Дженни Хан - Меж двух огней

Галерея расположена в Ти-Тауне в самом конце торговой улицы. Здесь в полтора раза меньше магазинов, чем у нас в Мидлбери, и все они не такие красивые, как наши. В Ти-Тауне бывает гораздо меньше туристов, чем где бы то ни было на острове. Здесь в основном живут местные, и я не удивлена, что галерея разорилась.

Она размещается в белом угловом здании. На огромном окне золотая надпись: «искусство джара», почему-то без заглавных букв. Прямо за окном установлена временная перегородка. Наверное, раньше здесь висели картины, теперь же она была абсолютно пустая, лишь кое-где виднеются дырки от гвоздей.

Сквозь раскрытую настежь дверь посреди разбросанных по полу полотен и банок с красками по-турецки сидит женщина с повязанными черным шарфом волосами. Она рассматривает рисунки, сложенные в папку.

Тетя Бэтт глушит двигатель, делает несколько глубоких вдохов и входит внутрь. Я наблюдаю за ней из машины. Женщина не улыбается, она даже не здоровается с тетей.

У меня появляется нехорошее предчувствие. Я тоже решаю войти.

– Мне нужно помочь тете, – говорю я, проходя внутрь, но женщина делает вид, будто меня не замечает. Я огибаю ее и направляюсь налево, где, как мне кажется, находится главное зал галереи.

Оказывается там не одна большая комната, а множество маленьких. Я пытаюсь сообразить, в которую из них вошла тетя Бэтт, и, в конце концов, решаю проверить все. Сделав круг, я останавливаюсь у очередного дверного проема и понимаю, что вернулась к главному входу.

– Она выглядит, как ведьма! – шепчет девочка. И я слышу, как два человека смеются.

Я высовываю голову из-за угла. Рядом с женщиной сидит Ренни Хольц.

Господи, это же галерея ее матери.

– Как бездомная ведьма! Наверняка она прилетела сюда на помеле! – Ее мать издает смешок больше похожий на гусиный гогот.

– Тихо, Ренн.

И тут в комнату заходит тетя Бэтт. Ее руки заняты картинами. Она доходит почти до двери, но мать Ренни встает.

– Хм… Бэтт, можно я дам тебе один дружеский совет?

Тетя ничего не отвечает, подходит к двери и смотрит в сторону машины. Наверное, ищет меня. Увидев, что меня нет, она обводит взглядом галерею. Я быстро прячусь за угол.

– Бэтт? – повторяет мать Ренни. Я слышу, как сама она прыскает.

– Да. Да, прости.

Я снова высовываю голову из-за угла.

– Я так намучалась с твоими последними работами. Честно говоря, на некоторых они производили очень неприятное впечатление. Я не хочу сказать, что они не интересны, просто мне кажется, что большинство покупателей не хотят покупать такие мрачные картины. – Я приглядываюсь к холстам, которые держит в руках тетя. Они темные, давящие и мрачные. В серо-черных тонах. Совсем не похоже на то, что она рисовала раньше. Это выглядит, как мазня сумасшедшей. Рисование не вернуло ее в реальный мир, а еще больше погрузила во мрак. – Тебе бы снова вернуться к твоим солнечным домикам и морским пейзажам.

Лицо тети Бэтт становится напряженным.

– Я не рисую на продажу. Я рисую мой мир. А сейчас он у меня такой, – она поворачивается и уходит.

– Докатилась дальше некуда, – бормочет мать Ренни.

– Совсем ку-ку! – говорит Ренни, и они обе начинают смеяться. Я чувствую, что сейчас взорвусь. Мне хочется их остановить. Я фокусирую взгляд на открытых банках с краской на полу и приказываю им двигаться. Тип-тип-тип. Они начинают трястись.

– Мэри!

Кричит мне тетя от дверей. Ренни с матерью сидят на полу, выпучив глаза.

Я бегу мимо них и плюхаюсь в Вольво.

– Я же тебя просила не заходить внутрь! – Тетя вне себя. – Что с тобой такое? – Она так сильно сжимает руль, что ее пальцы белеют.

– Я поняла, тетя Бэтт, я могу заставить вещи делать то, что я захочу.

– Тебе не следует этим заниматься. Что бы ты там ни имела в виду, это нужно прекратить!

– Они обозвали тебя сумасшедшей! Они говорили, что ты ведьма, и совсем выжила из ума. А я просто тренировалась. Теперь я могу это контролировать, – Я расслабляюсь и складываю руки на коленях. – Тетя Бэтт, я решила, что мне пора отсюда уехать. Сразу после Нового Года.

Я жду, что тетя Бэтт что-то ответит, будет уговаривать меня остаться, но мне видно, что она испытывает облегчение.

– Да, Мэри. Мне кажется, что так будет лучше для всех нас. – Она поднимает все стекла, закрывая нас в машине, как в могиле.

В понедельник, в 12:15 наступает тот самый момент, которого я боюсь уже с утра. Обед за общим столом.

Как бы мне хотелось обедать вместе с Кэт и Мэри, но время перерыва у нас с Мэри не совпадает, а Кэт вообще никогда не ест в кафетерии. Я сижу здесь только потому, что если не встречусь с ними сегодня, я вообще никогда не смогу сидеть с ними за одним столом. Это мой стол, Эш, Алекс и Пи-Джей и мои друзья тоже. И я пойду на это с высоко поднятой головой. Как неприкасаемая. Ренни с Ривом не смогут причинить мне вреда, потому что они не могут меня тронуть. Именно это я и говорю себе, направляясь в кафетерий. Слава богу, Эш на моей стороне. Они с Дереком на выходных помирились, и теперь она взбудоражена еще больше, чем обычно. На мне лучшее, что может продемонстрировать мое отношение к тем, кому не нравится, что я ношу: обтягивающая юбка с высокой талией, которую мне купила Кэт, шелковая черная рубашка с принтом в виде пятна от помады, тонкие черные колготы и замшевые ботинки на платформе.

Мне повезло, что Ренни с Ривом еще не пришли. Может, они вообще не придут. Я ем кобб-салат [9] Именное блюдо Роберта Кобба с куриным филе, жареным беконом, авокадо, салатом и сыром с плесенью. , приготовленный мамой, и слушаю болтовню Эш, о том, каким романтичным был Дерек, когда пришел мириться.

– Он пришел ко мне домой с цветами и сказал, что «нет» – это не ответ.

– Какие цветы он тебе подарил? – спрашиваю я. Я почти ее не слушаю, но надо же как-то участвовать в разговоре.

– Розовые гвоздики!

Скорее всего, он купил их на заправке по дороге к ней.

– Как мило, – говорю я. Эш замечает Дерека в очереди к кассе и бежит к нему.

Я вижу, как Ренни с Ривом направляются к столу. Они держатся за руки. Даже на каблуках, она едва достает ему до локтя.

Я сосредоточенно смотрю на свой салат и не поднимаю взгляда даже когда они садятся за стол. Я методично макаю насаженные на вилку отдельные листики салата в горчицу с медом. Если я буду продолжать, то мне вообще не придется смотреть на них в течение всего ленча.

Потом приходит Алекс. Интересно, они с Ривом уже перестали злиться друг на друга и уже помирились? Или, может, он тоже меня ненавидит из-за истории с пиццей и из-за того, что я у него на глазах взяла Рива за руку? Когда он ставит поднос на стол и садится напротив, я сдерживаю дыхание.

– Прекрасно выглядишь, – говорит он и снимает вязаный свитер.