Ева Север - Трасса Ноль

Он знал ответ: потому и поверила, что любой самой ужасной действительности она боялась все же меньше, чем того, что любимый ей снова соврет.

«Ты сам виноват, buddy. Ты сам все просрал».

А может быть, еще не все потеряно? Яна ведь сейчас где-то там, собирает вещи. Куда она пойдет на ночь глядя? Есть ли у нее в этом городе хоть одна подруга? Быть может, еще не поздно?

Сид сбросил с себя постыдное оцепенение. Порывисто запустив в сугроб едва прикуренную сигарету, он торопливо зашагал по направлению к метро.

Сейчас он вернется домой и хотя бы раз в жизни поступит как взрослый человек. Он возьмет за руку девчонку, которая его любит, и даст ей выговориться. О, она поведает ему обо всех страхах и выплачет все слезы. Она даже найдет в себе силы объяснить нелепую выходку с детской комнатой.

А когда будут сказаны все слова, они вместе прогонят призраков, заполонивших дом, и запрут проклятую дверь, которую вообще не следовало отпирать.

Сид улыбнулся. Конечно, еще не поздно! Взрослеть никогда не поздно, ведь так?

Из небытия ее вырывает сокрушительный удар по ребрам. Кости жалобно хрустят, солнечное сплетение взрывается облаком лютой боли. Яна хочет застонать, но из горла рвется лишь полузадушенный хрип.

– Вот так, девочка! Дыши!!!

Что это – голос Сида? Но откуда?.. В голове все мутится, связующая нить ускользает.

…Яна делает над собой усилие и открывает глаза. Над ней качается небо – ошеломительно-синее с проворно бегущими клочьями белоснежных облаков. Глаза режет невыносимо-яркий свет. За пеленой слез мир двоится, утопает в молочном тумане. В нос ударяет запах костра, аромат сосен и можжевельника.

– Что… Что со мной?

Слова срываются с пересохших губ больными птицами и тут же с глухим шорохом падают на песок.

– Ничего страшного, бэби, – голос Сида звучит ясно и ласково. – Просто ты умираешь.

Чужие пальцы грубо разжимают ее стиснутые челюсти, тянутся в самую глотку и даже глубже, еще глубже. Из недр желудка протестующе поднимается поток едкой желчи, он мигом заполняет рот ядовитой горечью. Яна чувствует, что не может дышать.

Ее тут же переворачивают и ударяют по спине, из мучительного небытия выплывает ободряющий голос:

– Давай, бэби! Еще!

Желчь попадает обратно в горло, Яна судорожно кашляет. Это отнимает последние силы, сознание снова ускользает за милосердную кромку.

Зачем ей вообще дышать? Разве это стоит таких усилий?

– …Умираю?

Яна беспомощно скребет пальцами по холодному песку. В щеку тут же тычется ласковое тепло: серая шубка, тихое мурлыканье, прикосновения крохотного шершавого языка. Ну, конечно, Ума не могла ее бросить. Она никогда не была просто кошкой. Лучший друг, ангел-хранитель – никак не меньше.

– Нам всем приходится через это пройти, – голос на секунду умолкает, и Яне кажется, что Сид пожимает плечами. – Не так уж это и страшно, если разобраться.

Яна чувствует, как к ее губам прижимаются чьи-то жесткие губы, легкие наполняются чужим дыханием. Дыхание пахнет сигаретным дымом, она снова пытается кашлять, но ничего не выходит.

Грудная клетка надувается и опадает, как безвольный бумажный мешок. Яне не хочется, чтобы ее трогали. Она силится отвернуть голову, да разве это так просто?

Воздух вспарывает сухой щелчок пощечины, затем еще и еще один. Через секунду, словно откуда-то издалека, накатывает боль. Неужели это ее сейчас бьют?

Яна уже не пытается сопротивляться. Только бы ее поскорей оставили в покое…

…Проходит минута или день – здесь сложно определить время. Яна лежит тихо-тихо, сосредоточенно прислушивается к шуму волн и копит силы. Наконец ей удается разлепить губы и жалобно выдохнуть:

– Что со мной будет? Я останусь здесь?

Ее голос такой слабый, его с легкостью заглушают шум ветра в кроне сосны и потрескивание плавника в костре. Но, похоже, Сид ее все же слышит.

– Это уж от тебя зависит, бэби!

Конец фразы тонет в веселом смехе. Если бы Яна только могла улыбнуться. Больше всего на свете она любит этот смех – хрипловатый заразительный хохот с нотками безумия. Но сил совсем не осталось: она лежит сломанной куклой, только из-под зажмуренных глаз струятся слезы.

Онемевшее тело покалывают сотни раскаленных иголок. Яна ощущает под ладонями кусачий ворс пледа. Откуда здесь плед, зачем? На песке лежать приятнее…

Твердые ладони упираются ей в грудь, с силой надавливают на ноющие ребра. Секундная пауза – новый толчок, и так без конца.

Шум в ушах немного стихает, до Яны доносится сбивчивый умоляющий голос. Он тормошит и досаждает, мешает вернуться в спасительное забытье. Может, если она разберет слова, голос наконец успокоится и стихнет?

– Бэби, не спи! Нельзя спать, будь со мной! Ты слышишь? Я здесь, иди на мой голос! Держись, скорая уже едет! Только дыши, нельзя спать!

Ничего интересного. Заткнуть бы уши, вытряхнуть глупый голос из головы.

Бессвязные выкрики пресекаются чем-то вроде рыдания, наступает благословенная тишина. Грудь переполняет облегчение, и Яна тихонько вздыхает.

– Молодец!!! Давай еще! Дыши, бэби!

Похоже, это никогда не закончится.

…Ума запрыгивает ей на грудь, переступает мягкими лапами и сворачивается теплым клубком.

Яна чувствует, как по телу пробегают волны блаженства. Как же она скучала по своему ангелу-хранителю! Только вот дышать теперь стало гораздо труднее. Она медленно набирает густого воздуха в грудь, собирается с силами и шепчет:

– Я выбрала. Я останусь здесь!

Смеющийся голос Сида долетает приглушенно, едва различимо:

– Уверена?

Плавными волнами возвращается реальность, с ней приходят мучительные спазмы. Грудь жжет, словно в легкие засыпали пригоршню углей, желудок корчится в бесплодных рвотных позывах.

Яна пытается открыть глаза, но веки лишь беспомощно подрагивают. Впрочем, это неважно: она и так понимает, где находится.

Выстраданная комната-темница с белыми стенами. Яна лежит на матрасе поверх пледа, с дощатого пола и от окна безжалостно тянет привычным холодом.

Она еле слышно хнычет от боли и обиды. Неправда, это все ненастоящее! Она должна быть совсем не здесь!

Как же волшебная дверь, которую она с таким трудом отыскала? Ведь она уже была на месте. Где теперь лагерь, утопающий в песке, где плеск волн и скрип раскидистой сосны?

– Вот так, теперь не отключайся!

Это голос Сида. Но что он делает здесь? Неужели передумал, вернулся домой и вернул Яну? Разве это вообще возможно?

Живот пронзает острая режущая боль, Яна жалобно вскрикивает. Тело почти не слушается, и все же ей удается дернуть рукой, уронить ее на живот.

Как же ее ребенок?!

– Больно? Потерпи! Потерпи, бэби!

Голос Сида дрожит, Яне на лицо падают горячие капли. Неужели слезы? Бессмыслица!