Эмма Лорд - Война и мир в твиттере

– Можем мы… просто начать все сначала? – спросил я. – Никакого «Твиттера» или «Визла», никаких родителей и… любых экранов.

Пеппер улыбнулась мне так легко, так терпеливо. Еще несколько месяцев назад я бы ни за что не смог представить подобную улыбку на ее лице. И я почему-то был уверен, что улыбалась она так только из-за того, что происходит между нами, – чего-то устойчивого и спокойного вроде понимания, которое покоилось под нашими твитами и случайными оскорблениями в коридоре.

– Я за то, чтобы оставить все позади. Но я не хочу начинать заново, – тихо сказала Пеппер.

Тогда она наклонилась и остановилась прямо передо мной. Я был так поглощен тем, что должно было произойти, что сразу не понял, что она ждет моего разрешения на то, что казалось настолько естественным, настолько неизбежным, что даже за несколько мгновений перед тем, как это случилось, я не мог представить, что это могло не произойти.

Я преодолел дистанцию между нами, и затем мы снова поцеловались – и на этот раз поцелуй был медленным, коротким и простым, но он наполнил все мое тело такой теплотой, какую я не испытывал никогда прежде.

Мы разорвали поцелуй и какое-то время просто пялились друг на друга, улыбаясь, как идиоты. Потом какой-то хипстер на скамейке рядом с нами, который, видимо, не знает, как не пихать нос в чужие дела, прочистил горло.

– Думаю, нам надо съесть их, пока они не остыли, – сказал я, с трудом выговаривая слова.

– Точно. – Пеппер взяла свой сэндвич. Ее лицо все еще было красным, а пальцы дрожали. Она задумалась, прежде чем поднести сэндвич ко рту. – Так это и есть «От бабули с любовью»?

Я не знал, отчего мое лицо треснет быстрее – от холода или от улыбки.

– Ого. Ты точно нравишься моей маме.

Пеппер приподняла бровь на мои слова.

– Ты мне доверяешь?

– Ни капельки. Попробуй.

Она откусила, а я подпер голову руками и наклонился к ней так близко, что она с трудом сдерживала смех, пока жевала.

– Как тебе? – спросил я. – Готова, наконец, признать, что наши сырные тосты лучше?

Она выглядела так, как будто собиралась опустить колкость в ответ, но затем ее глаза широко распахнулись.

– Секретный ингредиент. – Она уставилась на сэндвич, потом на меня. – Неужели это нотки сладкого перца [24] На английский язык слово «перец» переводится как pepper – имя главной героини. ?

Это был не первый раз, когда я задумывался о том, как Пеппер отреагирует на это. Но ее заразительная широкая улыбка превзошла все мои ожидания.

– Тссс, – шикнул я, схватив ее сэндвич и откусив от него кусочек. – Это секрет.

– Хорошо. – Она наклонилась и застенчиво поцеловала меня в щеку. – Думаю, мы и так уже получили хорошую долю от вашего сэндвича.

В записке, которую оставила маме, я сказала, что вернусь домой к трем часам, так что без пяти три я была уже в лифте. Я воспользовалась моментом, чтобы привести себя в порядок: стряхнула с себя муку и попыталась скрыть улыбку, которая без моей воли расползалась по лицу.

Я ожидала ссоры или хотя бы пассивно-агрессивного обмена любезностями. Мама не говорила мне не выходить из квартиры, но, несмотря на отсутствие у меня опыта по попаданию в передряги, я знала, что мой побег в центр города определенно был на верхушке списка вещей, которые я не хочу, чтобы моя дочь-подросток делала, когда ее отстраняют от занятий.

Но когда я открыла дверь, мама не злилась. И даже не была раздражена. Она сидела на диване в красном халате, который я не видела со времен Нэшвилла, и сжимала в руке кружку. Она смотрела на меня опухшими глазами без макияжа и выглядела при этом так молодо, что мне на секунду показалось, что передо мной сидит Пейдж. Она пыталась выглядеть суровой, готовилась отчитать меня, что, как мы обе знали, я заслужила, но вместо этого из ее глаз потекли слезы, и все, что она хотела сказать, перестало иметь значение.

– Что случилось?

Она покачала головой, но поток слез стал только сильнее, как и сжимающая мои легкие паника.

– Я просто… Ты ушла , и я…

– Я оставила записку. – Я села рядом с ней и не понимала, что мне сделать. Я никогда раньше не видела, чтобы мама так плакала. – Я же вернулась…

– Знаю, знаю, – сказала мама. Она утерла слезы. – Я просто… С Пейдж все начиналось точно так же. И потом она правда ушла .

Мне казалось, что я балансировала между преданностью маме и преданностью Пейдж. Пейдж, которая не звонила и не писала мне с нашей последней ссоры, и этот, казалось бы, короткий промежуток времени мог превратиться в самое затяжное молчание между нами.

– Она просто уехала в колледж, – осторожно сказала я.

Мама опустила подбородок и посмотрела на меня красными глазами. Я не знала, что сказать.

– Так где ты была?

Врать ей не было никакого смысла.

– Я была в «Маминых тостах». Бабушка Джека была в больнице, и я просто хотела им немного помочь.

Мама на секунду замолчала.

– Она в порядке?

– Да, она поправляется. – Я закинула ноги на кофейный столик, зеркально повторяя мамину позу. Я могла почувствовать запах шоколада из ее кружки. Обычно мы добавляем в него корицу и кленовый сироп.

Она предложила мне сделать глоток, что можно было расценивать как белый флаг. И я приняла его. Вкус был таким знакомым и утешающим, что это заставило меня почувствовать боль, которую испытывала мама.

– Я сегодня весь день разговаривала с твоим папой. И ты была права. Я была… – Она улыбнулась мне. – Мне не следовало втягивать тебя во все это. Это было мое дело, а не твое, и… Я ненавижу себя за то, как все обернулось для тебя, Пеп. Я правда не хотела, чтобы так все получилось.

– Да. Кстати об этом. – Возможно, я испытывала удачу, но я должна была знать. – Чем тебе так досадил папа Джека?

К моему удивлению, мама хохотнула в ответ.

– Я должна была предвидеть, что он расскажет тебе об этом. Или один из его сыновей.

Я покачала головой.

– Они ничего не говорили. То есть я сама догадалась после той сцены у Джека дома.

Мама расслабилась и задумалась ненадолго, стоит ли рассказывать правду.

– Что ж, кроме того, что его отец бросил меня по телефону , – сказала она, – во всей этой истории с заимствованным рецептом виновата не только я.

– Так ты скопировала рецепт их сырных тостов.

Не похоже было, чтобы мама раскаивалась по этому поводу. Наоборот, на ее лице промелькнула тень ухмылки.

– Как тебе макаруны «Кухонная раковина»?

Я нахмурилась.

– Это я их придумала, – сказала она. – Как и «Рона», который был у них одним из самых продаваемых сэндвичей. И еще несколько десертов, которые таинственным образом исчезли из меню, когда Сэм узнал, что я вернулась в город.

– Ты об этом не знала?