Чжан Юэжань - Кокон [litres]

Но он выглядел счастливым, а после долго меня обнимал, словно не мог поверить, что в его жизни наконец началась светлая полоса. Обещал, что загладит все обиды и будет любить меня по-настоящему. Но я хотела совсем другого. И у него больше не было того, что я хотела.

Прощаясь, мы договорились увидеться снова через два дня. Но когда я развернулась и двинулась прочь, внутренний голос объявил, что это была наша последняя встреча. И я подумала, что надо бы рассмотреть его получше, ведь в каком-то смысле он был моим первым мужчиной. Хотя бы из-за этого нужно запомнить его черты, оставить фото в архиве памяти. Я обернулась, однако он уже исчез. Я озиралась, глаза скользили по лицам, но не могли различить его в толпе.

Наконец я вошла в возраст, когда можно встречаться с парнями, но сверстники меня уже не интересовали. Все они действовали по одному шаблону: приглашали девушку в кино или на ролики, а потом, дождавшись темноты, тискали ее дрожащими руками где-нибудь на лавочке да застенчиво пожевывали ей губы. И это, вероятно, было нормально, а я разочаровалась именно потому, что это было слишком нормально. Закончив два скоротечных романа, я решила больше не тратить на них время. В предпоследнем классе старшей школы я оказалась одной из немногих девушек, которые ни с кем не встречались, дни напролет проводила в одиночестве, равнодушная ко всему. Курила, слушала готик-рок, смотрела жестокие фильмы о взрослении, сделала пирсинг… Я пыталась выразить владевший мной распад, но выбирала слишком глупые способы, ни одно из этих занятий меня по-настоящему не увлекало. Я ничем не могла заинтересоваться, в голове будто зияла пещера, я даже слышала плеск воды. Я выходила под солнце, зеленые блики разрастались перед глазами, на несколько секунд все вокруг погружалось в темноту, а потом снова вспыхивал свет, как после перезагрузки компьютера.

Позже, когда возник интерес к поэзии, эти симптомы прошли. В старом журнале из городской библиотеки я отыскала несколько папиных стихотворений и снова обрела с ним связь. Я тоже пробовала сочинять стихи, чтобы приблизиться к нему, каждое мое стихотворение становилось адресованным ему письмом, это были очень одинокие письма, без надежды на ответ. Но однажды ответ все-таки пришел, его прислала редакция одного поэтического журнала. Вообще-то я не собиралась отправлять им свои стихи, но в честь семнадцатого дня рождения решила сделать что-то необычное и по дороге домой бросила свежее стихотворение в почтовый ящик. Скоро пришел ответ, если быть точной, его написал все же не редактор, а поэт, который вел в том журнале одну из рубрик, его звали Инь Чжэн. Наверное, известный поэт – по крайней мере, я слышала это имя. Он писал: вы очень талантливы, в стихах чувствуется свобода, некоторые строчки привели меня в большое волнение. В этот раз мы не можем вас опубликовать, но надеемся увидеть ваши новые рукописи. В ночь миллениума наш журнал устраивает поэтический вечер, будем вас ждать, надеюсь пообщаться при встрече. Письмо было написано от руки, в конце он указал место и время, на которое был назначен вечер. Я решила, что это стандартная отписка всем авторам, чьи стихи не приняли в журнал, сложила письмо и бросила его в ящик стола.

Но о поэтическом вечере не забыла. И с приближением новогодней ночи ждала его все сильнее. В последний день 1999 года я достала письмо из стола и переписала адрес в блокнот. Поужинала, вышла из дома, села в автобус. Зал, где устраивали вечер, находился в западной части города, за дюжину остановок от дома. Стемнело, но на улицах было полно людей, школьники и студенты с неоновыми палочками в руках и светящимися заячьими ушами на макушках стекались к центру города. Старик, сидевший рядом со мной, держал в руках радиоприемник, из которого лился прочувствованный женский голос: наверняка у каждого из нас назначена встреча на ночь миллениума, встреча с любимыми, с друзьями, с родными; пусть рядом окажутся самые важные люди, чтобы вы провели эту незабываемую ночь вместе с ними… Автобус проехал мимо площади Цюаньчэн, она была черна от людских голов. Толпа валила к восточной части площади, там установили большой экран с обратным отсчетом, цифры были такие огромные, что даже дух захватывало. Почти все пассажиры вышли из автобуса, остались только мы со стариком. Кажется, он заснул – приемник едва не выскальзывал у него из рук. Автобус притормозил на пустой остановке и уже было поехал дальше, но я вскочила с места и бросилась к дверям. Надо предупреждать, что выходите, пробурчал водитель. Я выпрыгнула, накинула на голову капюшон и быстро зашагала вперед. Было очень холодно, в ушах бешено завывал ветер, но я слышала и голоса.

– Ты веришь?

– Во что?

– В конец света тридцать первого декабря тысяча девятьсот девяносто девятого года.

– Не знаю… Хорошо, если это правда, тогда не надо будет поступать в институт.

– Я одного не понимаю. На планете живет столько людей, как нам хватит места, если мы разом переселимся в загробный мир?

– Думаю, не всех туда заберут. Мы должны держаться вместе, все равно, заберут нас или оставят.

– Мне нужно будет отыскать папу, чтобы он тоже был рядом…

– Можем вдвоем поехать в Пекин. Да он, наверное, и сам вернется, все-таки конец света, какой уж там бизнес.

– Да, тогда я съезжу за ним в Пекин, а потом мы встретимся с тобой. А куда мы пойдем, когда наступит конец света?

– Туда, где больше всего людей.

– Почему?

– Люди неслучайно собираются в одном месте, значит, там безопаснее.

Я вышла на площадь. С запада толпа уже затопила проезжую часть. Впереди было ничего не разглядеть, оттуда доносились только волны визга. Крашеная под блондинку девушка сидела у кого-то на плечах, размахивая руками. На меня напирали сзади, мы постепенно продвигались к экрану, и вот я уже поравнялась с центром площади. Какой-то мужчина залез на синюю скульптуру в виде иероглифа “источник” и поливал себя пивом из бутылки. Его окружила толпа зевак, поток замер и долго стоял на месте. Когда я оглянулась, мужчины на скульптуре уже не было – вероятно, спрыгнул вниз. Но толпа вокруг стала еще гуще, грудь прижимало к спинам людей впереди, приходилось дышать животом. И я не знала, куда иду, просто шагала вперед вместе со всеми, а когда подняла голову, оказалось, экран уже надо мной. В скачущих цифрах слышалась поступь нового века. Кто-то пел, кто-то визжал, площадь тонула в праздничном угаре.

5-4-3-2-1… Люди обнимались, в небо взлетали воздушные шары, запрокинув голову, я смотрела вверх. Черное, как чугунная ширма, небо. В загробном мире, что прячется за этой ширмой, сейчас так же весело и шумно? Нет, скорее, там тишина. Потому что там вообще нет времени.