Чжан Юэжань - Кокон [litres]

– Наверное, какое-то недоразумение?

– Нет.

– Может, он совсем не такой, как ты думаешь. Мне кажется, вам надо поговорить.

– Я все это знаю. – Мама кивнула и тут же взяла тон, которым всегда со мной разговаривала: – Ты думай лучше о своих делах, а мне и одной прекрасно живется. Через два года поступишь в университет, и я стану совершенно свободна, буду делать что захочу. А о мужчине заботиться придется, это такая морока.

Я пошла искать туалет. Официантка сказала, что нужно выйти на улицу и свернуть направо. Шел дождь, от грязных капель оставались серые отметины на теле. Влажная пыль несла запах вожделения.

Я вернулась за столик, мама взглянула на мои мокрые волосы:

– Там дождь пошел?

– Да, настоящий ливень. Я позвонила Лао Ци, чтобы он нас забрал. Заодно и поговорите.

– Откуда у тебя его телефон? – удивленно уставилась на меня мама.

– Встретила его как-то раз у подъезда, он дал мне свой номер. Выйди и сама посмотри, там целая толпа ждет автобус, мы еще два часа отсюда не уедем.

Мама была немного сердита, что я с ней не посоветовалась. Мы оплатили счет, вышли из ресторана и спрятались под козырек – на улице лило как из ведра. Мама явно беспокоилась, сжимала губы и неотрывно глядела на дорогу.

Лао Ци припарковался у обочины. Схватив маму за руку, я выбежала под дождь.

– Отвезите меня домой, а потом сядьте где-нибудь и поговорите. – Я взглянула на Лао Ци через зеркало заднего вида.

– Куда же ехать в такой дождь? – проворчал Лао Ци. – Может, ко мне?

– Тоже вариант, – ответила я за маму. – А как наговоритесь, привезете маму обратно.

– Это и так ясно, – подмигнул мне Лао Ци.

Когда я собралась выходить, мама вдруг разволновалась, вцепилась в мою руку:

– Поговорим в другой раз, я пойду с тобой…

– Ты что, мы ведь решили! – сказала я.

Мама дрожала и цеплялась за меня, как беззащитная девочка.

Не дожидаясь, когда машина припаркуется, я встала, и она подскочила следом за мной.

– Я пойду, а вы беседуйте.

Сбросив ее руку, я выпрыгнула на улицу. Мама смотрела на меня через мокрое стекло, похожая на животное, отловленное работниками зоопарка. Я махнула ей и побежала под дождем. Машина сорвалась с места, подняла облако брызг и умчалась.

Последний мамин взгляд рвал сердце на куски, это был взгляд перепуганной девственницы. А я, как беспощадная бандерша, толкнула ее к клиенту: потерпи немного, так надо… Надо ли? Этот вопрос застал меня врасплох. Я вдруг забыла, зачем хотела свести маму и Лао Ци. Наверное, я поступила так вовсе не из желания возместить маме утраченное, мне просто хотелось затащить ее на свою сторону, на сторону разврата и распада. Словно сам дьявол возложил на меня эту миссию.

Рано утром я проснулась и вышла в гостиную, мама сидела на диване, обсыхая после душа. На ней была забракованная мной ночнушка, стирка с джинсами расцветила нарисованную на груди физиономию Гарфилда лиловыми синяками. Капли воды с маминых волос падали Гарфилду на глаза. Ее взгляд висел в воздухе, невесомый, как пыль.

На моей памяти мама очень редко мылась по утрам.

Я раздернула занавески, утренние лучи брызнули в комнату и упали на маму. Не в силах вынести яркий свет, она подалась вперед и уперлась локтями в колени, спрятала лицо в ладонях.

– Я тебя вчера ждала, но потом не выдержала и заснула… – сказала я как ни в чем не бывало. – Вы хорошо поговорили?

Мама молчала. Слезы ползли по ее пальцам и со стуком падали на пол, в гостиной с утра было так тихо, что этот звук напоминал дробь барабана муюй [84] Муюй – деревянный щелевой барабан в форме рыбы, атрибут буддийских храмов. в буддийском храме.

Я растерянно стояла посреди комнаты, понимая, что довела маму до беды. Меня потрясла ее боль. Ведь они с Лао Ци всего-навсего занимались любовью. Непонятно, что нанесло ей такую травму, казалось, маму опозорили и искалечили. Но никто ее не калечил, она сидела на диване, целая и невредимая. Я думала, что любовь принесет ей радость. Безграничную, бездонную радость. Мне просто хотелось вернуть ей это чувство. Но мамино тело оказалось заперто, оно утратило способность чувствовать. Наверное, оно никогда и не открывалось, никогда не знало радости. Для мамы занятия любовью всегда означали обиду и унижение.

Она заболела и еще долго не могла оправиться, как будто лишилась чего-то жизненно важного. Но тете ничего не сказала, ночь с Лао Ци так и осталась нашим секретом. И мама не винила меня, она не сомневалась, что я действовала из добрых побуждений. Так и было. Мне хотелось загладить вину, ведь я разрушила последнее мамино счастье. Но скоро я поняла, что чем больше стараюсь, тем делаю только хуже, что добавляю новых страданий. Наверное, единственное, что я могла сделать, это оставить маму в покое и разрешить ей быть одной.

С тех пор мама стала панически бояться мужчин. Если сантехник, чинивший трубы, задерживался чуть дольше положенного и просил у нее стакан воды, мама была уверена, что перед ней злодей. Заметив, что охранник у ворот квартала улыбается ей чуть шире обычного, подозревала, что он замышляет дурное. Однажды тетя уехала проведать дочь в Гуанчжоу, и всю неделю мама просидела дома одна, боялась даже к двери подойти, если кто-то стучал, а по вечерам перестала гулять в парке. А хуже всего – у нее появилась навязчивая идея, будто Лао Ци до сих пор ее осаждает. На самом деле после того вечера он исчез и больше не появлялся. Но в каждом белом микроавтобусе маме мерещился Лао Ци, она твердила, что он за ней следит. Однажды заметила белый микроавтобус у входа в супермаркет и пряталась там до самого закрытия. Боялась проходить мимо дома Лао Ци, была уверена, что он в любой момент может выскочить из засады и утащить ее к себе.

– Ты не понимаешь, негодяи вроде него так просто не отступаются, – уверяла меня мама.

Еще она постоянно твердила, что я должна найти себе порядочного мужчину, когда подрасту. Я не спрашивала, какой мужчина считается порядочным, – наверное, который не полезет под юбку до первой брачной ночи.

В конце каникул у входа в торговый центр я столкнулась со своим второгодником. Мы впервые встретились при свете дня и чувствовали себя очень скованно. Его зачислили в какой-то второразрядный институт, он рассчитывал на большее, но все-таки был доволен и порядочно растолстел. Мы пошли в кафе у катка, съели мороженое, а потом побежали в гостиницу. На этот раз он вел себя куда приличней, неспешно занимался со мной любовью, был предельно терпелив и внимателен. Во время затянувшихся ласк я почувствовала, что засыпаю. Он меня совсем не привлекал. Опасное и резкое желание, одолевавшее в той темной комнатке, куда-то исчезло. Все было слишком спокойно, слишком буднично.