Омар Суфи - Последний аккорд

— Пока я вижу, что русские революционеры и Шаумян[1] контролируют город, — отвечал спокойно Шамси. — Вот соберется учредительное собрание — и все встанет на свои места.

Учредительное собрание как было созвано в Санкт-Петербурге, так и было распущено вскоре большевиками. Оно им не понравилось, так как они оказались там в меньшинстве.

Впереди нас ждали драматические события. Меня же волновал вопрос — кто будет на мне играть? Продадут ли меня?

23 февраля в Тифлисе состоялось учредительное собрание Закавказского сейма — органа, который должен был управлять этим краем Российской империи. Махир и Шамси уехали в Тифлис представлять соответственно партию «Гуммет» и «Мусават». Сара, в отсутствии Шамси, временно переехала обратно в родной дом. В Баку было неспокойно.

В доме вновь зазвучала музыка. Сара играла Брамса — и это было символично. Это была грусть — грусть по старому Баку, по вечеринкам и балам богатых нефтепромышленников, торговцев, банкиров и прочих магнатов. Будущее подступало, и старый Баку вскоре исчезнет.

После Брамса Сара сыграла Дебюсси. До этого мне никогда не приходилось слышать музыку этого французского композитора. Чудесно! Это было что-то новое и одновременно очень знакомое. В его музыке звучали мотивы французских клавесинистов — я вспомнил магазин, где я пребывал после своего первого хозяина Драгунского и беседы там с французским клавесином. Когда Сара играла его прелюдии для фортепиано, сразу возникало какое-то легкое ощущение, какие-то колоритные европейские пейзажи, представлялся какое-то медленный парный танец среди сказочного окружения. И было интересно, где Сара научилась его мелодиям. Наверно в доме Шамси тоже был пианино. (Нет, не ревную…)

Вся эта идиллия короткого месячного пребывания Сары вскоре прервалась. Шамси и Махир вернулись и Сара отбыла обратно домой.

В марте в Баку стало совсем напряженно. Большевики во главе со Степаном Шаумяном, поддерживаемые армянскими националистическими революционными отрядами, хозяйничали в Баку, что вызывало большое недовольство местных тюрок. Одновременно, старая царская гвардия с одной стороны, меньшевики и прочие политические движения с другой, были также недовольны самовольным захватом власти большевиками. Но они также отнюдь не желали прихода к власти азербайджанцев во главе с «Мусаватом». Короче, я не совсем разбирался в тонкостях политической борьбы, но из разговоров Махира понимал, что все были против всех.

Моя жизнь в семье Ашур-бека закончилось неожиданно для меня. 31 марта случилось ужасное — город превратился в кровавое месиво. Банды армянских революционеров, возглавляемые дашнаками, и при поддержке Шаумяна, учинили расправу над местным населением. Я уж не знаю, что точно произошло — говорили, что азербайджанские отряды пытались разоружить русские войска или что-то там еще. Но кончилось это массовой резней. В дом Ашур-бека ворвались армянские банды — мать Махира не было дома, она была у Сары. Очевидно, они спаслись, а вот Махир-бека настигла смерть… Это было крайне трагично и иронично. Он погиб, несмотря на то, что верил в революцию и был членом Совета, возглавляемого Шаумяном. Революция же его погубила…

Он и еще один слуга были зарезаны во дворе дома. Их тела оставались там еще несколько дней пока не кончились кровавые разборки, унесшие жизни несколько десятков тысяч человек. Апартаменты пустовали еще месяц.

Пока я пребывал в этом пустынном доме кусок Российской империи, который именовался Закавказьем, стал независимым. В апреле 1918 года было провозглашено о создании Закавказской федеративной республики. А еще через месяц в Елизаветполе (вспомнились мои первые дни на Кавказе!) была создана Азербайджанская Демократическая Республика. Вот те на… Ехал в Россию, мечтал о московских балах и санкт-петербургских вечеринках, а попал на Кавказ и через пятнадцать лет очутился непонятно где. Новая страна…

Мне еще в 1914 году все стало ясно… Я говорил вам об этом. Уже сейчас, по происшествии много лет, мы называем тот мир «старым». Да, века монархий и империй летели в тартары.

А в Баку продолжали хозяйничать большевики. Они даже попытались напасть на Елизаветполь — извините, Гянджу, только недавно переименованную и получившую обратно свое историческое название — чтобы низвергнуть мусаватское правительство, но были разгромлены. Их власть после этого продолжалась недолго. В июле они были низложены так называемой диктатурой Центрокаспия, а те в свою очередь пали перед лицом объединенной азербайджано-турецкой армии. В сентябре 1918 года в Баку вошли турецкие войска, а вместе с ним прибыло азербайджанское правительство. Россия, охваченная революцией, вышла из войны еще в марте — Ленин подписал Брестский договор с Германией и уступил последней многие земли на западе России.

Мое одиночество прекратилось. С прибытием в Баку мусаватского правительства появился Шамси с Сарой и начали распродавать мебель — как я понял, они собирались продать дом. Саре и ее матери было трудно жить в этом доме, где пролилась кровь Махир-бека. Вот так я распрощался с Сарой навсегда. Меня выкупил владелец ресторана «Восток» и я превратился в салонный инструмент.

Был ли я доволен? Ну, мне было больно прощаться с Сарой, но я понимал законы человеческой жизни — постоянная трансформация и смена (впрочем, это к нам неживым материям — предметам тоже относиться). С другой стороны я попал в ресторан, где, как я был уверен, на мне будут играть каждый день. Конечно, не Брамса или Дебюсси, но все же… Повторюсь еще раз — я же инструмент, для меня важно найти применение.

Те неспокойные мучительные два года, что существовала независимая Азербайджанская Демократическая Республика, боровшаяся с хаосом послеимперского коллапса, переживающая рождение государственного аппарата на фоне войны с Арменией, я провел в веселой атмосфере ресторана. Протекторат турков сменился протекторатам британцев. А народ в ресторан валил, нефть производилась, город был полон толстосумов, беженцами из Карабаха и Зангезура, казнокрадами и взяточниками, коими была полна новая национальная бюрократия.

Хозяин ресторана — Насрулла был родом из Тебриза. Отец его приехал тридцать лет назад в Баку на заработки и вкалывал на нефтяных промыслах. У него было пять детей и, очевидно, их ожидала судьба многих детей бедных родителей. Но всегда бывает «но», особенно в таких местах как Баку, то есть там, где есть большой бизнес. Вот один из самых крупных азербайджанских миллионеров — Гаджи Зейналбдин Тагиев, был сыном бедного каменщика. А стал богачом, меценатом. Необразованный Тагиев тратил деньги на школы, театры и раздавал учебные стипендии.