Антон Секисов - Реконструкция

Влекомый неведомой силой, капитан Ширко лезет в дыру в заборе и идёт к проходной завода. При нём даже нет фонаря. Несмотря на сумрак и дождь, он видит загадочное свечение в глубине. Милиционер сразу же понимает, что этот свет не от ламп и не от костра. Это что-то совсем, совсем другое. Ноги сами ведут капитана Ширко к свету. Среди руин советского деревообрабатывающего завода он видит бункер. Дверь бункера открыта настежь — оттуда и струится этот необъяснимый свет. Что это? Ширко не чувствует страха, свет и тепло наполняют всё его существо. Но в самом бункере капитана Ширко поджидал сюрприз.

Что же капитан Ширко, будущий пророк Евгений, увидел той октябрьской ночью на заводе «Фрезер»? Завтра в девятнадцать ноль-ноль смотрите продолжение фильма «Пророк из бункера», а также — куда ведут знаки пришельцев в Ставропольском крае в очередном выпуске «Загадочной России».

Я открывал один за другим шкафчики, запершись в кабинете. Они громыхали, на меня падали втулки, засохшие куски кексов, шапочки, сделанные из газет, порванные верёвки. Бабушкин глубокий храп был слышен через две двери.

Залез в бельевой шкаф и стал ворошить цветочные платья из тяжёлого советского материала, раз и навсегда надушенные духами со словом «Заря» в названии.

На дне, под вещами, лежала книга. Большая советская энциклопедия, том 26: «Тихоходки-Ульяново». Полистал — никаких вкладышей. На всякий случай открыл 68-ю страницу.

Снова достал четыре блокнотных бумажки. ВОП. И цифры 68.

26 и 68. ВОП и «Тихоходки-Ульяново». Я щас с ума сойду. Нужно пойти разбудить бабушку и прямо обо всём расспросить. Это просто нелепо, невыносимо.

Я вспомнил Славу, который сидел с молотком на корточках. Он глядел, как казалось тогда, на плакат, но на самом деле мимо, избегая взгляда мрачного неопрятного милиционера, который готов был сойти со стены. «Хозяева попросили его не снимать. Единственное условие», — сказал тогда Слава. Квартиру он нашёл через бабушку. А потом к нему кто-то пришёл. Он удивился такому визиту — настолько, что почему-то решил сообщить мне. Но перед этим умер.

Я стал без разбору хватать книжки из стеклянного шкафа и вдруг наткнулся на название «Всё о пирогах». Золотые жирные буквы разбухли, как тесто. В — О — П. Какие ещё пироги? Пока долистал до 68-й, десяток страниц изорвал.

На нужном развороте была картинка — «Весенний зелёный пирог». Текст под изображением: У теста, приготовленного на желтках, получается более рассыпчатая структура и фантастический цвет — радостный и солнечный. Если яйца мелкие, желтков может понадобиться четыре. В начинку хорошо добавить мяту, шалфей, орегано или тимьян, а вот базилик и кинза настолько яркие, что могут приглушить остальные травки. Пирог можно подавать и горячим, но, на мой взгляд, остывший он более насыщенный и интересный.

Надо мной издеваются.

Хотел уже бросить книгой об пол, но тут в глубине шкафного проёма что-то сверкнуло, словно зеркальце из глубокой лужи. Я вытащил свёрнутый в трубку плакат. Сорвал резинку — она больно щипнула за палец, плакат раскрылся с тугим звуком, как будто был сделан из самого толстого ватмана. «Девять чудес пророка Евгения». На обратной стороне я увидел ряд аккуратных цифр, обведённых шариковой ручкой: 55-746319, 37-736842. Координаты.

Бабушка издала такой хриплый храп, как будто вгрызлась зубами в стену.

Я ждал в полутьме на месте, где раньше была остановка, а теперь только столб с пустой металлической рамкой из-под картонки с расписанием. В ржавой бочке поблизости клубился прозрачный дым. С одной стороны дороги поднимались высокие белые новостройки, чистые и ещё необжитые, были видны огни витрин и другие приметы мегаполиса, хотя и не очень заселённой его части. С другой — бесконечный бетонный забор с пробоинами, по которому вилась беспорядочно колючая проволока, принимавшая форму то сердечек, то раненых птиц, то просто спутавшаяся как перекати-поле. А за забором — никакой видимой жизни, только громадные тени, как силуэты окаменевших великанов, одним из которых был похожий на замок из мусора завод «Фрезер».

На этот огрызок остановки указывали координаты. Даже если это ошибка, я буду сидеть здесь, пока не околею. Мне некуда больше идти. Пророк Евгений, фсбшник Путилов, бабушка, Абрамов и Майя. И великан. И ящик. Что там стучало? Не получалось сконцентрироваться на чём-то одном. Наконец из-за поворота показалась машина, светившая только одной фарой. Первая машина за час или два, что я тут просидел, трудно было сказать — телефон так и не удалось зарядить.

Когда приоткрылась дверь, и салон осветился лампочками, я сразу узнал великана. На нём было всё то же самое, только вокруг шеи был повязан зелёный клетчатый шарф.

Великан приближался долго, смотрел под ноги, очень стараясь не споткнуться. Затем вдруг протянул руку — слабое, почти незаметное рукопожатие.

— Мы скованы миллионом правил. Для нас ритуал — это всё, — сказал он. Я представлял, что у этого грузного мрачного великана будет скрипучий голос, как у не открывавшегося столетиями сундука, но он говорил чисто, даже почти по-детски звонко. — Но иногда ритуалы сильно мешают. Они мешали мне заговорить с тобой. Они мешали твоей бабушке рассказать тебе правду. Они мешали твоим друзьям Абрамову и Путилову самим украсть коробку — и им пришлось впутать тебя. В общем, тут много всего. Давай прогуляемся.

Великан потянул меня за рукав, как куклу. Я не поддался, стряхнул руку и пошёл сам, тоже внимательно смотря под ноги. В наружный карман куртки я положил отвёртку, и при ходьбе она прижималась к рёбрам.

Мы прошли до перекрёстка, свернули к огромной дыре в заборе. Прежде чем зайти за великаном, я оглянулся по сторонам и заметил «Шаурму хаус». Теперь замкá не было, и продавец спал, надвинув на лицо кепку.

За забором я сразу вступил во что-то липкое, мы пошли через голые худые кусты, покрытые ржавчиной, и через мусорные пакеты, надувавшиеся и носившиеся по кругу.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросил великан.

Эти пакеты навевали тревогу, нога промокла, я чувствовал тревогу и холод и когда раздумывал, стоит ли ему доложить об этом, споткнулся, отвёртка выскользнула из кармана, но звука от падения долго не было, только спустя секунд пять звякнул металл — где-то глубоко под землей, почти неслышно.

Великан смазал густым лучом мне по лицу и опустил фонарь. Пятно света легло на мокрые булыжники.

Между камнями были втиснуты разноцветные ленточки и клочки бумажек, как в Стене плача. Хотелось взглянуть, что на этих бумажках, но я не решился их доставать. Мы стояли возле колодца, который на вид был гораздо старше, чем даже раннесоветский завод «Фрезер».