Мона Авад - Зайка

Я смотрю, смотрю и смотрю в красные, похожие на бусинки глаза кролика. Он сидит, сжавшись в надутый комочек, всем своим видом посылая меня к черту.

Ты и понятия не имеешь, что нужно делать, не так ли? Увы и ах, Саманта, очень жаль. Грустно, наверное, быть тобой – такой растерянной и сбитой с толку. Как печально, люди спрашивают тебя: «Чего ты хочешь?» – а ты и понятия не имеешь, что ответить, ничего не приходит на ум, даже кулачки сжимаются от злости и отчаянных попыток хоть что-то наскрести.

Я поднимаю взгляд. Они смотрят на меня своими эльфийскими глазами. Это издевка. Иного объяснения я не вижу. И все же я чувствую, как их глаза рыщут по моей душе, пытаясь отыскать в ее темных уголках следы надуманных ими же ран и желаний. Всего того, что вынуждало их сторониться меня весь прошлый год. Того, что теперь так притягивает их ко мне. Горошинку, лежащую под двадцатью пуховыми перинами, не дающую им спать по ночам. Что-то Глубинное, Со Дна, где я и обитаю, по их убеждению. А может, я и сама каким-то образом на это намекнула. Ну же, Зайка, просто выпусти все это на волю. Покажи нам. Ну или и дальше делай из себя дурочку, а мы просто будет на это смотреть.

– Давай, Саманта.

Я закрываю глаза и представляю себе Аву, бредущую под снегом в потертых туфлях. Как мы танцуем у нее на крыше. С кем мы танцевали? Ни с кем. Просто друг с другом. Больше рядом никого не было. Я вспоминаю свои одинокие ночи. И вдруг понимаю, что, какая бы боль и какие бы истинные желания не таились под моей рыхлой и бесхребетной потребностью угождать, это не то, чем я хочу поделиться с ними.

Кролик смотрит на меня. Прядает ушами. А затем неожиданно поднимает голову. Взглядывает прямо на меня своими красными кроличьими глазами и уходит из круга.

Точнее, выпрыгивает.

Не расстраивайся, говорят мне они, мы же видим, что тырасстроилась.

– Так бывает. В смысле раньше не случалось, конечно… – говорит Кексик и косится на Жуткую Куклу.

– Но может случиться, – приходит ей на выручку Жуткая Кукла. – В смысле, наверное, может.

– Ну только что случилось же, – говорит Виньетка, глядя на меня так, словно хочет отдубасить взглядом.

А затем они все смотрят на Герцогиню. Та не говорит ничего, хотя ее молчание красноречивее любых слов. Она потягивает фиолетовый коктейль, который смешал для нее ее Любимый Борхес Юлиус Болано VII. Он кладет туда много личи, как она любит.

– О чем ты думала, Саманта?

– Ни о чем, – вру я. – Просто пыталась представить, чего хочу, как вы и советовали.

Они смотрят на меня. Лгунья.

– А ты визуализировала? Концентрировалась? Как мы советовали?

– Да. То есть я пыталась, – я опускаю взгляд на идеально отполированный и блестящий пол из темного вишневого дерева.

Виньетка встает.

– Я домой, – говорит она. – Увидимся завтра на занятиях.

Мы провожаем ее взглядом. Слушаем, как подошвы ее армейских ботинок стучат по полу в коридоре. А затем звук неожиданно затихает.

– О боже, девочки! – кричит она от входной двери. – Сюда, быстрее!

Там, на мерцающем в свете луны снегу видны следы животного. Первые видно прямо в центре сверкающей снежной полянки под окном, оттуда животное двинулось к тонкому деревцу, обошло его по кругу, двинулось на тропинку, пересекло улицу и направилось на автобусную остановку. У кроликов лапы не такие большие, думаю я, следуя за Виньеткой к остановке. Внутри кто-то стоит. Темная сгорбленная фигура. Мужская фигура.

Мужская.

Мое сердце начинает бешено колотиться в груди.

Он стоит в дальнем углу автобусной остановки, привалившись к разбитой стеклянной стенке. Курит. Слушает музыку в наушниках. Взгляд он не поднимает, даже когда на остановку забегают пять девушек в легкой одежде и застывают как вкопанные, молча пялясь на него. Ничего себе!

– Ну же, Саманта? – шепчет мне на ухо Жуткая Кукла и дергает за рукав.

Луна в этот момент прячется за облака, и я совсем не могу разглядеть его лицо. Лишь острый волчий профиль. Волосы у него темные и растрепанные. На нем поношенное черное пальто. В этот момент он неожиданно начинает качать головой в такт музыке в своих наушниках. Честно говоря, он похож на обычного парня, который просто ждет автобус.

– Автобусный нищеброд, – шепчет Кексик, пристально глядя на него.

– Сексуальный автобусный нищеброд, – поправляет ее Виньетка. – Молодец, Саманта, пять с плюсом.

– Да ты только посмотри, во что он одет. Он же сатанист.

– Или студент с художественного факультета? А может, просто бездомный, – шепчет Жуткая Кукла тем же гоосом, которым обычно говорит во время групповых обнимашек.

– Он не постучал во входную дверь, – тихо говорит Кексик. – Они должны стучать.

– Может, кролик Саманты был другим, – говорит Жуткая Кукла. – Может, он больше… не знаю… говнюк, чем все остальные? Или вроде того?

Они все оглядываются на меня в поисках какого-нибудь подтверждения. Это он или нет? Давай, объясни уже как-нибудь все это, пожалуйста. Я смотрю на него еще раз. Он совершенно не обращает на нас внимание, ну или по крайней мере делает вид, что не обращает. Высокой широкой фигурой он напоминает крепкое дерево из заповедника Мьюир Вудс. Скулы такие острые, что, кажется, дотронься – и порежешь палец. Его взлохмаченные волосы навевают мысли о чем-то панковском и смутно опасном. А еще он как будто слабо улыбается каким-то своим мыслям. Или мне кажется? Да, улыбается так, словно песня в наушниках нашептывает ему какой-то секрет. И тут он вдруг начинает без слов подпевать густым низким голосом.

– Не знаю, – шепчу я.

– Ты должна ему что-нибудь сказать. Просто на всякий случай.

Даже в полной темноте он похож на человека, который может всем нам пооткручивать головы просто на раз-два. Посыл «идите на хрен» расходится от него ощутимыми горячими волнами.

– Что сказать? – шиплю я.

– Я откуда знаю? Это твой кролик! Наверное.

– Девочки, уймитесь уже, черт бы вас побрал, он все равно вас не слышит, – говорит Виньетка нормальным голосом. – Вот, смотрите. ЭЙ, ТЫ ПАРЕНЬ ИЛИ КРОЛИК?

– Ш-ш-ш!

– Тихо ты!

– Прошу прощения? – парень приспускает наушники на шею.

Теперь он смотрит прямо на нас. И хоть его лицо все равно по большей части остается в тени, я все равно вижу, что губы у него нормальные, правильные. Слегка изогнутые в улыбке. Он улыбается нам? Может, и нам. Я чувствую, как зайки слегка подталкивают меня в спину, чтобы я подошла к нему поближе.

– Прости, что беспокою, – говорю я, обращаясь к вполне, быть может, самому обыкновенному человеку.

А может, убийце. Может, это он отрезает студентам головы по всему кампусу.

– Мы просто искали… Мы кое-что потеряли.

– Кролика, – вмешивается Кексик. – Вы случайно не видели здесь кролика?