Димитр Коруджиев - Невидимый мир

— Слушай, Петров, в последнее время в газетах пишут, что от болгарской простокваши ужасно полнеют. Так что не увлекайся!

Петров вздыхал, а на другой день вся улица с облегчением видела, что в его авоське не три, а две баночки. Люди все замечали, а тем более заметили они появление мальчика, который решил стать министром.

Возникает, конечно, вопрос, как вообще улица допустила, чтобы мальчик Шивачевых из третьего дома, чей отец какой-то писаришка, мог такое отмочить.

Улица заставляла своих обитателей вести спокойную жизнь и держаться в рамках традиций. После того как сыну Колевых не дали стать ассистентом, а Вере, дочери Русчевых, из первого дома, — выйти за художника, улица спешила предотвратить новые неприятности, которых так и жди от молодежи. Лишь одна пара несколько месяцев прогуливалась по улице из конца в конец под благосклонными взглядами из окон. Наконец они поженились и поселились у Колевых.

Так и шло: из окон наблюдают за происходящим, иногда благосклонно, иногда с неодобрением, дети играют возле домов или во дворах, и никто на них не обращает внимания — от них никаких сюрпризов не ждут. Но однажды, неделю назад, мальчик Шивачевых проснулся, и лицо у него было серьезное, а это с детьми случается не часто. Родители были на работе. Улицу согревало каникулярное солнце. Мальчик Шивачевых не огорчился, что в такой нелегкий момент жизни, когда человек должен завтракать и умываться, их нету дома. Он вышел и не торопясь направился к своим друзьям, которые уже собирались перед зеленым домом. А так как дети не усложняют себе жизнь здорованьем и другими формальностями, мальчик остановился и просто стал слушать волнующий рассказ про новый военный фильм. Потом он подошел к рассказчику и вдруг спросил:

— Тачко, ты кем хочешь стать?

Тачко, с гордостью думая о том, какой у него был воинственный вид, когда он рассказывал, ответил торопливо:

— Конечно, офицером!

Ребята переглянулись и, перебивая друг друга, чтобы не расхватали все хорошие профессии, закричали:

— Летчиком!

— Футболистом!

— Дрессировщиком!

И так далее. Никто не повторял уже однажды названной профессии. Мальчик Шивачевых все это послушал, а потом сказал:

— А я буду министром.

Внезапно наступила пугающая тишина: раз на такой маленькой улице смолкли дети, что еще можно услышать?

Мальчик Шивачевых почувствовал, что произвел впечатление. И пошел домой. Подойдя к двери, он обернулся и крикнул:

— Я тогда смогу вами командовать, но не буду!

Каждый мальчик мечтает командовать другими, и поэтому такие слова удивили детей настолько, что вечером они рассказали родителям.

Родители посмеялись, и все, но, когда они притворялись, что читают на ночь, дети слышали, как отцы говорят матерям:

— Видишь, как нужно за ними следить. Конечно, может быть, это просто детское хвастовство, но если с этим сразу не покончить, мальчик начнет важничать, и у него испортится характер. Шивачев виноват, упустил ребенка. Хотя, впрочем, кто его знает… Если ты всю жизнь писаришка, не взбредет ли тебе в голову сделать сына министром?

— Так оно и есть, — отвечали им матери, — вообразил себе бог весть что и давай вбивать это ребенку в голову. А помнишь, как Димитровы хотели сделать из своего сына оперного певца? Едва их остановили. Помнишь, какой у него был голосище? Мы ж белого света из-за него не видели.

Во всяком случае, заявление мальчика улица восприняла с некоторым испугом. Утром, по дороге на работу, Шивачевы встречали соседей, и каждый их останавливал и озабоченно говорил им о чрезмерном честолюбии их сына и даже рассказывал какой-нибудь похожий случай, происшедший в соседнем квартале. К вечеру Шивачевых охватило какое-то беспокойство. Когда они возвращались домой, им встретилась дочь Русчевых, та самая, которая когда-то хотела выйти за художника, и небрежно бросила:

— Передайте привет малышу, который будет министром!

Шивачевы взбежали по лестнице, ворвались в комнату, где их сын читал книгу, захлопнули за собой дверь и закричали:

— Ты, значит, министром будешь, да? Перед людьми нас позоришь? Ходим из-за тебя как по колючкам. Ведь скажут, что не ты дурака валяешь, а что мы тебе бог знает какие глупости в голову вбиваем!

Мальчик уже забыл свои вчерашние подвиги, но теперь его обуяло чисто детское упрямство, и он сказал:

— Да, я стану министром. Что ж тут плохого?

— Совсем одурел! — сказала мать и упала на стул. — Да ты хоть представляешь себе, что это такое?

— Как «что»? Работа такая. Кого ни спросишь, все будут летчиками или врачами. Вы кого-нибудь встречали, кто хочет стать министром? А раз я первый захотел, значит, я и буду.

— И что же ты будешь делать? — дрожащим голосом спросил Шивачев.

— Что захочу. И другим разрешу, что они захотят. И не надейтесь, что я всех буду заставлять завтракать, умываться, дома сидеть, после того как выспался, суп есть и всякую другую ерунду, которую вы заставляете меня делать, потому что злитесь, что вам тоже приходилось это делать, когда вы были маленькие.

Мальчик повернулся и решительно направился к своей кровати.

Ночью Шивачевы почти не спали. Они предчувствовали тяжелые минуты, уготованные им улицей. Но в то же время сердце не позволяло заставлять мальчика отказаться от своих слов. И потом, какая-то непонятная гордость прокрадывалась в их сжатые в комочек души.

— Ну надо же, — шептала Шивачева мужу, — в кого он у нас такой? Министром-то он, может, и не будет, но я не удивлюсь, если из него выйдет большой человек.

— Не говори так, — тихонько проговорил Шивачев, но его умоляющий голос дрожал, дрожал…

Впрочем, они дорого заплатили за свои робкие запретные мечты.

На другой день соседи снова их останавливали и подолгу рассказывали, как дурно некоторые люди воспитывают своих детей, а один все распространялся о том, как неприятны такие дети окружающим. Другой даже намекнул, что надо принять меры, чтобы все это прекратить, что им следует с кем-то посоветоваться и узнать, какие это должны быть меры.

В тот день вся улица ждала, когда появится мальчик. Шивачев пришел на обед домой, чего раньше никогда не делал. Он немного побыл дома и опять побежал на работу.

Во второй половине дня мальчик зашел в угловую молочную. Там были три женщины. Мальчик купил молоко и уже собирался уходить, когда одна из женщин засмеялась и спросила его:

— А мой Ваньо сказал, что ты решил стать министром. Не раздумал еще? — И подмигнула остальным.

— Не раздумал, — сказал мальчик, — стану.

Вечером вместе с темнотой на улочку нахлынуло возбуждение. По дороге домой Шивачевы во всех подробностях узнали о том, что произошло в молочной.

О своих ночных мечтах Шивачев забыл. Он поднимался по лестнице, охваченный отчаянием и гневом.