Чжан Юэжань - Кокон [litres]

Эй, подожди, крикну я. И протяну ему коробку.

Вино кончилось, но меня совсем не тянет в сон. Снег еще идет? Вроде бы перестал. Небо за окном посветлело, но свет не похож на утренний. Наверное, утро еще не наступило, это мерцает снег. Такие бледно-серые лучи исходят не от солнца, а от крошечных ледяных кристаллов.

Весной 2000 года я познакомилась с Инь Чжэном, тем самым поэтом, который приглашал меня на новогодний вечер. В новом году я купила сборник его стихов и даже загнула уголки на некоторых страницах. А увидев в газете анонс его автограф-сессии, побежала в книжный магазин, пропустив вечернюю самоподготовку. Шел дождь, людей в книжном магазине было немного. Инь Чжэн выступил с небольшой лекцией, поделился своими взглядами на поэзию, выразил беспокойство по поводу состояния современной литературы. Он вспоминал поэтические общества и журналы своих студенческих времен, сокрушался, что это был золотой век литературы. Я и подумать не могла, что они с папой учились вместе. Он был лет на пять младше и выглядел очень молодо. Я забыла, что сразу после восстановления системы единых экзаменов на первый курс поступали абитуриенты самых разных возрастов. Разумеется, Инь Чжэн не упоминал о моем папе, но мне казалось, что каждое его слово было о нем. Я взволнованно сцепила пальцы, как будто в любую секунду в зале может прозвучать папино имя. В конце подошла к Инь Чжэну подписать книгу, он взглянул на меня и спросил, в каком университете я учусь. Я ответила, что еще не окончила школу. Он сказал: у школьников большая нагрузка, спасибо, что пришли. Потом спросил, не хочу ли я к ним присоединиться, пропустить стаканчик в соседнем баре. Я промолчала, и он добавил: вы можете взять себе сок.

Всего собралось человек семь или восемь, мы раскрыли зонтики и отправились в ближайший бар. Остальные в компании были студентами Инь Чжэна. Все заказали пиво, я тоже решила не отставать. Кто-то из студентов предложил по очереди читать стихи. Я выбрала стихотворение из того самого сборника, Инь Чжэн сказал, что читатели редко замечают это стихотворение, но сам он его очень любит. Добавил, что много лет назад посвятил его одной студентке, которую встретил, когда преподавал в американском колледже. Все стали наперебой упрашивать его рассказать подробности. Он ответил, что она была американкой, глаза всегда подводила черным карандашом, а руки у нее были в татуировках. В старших классах девушка подсела на героин и несколько лет провела в реабилитационном центре, в двадцать четыре года снова взялась за учебу, но казалась по-прежнему надломленной, на занятиях держалась отстраненно, словно находится где-то не здесь. Инь Чжэн сказал, что на лекциях всегда невольно искал ее взглядом, его это очень успокаивало. Стихотворение он сочинил прямо в аудитории, в тот день студенты сдавали письменный экзамен и у него было достаточно времени, чтобы ее изучить. Он сказал: почему-то иногда опасные вещи дарят нам тепло, это удивительное ощущение. Договорив, улыбнулся. Какой-то парень спросил, не думал ли профессор тогда же объясниться ей в любви, другая девушка поинтересовалась, сохранилась ли фотография той студентки – всем очень хочется на нее посмотреть. Я впервые наблюдала, как мужчина возраста моего папы делится с кем-то своими переживаниями. Интересно, папа тоже практиковал такие разговоры со студентами? Я сказала: нужно отправить ей ваше стихотворение, ведь в каждом стихотворении зашифровано письмо. А это письмо принадлежит ей. Он улыбнулся: с тех пор много воды утекло, если бы не стихи, я бы о ней и не вспомнил. Увидев, как я огорчилась, добавил: я знаю, юным особенно сложно с этим смириться, но все неизбежно проходит. Ни одно сильное чувство не длится долго, вспомни уроки химии: некоторые вещества образуются в результате бурной реакции, но спустя короткое время распадаются, превращаясь в другие вещества. Я смотрела на него, и мне очень хотелось сказать, что мои чувства к папе подчиняются совсем иным законам.

Время от времени студенты собирались расходиться, но Инь Чжэну хотелось посидеть еще немного. Выпил он порядочно, глаза так и блестели. Мы просидели в баре до самого закрытия, было уже три часа ночи, накрапывал дождик. Инь Чжэн вызвался меня проводить – оказалось, он живет недалеко от моей школы. Такси нигде не было, пришлось идти пешком. У меня был с собой зонтик, но я так его и не раскрыла. Холод пробирал до костей, мелкие капельки падали на лицо, как слабые разряды тока. Инь Чжэн легкой походкой шагал справа от меня, высокий и худой. Увидев закрытые ворота общежития, он понял, что я собираюсь дожидаться утра на улице, отказался оставлять меня одну и сел рядом. Но все сильнее холодало, и скоро мы тряслись в своих легких пальтишках. Посидев немного, он поднялся со словами “так не годится, вставай, переждешь ночь у меня дома”.

Но пошли мы не домой к Инь Чжэну, а в его мастерскую. Это была маленькая двухкомнатная мансарда, в одной комнате все стены были заставлены книжными шкафами, в другой стоял письменный стол и узкая кровать. Он налил мне горячей воды, спросил: у тебя не будет проблем? Из школы позвонят родителям? Я ответила, что сама не знаю. Он спросил: неужели тебе все равно? Наверное, родители не строгие? Я сказала: неважно, сегодняшний вечер того стоил. Он ответил: я тоже очень доволен, выход сборника – большое событие, сейчас мало кто читает стихи. Подлил мне еще воды, сказал: может, поспишь? Я часто работаю по ночам, уже привык, а у тебя после бессонной ночи разве будут силы на учебу? Я сказала, что не хочу спать, а потом спросила, может ли он научить меня писать стихи. Он ответил: хорошо, приноси мне, что получится, я покритикую. Я добавила: мои стихи – это письма, в них я могу сказать то, что не удается выразить иначе. И без мыслей об адресате написать ничего не получается. Он спросил: и кто же твой адресат? Я сказала: папа. Папа? Он улыбнулся: я думал, мальчик, с которым дружишь. Я сказала, что не интересуюсь сверстниками, они мне кажутся детьми. Глядя на меня, он заметил: раннее взросление не всегда идет на пользу. Я пожала плечами и ответила, что мне все равно.

За окном вдруг посветлело, солнечные лучи пробивались в комнату сквозь маленькое окошко, было видно, как в воздухе медленно кружится пыль. Комнату заполнил густой запах старых книг, и я вспомнила свои давние походы в библиотеку, как папа водил меня за подшивкой “Детской литературы”. Стоило вспомнить о папе, и его образ стал неумолимо разрастаться в памяти, пока в конце концов не заполнил собой все. Свет и запах в той комнате навели меня на мысль, что я должна позвать его к нам. И тогда я сказала: моего папу звали Ли Муюань, наверное, вы были знакомы. Инь Чжэн изумленно на меня уставился, забормотал: конечно, конечно! Я спросила: вы хорошо его знали? А как же. В университете учились в одной группе, потом вместе поступили в аспирантуру, после выпуска оба остались преподавать, работали на одной кафедре. Инь Чжэн пошел налить воды, но на полпути обернулся: он бы очень обрадовался, что ты тоже пишешь стихи.