Никола Хотель - Это всегда была ты

Я не могу придумать объяснение его странному поведению. Что еще он хочет от меня? Неужели вчера он был так ласков со мной, чтобы сегодня деловым тоном перед своими сыновьями выставить меня каким-то паразитом?

– Садись. – Ричард постукивает по креслу рядом с собой, и с трясущимися коленями я следую его призыву. – Всего несколько дней назад я решил посмотреть твой счет. – Он снимает очки и кладет их на столик, потом протягивает мне листки: – Что ты мне на это скажешь?

Я беру их и просматриваю бумаги, но не обнаруживаю ничего необычного.

– Что я стараюсь экономить?

Я не должна была произносить это как вопрос – это становится мне ясно, когда я замечаю, как хмурятся его брови.

– С места твоей учебы были списаны только семестровые сборы и сумма за твою комнату в общежитии. Но там что-то не так. Это одни и те же суммы каждый месяц.

– Ну да, арендная плата не изменилась, а плата за обучение только что была установлена, поэтому так быстро ничего не поменяется.

– А на что, осмелюсь спросить, ты жила последний год? – Ричард снова берет со стола свои очки и перебирает пальцами по одной из дужек, прежде чем наконец надеть их. Он выглядит беспокойным, как будто есть еще много того, что ему хочется сказать. – Видимо, ты с самого начала учебы отказываешься тратить мои деньги. Я хочу знать, почему ты отвергаешь средства, которые я предоставляю тебе.

Не вижу причин, почему мне должно быть за это стыдно, тем не менее следующая фраза почти извиняющимся тоном слетает у меня с губ:

– Я работаю.

– Вместо того чтобы полностью сосредоточиться на учебе? Как ты собираешься все это осилить, если между делом так много работаешь?

– Большинство студентов так живет, – говорю я. – Кроме того, я работаю не каждый день. Это всего четыре дня в неделю.

– И где же?

На самом деле это звучит не укоризненно, а заинтересованно, поэтому я стараюсь ответить довольно расслабленно:

– В ресторане «Бомбей бистро». Это в часе езды от кампуса в центре Манхэттена. Работа нормальная, у меня хороший начальник, и он платит мне семь пятьдесят в час.

– Но на это же все равно нельзя прожить.

– Мне хватает. – Все и в самом деле не так плохо, в конце концов, мне просто нужно покупать еду и одежду. – До сих пор всегда хватало.

Это правда. Если покупать одежду либо на распродажах, либо в секонд-хендах и почти никогда не есть вне дома. Я не думаю, что это плохо, многие люди живут точно так же.

Когда Ричард делает глубокий вдох, я быстро продолжаю говорить:

– Я, конечно же, верну тебе деньги за обучение и аренду, как только получу диплом и найду работу получше. Надеюсь, этого достаточно для тебя в качестве объяснения.

– Более чем. – Ричард глубоко вздыхает. – Почему ты это делаешь? Разве я когда-нибудь давал тебе понять, что мне не хочется оплачивать твое образование? Тебе вообще не нужно ничего мне возвращать, Айви. Это же просто смешно. Ты часть семьи.

Семья . В ушах гудит так, будто мне прилетел удар прямо по барабанной перепонке. Не могу поверить, что он сказал это серьезно. Должно быть, я ослышалась. Он не может произнести это так, как будто это само собой разумеется. Если бы я действительно была частью семьи, то разве он изгнал бы меня? Смог бы Ричард просто вычеркнуть меня из своей жизни в течение одного дня? Если бы я действительно была частью этой семьи, то он не убирал бы мою комнату. Я, черт возьми, не являюсь частью этой семьи.

У меня такое чувство, будто на грудь мне положили груду камней. Мне так много хотелось сказать: Ты выставил меня прочь. Ты просто уничтожил меня. Почему ты это сделал? Но я не даю этому вылиться наружу, потому что, как только я начну говорить, то боюсь, что не смогу остановиться. Я бы ревела, в какой-то момент начала бы кричать и сделала бы ему больно. А если я причиню ему боль, то… тогда он просто оставит меня – прямо как тогда, в интернате. Ричард сделает это снова. Он снова отправит меня прочь, потому что я ему неудобна, потому что я сделала что-то не так. Потому что я снова и снова ссорюсь с Ашером. Так же, как в тот день, когда я выбежала из дома – растерянная и испуганная. Боже мой, мне было пятнадцать! В пятнадцать лет со всеми случается что-то подобное. Ты так уязвим! Тогда я просто убежала, чтобы он меня вернул. Я хотела, чтобы меня нашли. Я хотела, чтобы Ричард крепко держал меня, а не чтобы оттолкнул от себя из-за этих неприятностей.

Ричард вдруг протягивает руку и касается моей щеки. Я была так поглощена своими отчаянными мыслями, что не заметила, как это происходит, и поэтому я дергаюсь, словно от удара током.

– Ты поранилась.

– Что? Ах, да это ерунда. – я качаю головой, и он снова опускает руку. – Всего лишь несколько мелких царапин. Я бегала сегодня утром и была невнимательна.

Мое горло совершенно пересохло от множества невысказанных слов, и я глотаю.

– Я действительно совершил много ошибок в своей жизни, – вдруг начинает Ричард и тихо вздыхает. Мне трудно выдерживать его взгляд, и я задерживаю дыхание, когда он спокойно продолжает говорить: – И теперь я пытаюсь все исправить. Даже с Ноем. Я надеялся, что ты сможешь мне в этом помочь. Но больше всего я надеялся, что ты простишь меня за то, что я не всегда принимал правильные решения, особенно по отношению к тебе. Думаешь, ты сможешь?

Я не знаю, что на это сказать. Я чувствую только это удушье в горле и непреодолимое желание закричать в толстую подушку. Долго кричать. Так долго, пока во мне больше не останется сил и я просто провалюсь в сон.

Почему-то я чувствую себя беспомощной. Конечно, мне хотелось бы простить отчима, но кроме того мне хочется иметь возможность доверять ему и больше панически не бояться быть отвергнутой. Ричард ничего мне не объяснил. Я понятия не имею, каковы были его мотивы, да и каковы они сегодня. До сих пор я была твердо убеждена, что мой страх пройдет только тогда, когда я порву с семьей Блейкли раз и навсегда. Я задыхаюсь, пытаясь выиграть время.

– Не возражаешь, если я сделаю глоток твоего апельсинового сока? – наклоняюсь над столом, чтобы дотянуться до бокала Ричарда, к которому он до сих пор даже не притронулся.

– Разумеется. Я как раз задавался вопросом, что же это такое. Он выглядит странно.

Уже поднеся стакан к губам, я останавливаюсь. Через его край я смотрю во все еще растерянное лицо Ричарда, которое расслабляется на моих глазах. Наверное, это шутка. Меньше пяти минут назад Ричард сам налил себе сока. Я делаю большой глоток, потом дрожащими пальцами снова ставлю стакан на место.

– Прости, о чем ты меня только что спросил?

Сердце пульсирует у меня в горле. Я задерживаю дыхание, все мои чувства похожи на сплошной оголенный нерв, и я слышу голос Ричарда, который раздается в моей голове словно эхо. Вчера вечером он сказал: А теперь иди спать, Кэтрин.