, швырнула ее из комнаты в коридор.

Фанни натянула ночную рубашку обратно на живот. Руки онемели, и она едва чувствовала ткань под своими пальцами. Ее накрыла волна тошноты, и стало душно, так невыносимо жарко, что она сбросила одеяло к изножью кровати.

Во время утреннего обхода мимо ее палаты прошли доктор Розенталь и медсестра, которую Фанни не узнала. Доктор остановился поднять комок бумаги и заглянул в палату Фанни, будто пытаясь определить траекторию его полета.

– Фанни? – спросил он, торопливо заходя в комнату.

Дыхание Фанни теперь вырывалось короткими выдохами. Она пыталась спрятать голову между колен и поняла, что не может, потому что мешает изгиб живота. Она могла только обнять колени руками и качаться вперед-назад, пытаясь заглотить воздух. Не получалось. Что было со всеми не так? Флоренс, Айзек, ее мать, даже Гусси. Как будто всем было наплевать, что с ней произойдет.

– Фанни, ты слышишь меня? – повторил доктор Розенталь. Его голос доносился издалека – и одновременно отдавал криком. Почему он кричал?

Она хотела кивнуть, но было слишком тяжело.

– Хелен, закрой шторы. Нам нужна темнота.

Фанни услышала тяжелый шорох отсекающих солнце штор.

Доктор Розенталь положил руку ей на спину, чтобы поддержать ее.

– Ты должна дышать, Фанни. Понимаешь? – сказал он.

Она не могла.

– Ты узнала плохие новости?

Она попыталась кивнуть, попыталась говорить.

– Моя сестра.

Он передвинул ладонь к ее плечу, крепко сжал его и прошептал:

– Я знаю.

– Она, она, она уехала во Францию, даже не попрощавшись.

Доктор Розенталь убрал руку с плеча Фанни.

– Ясно, – произнес он, отвлекаясь на измерение ее пульса и давления. Наконец, он сел на постель рядом с ней. – Фанни, ваши показатели очень высокие. Возможно, мне стоит вызвать роды прямо сейчас.

Угроза вернула Фанни в сознание.

– Слишком рано.

– В таком случае слушай меня. Мне плевать, плавай твоя сестра хоть вокруг полуострова Сомали, и с этого момента тебе тоже плевать. Твоя единственная забота – ребенок, и как выносить его до положенного срока. Ты понимаешь?

Фанни в ответ не могла выдавить ни слова.

– Ты понимаешь? – повторил доктор Розенталь.

Она яростно кивнула.

Он убрал лишние подушки из-под ее спины и велел ей лечь, а затем, видимо устыдившись своей резкости, добавил «пожалуйста». Пока она следовала указаниям, он начеркал что-то на маленьком кусочке бумаги и передал сестре.

– Принесете? – тихо спросил он. – Сто миллиграммов.

Когда Фанни устроилась на спине, уставившись в темный потолок, он снова заговорил.

– Вот мои указания: никакого солнечного света и не вставать с постели. Хелен даст вам кое-что, что поможет расслабиться, и мы посмотрим, сможете ли вы сами понизить давление.

– А если не смогу?

– Думаю, сможете.

Сестра вернулась в комнату с маленьким подносом. Она поставила его на столик возле кровати и спросила, получится ли у Фанни лечь на бок.

Фанни повернулась и мгновением позже почувствовала укол иглы. Сестра нажала на поршень, и Фанни представила, как содержимое шприца разливается по ее телу, окружает ребенка, касается всех ее заброшенных частей. Ребенок толкнулся. «Я с тобой», – подумала Фанни, хотя никогда еще не чувствовала себя такой одинокой.

В день, когда его младшая дочь должна была бы отплыть во Францию, Джозеф был слишком рассеян, чтобы чем-то заниматься.

– Миссис Саймонс, у нас все еще лежит где-то бинокль? – крикнул он из своего кабинета, разыскивая ключи по всему столу.

Джозеф завернул за угол здания и готовился выехать на Медитрэйнен-авеню, когда заметил направляющегося к нему мужчину в легком хлопчатобумажном костюме. Мужчина почти достиг машины, прежде чем Джозеф узнал в нем Стюарта. Он опустил окно и позвал его.

Стюарт казался обрадованным встрече и подошел, чтобы поговорить через открытое окно.

– Приятно видеть вас, мистер Адлер.

– Никаких купальных костюмов?

– Выходной, – объяснил он. – Я подумал, раз собираюсь навестить вас, стоит надеть настоящую одежду.

Джозефу всегда нравилось его чувство юмора.

– С тобой связался тренер? – спросил Джозеф.

– Да, – сказал он, доставая из кармана конверт. – Поэтому я и шел к вам. Берджесс вложил чек на весь депозит.

Стюарт передал Джозефу конверт авиапочты, и Джозеф принял его, изучая обратный адрес, французские марки, почтовый штамп Кале.

– Он пишет, что очень сожалеет о случившемся.

– Очень по-доброму с его стороны.

– Он известен своей неуступчивостью, так что я немного удивился тому, как легко он расстался с деньгами.

– Чем ты занят этим утром? – спросил Джозеф.

– Только визитом к вам.

– Хочешь проехаться? Я могу вернуть тебя в Атлантик-Сити ко второй половине дня.

На лице Стюарта отразилось удивление.

– Можно, – сказал он.

Джозеф похлопал по наружной части двери.

– Тогда забирайся.

Стюарт поспешил обойти машину и забраться на пассажирское сиденье.

– Куда направляемся? – спросил он, когда закрыл дверь.