Александр Оберемок - Сухая ветка

— Марк! — рядом прогудел пароход Клары. Марк от неожиданности дёрнулся. — Вот ты где! Марк, эта собака снова гадит на нашей лужайке!

Соседская собака имела странную привязанность к их газону, причём играла, кувыркалась и носилась она на территории её хозяина, господина Кларка, а гадить всегда прибегала к соседям. По этому поводу у Марка с господином Кларком всегда возникали неприятные беседы. Неприятными они были именно для Марка, так как он, человек довольно мягкий, разговаривал с соседом так, будто бы сам виноват в том, что эта собака избрала его лужайку для своих ежедневных испражнений. Если бы не жена, то Марк даже и не пытался бы выяснять отношения и улаживать конфликты с Кларком — ну что ему стоило по вечерам убирать за собакой? Это же совсем не трудно — взял веник и совок, раз-раз — и готово. Но Клара…

— Да оторвись ты наконец от кресла! Ты меня слышишь? Эта несносная псина опять нагадила!

Спустя минуту Марк обречённо брёл к соседу. Кларк стоял у своего дома, словно ожидая визита. Он широко улыбался.

— Господин Кларк! — Голос Марка звучал несколько заискивающе.

— Привет, Марк! — Широколицый Кларк обходился с соседом по-свойски. — Почему такой невесёлый? Небось, на службе проблемы? Ничего, ничего, всё обойдётся! Когда-то, лет эдак десять назад, я работал в одной компании…

— Нет, на службе всё хорошо, но…

— Ну вот и отлично, Марк! Я же говорил!

— Ну да, ну да… — Марк снял очки и достал носовой платок. Не протерев, он сунул очки в карман. — Тут вот какое дело…

— Что, Марк, с женой поссорился? — предположил Кларк. — Ничего, это у всех бывает. Вот, помню, прихожу я как-то домой, а моя вторая жена… Нет, третья… Или вторая? Точно, третья! Так вот, прихожу я домой…

— Господин Кларк…

— Вот я и говорю — и ты бы со своей построже.

— Ваша собака, господин Кларк, — наконец-то приступил к делу Марк.

— О, у меня отличная собака! Умная, как тот профессор. Скажешь ей утром, к примеру, надо тебе тапочки — мигом принесёт! Да и поесть недурна. А ласковая! Сядет, бывало, у ног, смотрит на тебя, а глаза-то, глаза…

— Она снова нагадила… там… у нас на лужайке…

— Я же говорю — поесть недурна. Уж ест так ест! Не мопс или пекинес какой-нибудь, — Кларк громко засмеялся, — уж этой подавай! Будьте любезны! Но, скажу я тебе, Марк, кормёжку свою она отрабатывает! — Кларк поднял вверх указательный палец. — Уж эта ни одного воришку в дом не пропустит, будь уверен! Бывало, идёт кто-нибудь мимо…

Домой Марк вернулся через час. На следующий день соседская собака снова нагадила на его газоне.

Жизнь Марка была скучной и однообразной. Не то чтобы в ней ничего особенного не происходило, но из ряда вон выходящего уж точно не было. На работе одни и те же лица сотрудников, знакомые до мельчайших морщин и прыщиков, дома — постоянно чем-то недовольная, сердитая и очень большая жена Клара, чьи телеса иногда даже немного устрашали Марка, горообразно нависая над ним в минуты гнева. И если от надоевших лиц сослуживцев можно было отвернуться, посмотреть в окно или уткнуться в бумаги, то от скандалов с Кларой деваться было некуда, хотя Марк по мере сил старался их избегать. Он никогда, по его мнению, не подавал повода к ссоре — являясь ценным служащим, Марк зарабатывал хорошие деньги, которые всегда отдавал жене до последней монетки; с работы приходил вовремя, причём от него никогда не пахло ни спиртным, ни духами другой женщины, а воротничок рубашки никогда не был испачкан губной помадой. Но Клара… Клара всегда находила, к чему придраться.

И всё же он понимал, что по большому счёту она часто была права. «Если разобраться, то дело совсем не в ней, — думал Марк. — У Клары это возрастное, это пройдёт. По-видимому, корень всех наших семейных проблем крепко засел во мне». Марк считал себя человеком, из которого более сильные личности могут лепить, как из пластилина, всё, что им заблагорассудится. Во всём виноват он и только он. Вот если бы с самого начала всё сложилось немного иначе… Если бы с рождения рядом с ним находились другие люди, то и вся его жизнь оказалась бы совершенно иной. Если бы он воспитывался в другой семье, жил в другом месте (или, как вариант, в другое время), то и события происходили бы с ним не совсем такие, а может быть, прямо противоположные. Он не был бы таким слабым и вялым, а так…

Однажды летом, ещё в пору своего ухаживания за Кларой, загорая с нею на загородном пляже, Марк смотрел на розовое, уже начавшее обгорать тело своей возлюбленной, лежавшей на розовом же покрывале, и думал о том, что было бы очень хорошо стать мужем этой женщины. Он живо представлял себе залитую не жарким утренним солнцем террасу, плетёный столик с белоснежной скатертью, щебечущих детей (их обязательно будет двое — мальчик и девочка) и мягкие, большие руки Клары, накрывающей на стол; именно в этой розовости заключалось благополучие их будущей семейной жизни.

Марк потел от жары и часто протирал очки. Время застыло на месте, словно накрепко привязанное к неподвижному воздуху. Марк уже позволил себе поверить, что всё так и случится, как он представлял, что он введёт молодую жену в небольшой, но уютный домик, что равновесие мира уже ничем не нарушить…

— Привет, Марк! — резкий голос за спиной покачнул космические чаши весов, а хлопок ладони по плечу Марка придал совершенно неуместное ускорение его очкам, отчего последние, желая поиграть с хозяином, успешно затерялись в песке.

— Загораешь, Марк? А это кто — твоя подружка? Ух ты, какая красавица!

Марк неуверенно шарил руками вокруг, чувствуя холодок вверху живота — явный признак надвигающейся беды.

— Девушка, пойдёмте с нами купаться! — Пьяные голоса были знакомы, но разглядеть сквозь пелену тумана хотя бы что-нибудь не удавалось — без очков Марк был абсолютно беспомощен.

— Мы уже скоро уходим, — голос Клары звучал спокойно.

— Какая невоспитанная девушка, — у пьяных, видимо, имелись собственные представления о воспитанности. — Девушка, а почему вы нам так грубо отвечаете?

— По-моему, грублю здесь не я, — парировала Клара.

— А кто? — и через секунду — Марк! Ах ты, грубиян!

Марк, справившийся с поисками, торопливо цеплял сопротивляющиеся дужки очков за уши. Занятый этим, он не успел уловить смысл сказанного, но, услышав своё имя, поспешил натянуто улыбнуться. Со стороны он выглядел довольно глупо.

Пьяных было двое, тощий и коренастый. Марк знал их в лицо, но не помнил имён. Ранее он никогда с ними не общался, хотя непременно кивал головой при встрече. Их развязное поведение было неприятно Марку, но это никак не отражалось ни на его лице, ни в его действиях. Собственно, и действий никаких не было — он всё сидел на сбившемся покрывале и продолжал улыбаться. Клара приподнялась и надела солнцезащитные очки. Тем временем пьяные сбросили с себя одежду, и тощий присел рядом с Кларой и положил ей руку на плечо, уговаривая идти купаться. Клара отвела его руку, встала и начала укладывать вещи.