Александр Оберемок - Сухая ветка

В ту ночь я очень долго не мог уснуть. Я вспоминал свою жизнь, словно разглядывал альбом с цветными фотографиями. Постепенно я шёл от детства к юности, не забегая вперёд — времени было достаточно. Я открывал все, даже самые дальние ящики своей памяти, вытаскивая и рассматривая их содержимое. Удивительно, но в эту ночь я впервые в жизни задумался о необычных свойствах человеческой памяти. Я видел такие картины, которые при нормальном физическом состоянии не смог бы воспроизвести. Мне было жаль того, что весь этот мир давно умер, рассыпался, как карточный домик, но теперь, когда последние остатки ещё напоминали о его существовании, я ничего более страстно не желал, чем его окончательного разрушения и исчезновения вместе со мной. Мне совсем не было жаль и мира внешнего, реального, для которого моя смерть послужила бы вселенской катастрофой, ибо после неё он тоже прекратил бы своё существование. Исчезли бы горы, моря, города, тихие улицы и широкие проспекты. Исчезли бы работа, больница, жена и дети, болезнь. Исчезла бы и старуха с клюкой.

Моя первая попытка уйти, убежать в другую жизнь закончилась полным поражением, но это совершенно не означало того, что я совсем отказался от мысли о бегстве. Я рассуждал так: если не удалось покорить будущее, то, вполне возможно, удастся подчинить себе прошлое, тем более что в этом случае ничего выдумывать не надо, нужно лишь напрячься и всё достоверно вспомнить.

Я уже твёрдо знал, что у меня всё получится, но всё же сначала не решался окунуться в прошлое, потому что моё настоящее немного скрашивалось начавшимся общением с женой, а главное — её обещанием. Но всё это было впереди, а пока росло желание свободы, последней свободы, и я решил пожертвовать всем ради того самого глотка, перед которым всё в жизни, а порой и сама жизнь — ничто.

Вся моя затея смахивала на добровольное сумасшествие, но я радовался этому, настолько отчаяние владело мной. Я решил бросить первый пробный камешек в мутную реку прошлого — и оказался десятилетним мальчиком в порванной рубашке, маленьким и худым, со сбитыми коленками и испачканным лицом. Я стоял в саду за небольшим деревенским домиком и отдирал смолу со ствола вишни — не существовало на свете ничего вкуснее этой смолы! Ветерок трепал мои выгоревшие на солнце волосы, доносил всевозможные летние запахи — о, эти запахи детства! Краешком сознания — тем, которое ещё цеплялось за моё истинное настоящее, — я вспомнил, что никогда впоследствии не был так беззаботен и счастлив. И тем же самым едва уловимым уголком разума, который ещё принадлежал неподвижному сорокалетнему мужчине, я вдруг отчётливо понял, что игра проиграна — хотя я ещё вижу и цветы, и луг, — что уже ничего не изменить — хотя я ещё бегу по росе. Реальность в конечном счёте всё равно возьмёт верх, как ни крути.

И вот я уже на опушке тёмного соснового леса. Оттуда тянет теплом и немного сыростью; птицы наперебой что-то кричат по-своему; почти за каждым деревом прячется тайна. Я один во всём мире. Ложусь в густую траву и наблюдаю, как муравьи тянут ещё сопротивляющуюся гусеницу. Вдруг в лесу раздаётся странный звук — нет, это голос, очень знакомый голос. Я вскакиваю и бегу на звук, но лес всё дальше и дальше от меня. Вот он совсем исчез, а я нахожусь посреди огромного, бескрайнего луга. Тогда я падаю лицом вниз и тихо плачу. Всё против меня, я чувствую враждебность злой и непонятной силы. И вот наконец заканчивается моё одиночество. Из образовавшейся туманной дымки выползает какое-то большое и неуклюжее животное. Оно медленно превращается в мою любимую женщину и делает мне внутривенный укол. Впрочем, всё это может быть всего лишь очередной моей фантазией… последней фантазией…

— Объясните же мне наконец, почему мы все так похожи друг на друга? — спросил самый молодой из собравшихся, длинноволосый студент в коротких штанах, с татуировкой на ноге. — Я пока что ничего не понимаю.

— Внешнее сходство легко объяснимо, — ответил второй, постарше. Он был весёлый и бесшабашный, стриженые вихры торчали в разные стороны. — А как все мы смогли встретиться — вот это загадка.

— Всё это очень сложно, — тихо произнёс третий, молодой мужчина с виноватыми глазами. — Здесь, я думаю, не обошлось без вмешательства каких-то высших сил.

— Вот именно, — задумчиво подтвердил четвёртый, хмуря испитое лицо. — И что это за место такое? У меня есть кое-какие догадки, но…

— А я, пожалуй, знаю, где мы, — с большой долей уверенности сказал пятый, пожилой и самодовольный. — Но как такое возможно? Просто мистика какая-то…

— Нет ничего мистического, — возразил шестой, старик с копной седых волос.

Он устроился удобнее, откашлялся и сказал:

— Все вы слышали о различных вероятных вариантах бытия, так называемых пространственно-временных континуумах…

— Так мы — представители этих континуумов, каждый — своего? — перебил самый молодой и самый нетерпеливый.

— Но как мы смогли встретиться? — спросил Вихрастый.

— Я думаю, мы встретились потому, что седьмого не будет, — таинственно произнёс седой старик. — Пусть каждый из нас расскажет свою историю появления здесь. Начнём, пожалуй, с самого младшего — это будет логично. Говори ты, Неформал.

— А что говорить? — молодой вскочил и развёл руки в стороны. — Мне двадцать один год, я очень люблю… то есть любил вино и женщин. Сегодня ранним утром один ревнивый муж, которому мы с его женой наставили огромнейшие рога, схватил нож и всадил мне под ребро. Видимо, я умер тут же, на месте, потому как сразу же после этого очутился здесь, рядом с вами.

— А я не умер, — вмешался Вихрастый. — У мужа дрогнула рука. Нож скользнул мимо и лишь оцарапал кожу, и я тут же выбежал из дома в чём был — в майке и трусах. Я так испугался, что бежал без остановки целых два квартала. Да вы все знаете это, как я понимаю.

— Теперь всё ясно, — сказал человек с виноватыми глазами. — Мы не знаем только тех моментов, когда умерли предыдущие, ну и, конечно, последующие — ведь мы сами к тому времени были мертвы.

— Вот именно, — подтвердил спившийся бомж. — Как же ты умер, Вихрастый?

Мужчина ответил, немного заикаясь:

— Да я и умер-то не по своей вине… Помните, — обратился он к старшим, — я работал экспедитором в одной частной лавочке? Так вот, ехали мы за товаром…

— А, помню, ты о той аварии, — перебил Виноватый. — А я ведь тогда остался жив и прожил ещё несколько лет… Я это… очень много пил…

— Знаем, знаем, не надо об этом, — сказал толстяк. — Ты давай о смерти.

— Я напился до такого состояния, что просто-напросто отключился, — Виноватый тяжело вздохнул. — Это случалось довольно часто, и всё обходилось, но вчера вечером мне не повезло. На дворе — конец декабря, и я замёрз насмерть прямо за недостроенным храмом — вы знаете, где это. Я взлетел вверх и увидел свой труп. Потом был яркий свет. Ну и вот, я здесь…