Омар Суфи - Последний аккорд

Конечно, Россия — это не совсем Европа, а может сказать, что своеобразная Европа. Ну, ей совсем далеко до Германии и Австро-Венгрии. И в плане музыки… Стоит мне начать перечислять — Бах, Бетховен, Моцарт, Вагнер, Штраус… По-моему хватит. Объективно с ними мог соперничать только Чайковский. Ни Рахманинов, ни Глазунов, ни Римский-Корсаков, ни Мусоргский…

Вы, наверно, поняли, что в вагоне опять пошли разговоры о великом Дойчланде… И я волей-неволей попадал вновь под их влияние.

За три дня, с простоями и задержками на станциях и перемычках, мы добрались до того самого Кавказа, о котором говорили Мартин Ханс и другие люди на складе. К тому времени я уже имел некоторое представление об этом месте. Нам удалось переговорить на перемычке с одним из паровозов, перевозящих нефть.

Здесь жили грузины, армяне и тюрки, коих русские называли азербайджанскими татарами. Здесь было много войн из-за того, что народы нрава вспыльчивого. В Елизаветпольской губернии жили в основном мусульмане. Не шибко перспективно для пианино.

На Кавказе было два региональных центра — Тифлис и Баку. Тифлис был политическим центром Российской империи, где жил закавказский наместник. Не уступающий ему, но известный больше нефтью Баку был другим региональным центром. Замазанные мазутом цистерны сказали, что они постоянно перевозят нефть из Баку и окрестностей. По их же сведениям, Баку являлся центром нефтяной индустрии мира — почти половина мирового производства производилось там. Эта информация была многообещающей — уже тогда мы знали, что где нефть, там и деньги. И подтверждение этого лежало в нескольких других соседних вагонах, в которых везли европейскую мебель для продажи в Баку. Но, увы, наш пункт назначения был Елизаветполь. Один из вагонов сказал, что это неплохой городишка… Но, конечно, по сравнению с Москвой и Санкт-Петербургом это городишка — не город… Да уж…

Наконец, мы достигли Елизаветполя. Нас выгрузили аккуратно восточные нукеры и повезли на повозках в город. Меня сразу поразили высокие большие чинары, восклицающие о восточном и многовековом величии. Было много домов с большими арками — в городе чувствовался определенный, хоть и восточный лоск. Однако при виде мечетей и минаретов мне стало немного грустно — что мне европейскому инструменту делать здесь. Но, одновременно, я знал, что здесь территория Российской империи — значит, есть и цивилизация… простите, без предрассудков к другим культурам… я хотел сказать, что здесь присутствует европейская культура. Не для красоты же меня ведут сюда.

Хотя я вам скажу, что мне еще в Лейпциге было известно о присутствии европейской музыки на Востоке. Когда я лежал на фабрике, Мартин Ханс разговаривал с одним из клерков и тот говорил, что несколько пианино уйдут в Стамбул. Он сказал, что при дворе султана иногда играют европейские марши, и даже один из султанов — Абдулазиз писал музыку на европейский лад. Ну о связях — не сердечных, конечно — Европы с турками знали все — стоить вспомнить известный «Турецкий марш» Моцарта… Ох прямо хотелось, чтобы кто-то наиграл его на мне! Только не думаете, что мои эти мысли об Оттоманах навеяны последующим союзом кайзера с султаном и совместной борьбой Германии, Австро-Венгрии и Оттоманской империи против англо-британо-русского альянса. Хотя, не буду исключать того факта, что где-то в закоулках души у любого человека есть эта вещь, называемая национализмом. А что же говорить о вещах — мы выражение какой-то определенной культуры и часто народа. Это сейчас всем кажется, что компьютер или «Кока-кола» представляют универсальную культуру. Ну об этом попозже, не буду забегать вперед.

Что касается о европейско-турецких контактах, то скажу, что вообще соприкосновение различных культур всегда способствовали взаимному обогащению… В 1918 году, когда турки вошли в Баку, я имел честь познакомиться с оркестровой трубой, принадлежавшей военному музыканту Оттоманской армии. Он то мне сказал, что еще в 1826 году в Стамбуле была создана Военная музыкальная школа на европейский манер. Еще в прошлом — девятнадцатом веке, турецкие султаны выписывали европейских композиторов, чтобы те писали им военные марши и прочее.

А теперь вернемся к Елизаветполю. Нас привезли в небольшой магазин музыкальных инструментов в центре города. В витрине стоял уже одно пианино — наверно для показа, а не продажи — так оно и оказалось. Внутри он был пустой. Очевидно, один из разбитых при перевозке пианино теперь служил для рекламных целей.

Какое же было мое удивление, когда в магазине я увидел на стене звезду Давида. Через несколько минут из-за задних дверей в магазине — ба! — то самый человек восточной внешности, которого я видел в Санкт-Петербурге. Еврей?! Их-то я знал — в Германии их было много. Но выглядели они все же по-другому. Меня, конечно, заинтересовало, что еврей делает в такой дали — да и откуда у него это внешность. Об этом попозже.

Меня не стали заводить на склад, а выставили прямо в холл магазина. По разговорам я понял, что кто-то должен прийти завтра и посмотреть на инструменты.

Итак, я провел первую ночь на Кавказе. На следующее утро, как только южное солнце настойчиво проникло в магазин, на душе стало весело. Через некоторое время появился какой-то человек славянской внешности — это был молодой настройщик по имени Сергей Васильевич — не знаю фамилии, да это не важно. Я с ним больше не встретился. Он-то приступил к работе надо мной и другими инструментами. Излишне говорить, что за время перевозок и простоев на российском морозе мы успели расстроиться как надо. Так, что почти целый день Сергей Васильевич работал над нами.

Сразу скажу, что настройщик пианино — это такая важная фигура в нашей жизни. Этот человек должен быть влюблен в инструменты. Он должен чувствовать нас как опытный и умелый любовник чувствует каждое содрогание женщины. Увы, Сергей Васильевич таковым мастерством не отличался. Я вспомнил пальцы и слух Мартина Ханса… Увы…

В общем мы были настроены, так сказать, для проформы. К вечеру в магазин заглянули величественные особы. Это был хорошо одетый мужчина в дорогом костюме с женой и дочкой.

Еврей — это был, очевидно, владелец магазина — и продавец кружились вокруг семьи. Мне эта семья сразу понравилась — чем богаче семья, тем больше шансов, что мне найдется хорошая работа — учить детей музыки, к примеру. В таких семьях всегда найдутся деньги на учителей. Семья была русской, и по поведению сразу угадывалось, что мужчина был при соответствующем положении.

Просмотрев несколько инструментов мужчина — я уже знал, как его величать — Игорь Яковлевич Драгунский остановил свой выбор на мне. Я был счастлив. Мои приключения в России оставались позади; фортуна улыбалась мне. «Ваше высокородие, — запричитал владелец, — завтра утром инструмент будет доставлен в ваши апартаменты. Деньги можете потом переслать».