Ева Север - Трасса Ноль

Когда в день премьеры Сид ввалился в гримерку, он с первого взгляда понял: Ника взвинчена до предела.

– Где тебя носит?! Почему не брал трубку?

– Ну… – Сид расслабленно опустился на стул, – вот он я.

– Ты на часы смотрел?! – Ника в бешенстве закусила губу.

– Да, еще целый час до представления.

– Всего час, Сид! Ты должен быть на месте за два, как минимум!

– Бэби, релакс, – он потянулся, чтобы приобнять ее за плечи. – Мне переодеваться пять минут.

Ника увернулась и зло дернула щекой. Она была уже в гриме и костюме: обтягивающие лосины телесного цвета, черное боди и кумачовый, отделанный золотом, фрак с кокетливыми фалдами. Сид невольно залюбовался ее скульптурной точеной фигуркой, но она даже не заметила его восхищенного взгляда.

– Запомни: ты должен быть на месте за два часа. Иначе говно ты, а не артист.

Она шагнула к выходу из гримерки, но задержалась в дверях и жестко припечатала:

– Хочешь здесь работать – не смей спорить.

Хлопнула дверь. Сид пожал плечами и полез в рюкзак за формой. На этот раз он тщательно погладил майку.

Закулисье манежа преобразилось перед премьерой. Всюду деловито сновали толпы униформистов, перед форгангом был выставлен реквизит: блестящие барьеры и обручи, алые тумбы и нарядно украшенные клетки для мелких зверей. Из конюшен доносилось нервное фырканье: животным передался ажиотаж людей.

Но больше всего Сида поразили артисты труппы. При виде пышных костюмов разбегались глаза: красное с золотом, нежно-голубые кружева, черный бархат, стразы, ленты, цепочки. И, конечно, грим: густо подведенные (и у мужчин тоже) глаза, блестки на лицах и волосах, алые росчерки губ и черные – бровей.

Казалось бы, сами люди должны теряться за всей этой бутафорией, но нет. Грим не в силах был скрыть жесткого блеска сухих глаз, под легкомысленными костюмами каменно бугрились разогретые мышцы, движения – собранные и отточенные.

Здесь никто не суетился зря: все действия были расписаны вплоть до секунды, каждый знал, что ему делать.

Сид почувствовал укол зависти: эти люди годами выходили на публику и устраивали шоу. День за днем – многие работали в манеже с детства. Им нечего было бояться. Казалось, Сид здесь единственный, кого бьет лихорадочная дрожь.

Он выдохнул и сжал руки в кулаки.

«Ты отлично справишься, buddy. Ты такой же, как они, – вы одной крови!»

Занавес форганга был плотно задернут, но с той стороны доносился гул голосов: цирк постепенно заполнялся зрителями. Сбоку висел экран телевизора. Камеры передавали на него картинку с манежа, который пока пустовал.

За монитором сосредоточенно следил невысокий мужчина в черном. Он то и дело подносил к губам рацию и неразборчивым лающим голосом передавал какие-то команды.

Ника кивнула в его сторону и прошипела Сиду:

– Инспектор манежа. Лишний раз ему не попадайся. И вообще постарайся не путаться ни у кого под ногами.

Сид рассеянно кивнул. Его раздражало, что Ника указывает ему как малому ребенку.

Наконец прозвенел третий звонок, и представление началось. У форганга безостановочно сновали туда-сюда люди, но Сид нашел укромный угол в стороне от прохода, как раз напротив монитора.

Теперь, когда в зрительском зале выключился свет, изображение стало черно-белым. А центр манежа вообще было не разглядеть: там белело сплошное высвеченное прожекторами пятно.

И все же Сид жадно впился взглядом в экран. Он отвлекался лишь на то, чтобы искоса наблюдать за выходом артистов. Ему не удавалось разобрать, что именно они делают на манеже, но это было и не нужно – воображение услужливо дорисовывало их номера, сердце сладко замирало всякий раз, когда зал взрывался аплодисментами.

К выходу как раз готовилась дрессировщица, та стройная брюнетка, которая разговаривала с Никой на репетиции. Теперь она была одета как балерина: жесткая пачка во все стороны топорщилась от осиной талии.

На низенькой складной скамеечке у самого занавеса примостилась в ожидании своего номера целая свора пуделей. Собаки жалобно скулили, так и рвались с места: им не терпелось вылететь на манеж и показать себя во всей красе. Ассистентка еле удерживала свору на месте, приглушенно покрикивая на них.

Больше всего Сида рассмешил самый мелкий пудель: песик безостановочно метался из стороны в сторону и повизгивал, как резиновая игрушка.

Дрессировщица легким летящим шагом вышла на манеж. Ассистентка спустила с поводков всех пуделей, кроме мелкого, – время его выхода еще не настало.

Белоснежная свора так резко рванулась вперед, что складная скамеечка опрокинулась, маленький пудель полетел на пол. Он тут же вскочил и попытался выбежать следом, но его поводок придавило скамейкой. Песик только бестолково крутился на месте, звонко и отчаянно тявкая.

Ассистентка наблюдала через щель занавеса, как идет номер, и только прикрикнула, не оборачиваясь:

– А ну сидеть!

Пудель отчаянно взвыл. Сиду стало его жаль: он ощутил родство с этим крошечным, панически рвущимся на манеж созданием.

Он подошел к скамейке и попытался было поднять ее, посадить песика на место. Но петля поводка соскользнула с ножки скамейки, и белоснежный комок пулей полетел к занавесу следом за хозяйкой – на манеж.

Сид обмер.

Ассистентка отреагировала молниеносно. Наступила ногой на поводок и за шкирку оттащила пуделя на место, прежде чем он успел показаться зрителям. Девушка обернулась к Сиду. Казалось, она готова его убить.

– Извините! – он примирительно поднял руки и попятился. – Я хотел помочь…

Ассистентка выглянула на манеж и щелкнула застежкой на ошейнике пуделя:

– Алле!!!

Пушистый белый комок стремглав метнулся на манеж. Ни секундой раньше, ни секундой позже – все должно идти своим чередом.

Сид сконфуженно втянул голову в плечи. Все же не брать с собой на премьеру Янку было верным решением.

Вчера они долго спорили по этому поводу.

Яна сидела на подоконнике, зажав руки между коленями, и исподлобья наблюдала, как Сид гладит форму.

– Все равно не понимаю. Почему мне нельзя с тобой?

Сид только усмехнулся под нос. Ему было приятно, что Яна так рвется попасть на премьеру.

– Ну пожалуйста, Сид! – она соскользнула с подоконника и подошла к нему, пытаясь поймать его взгляд. – Ведь это твое первое выступление, мне так хочется взглянуть хоть одни глазком!

– Ну уж нет, бэби, – Сид весело подмигнул подруге. – Знаю я тебя: изведешься вся, еще ревновать начнешь…

– К кому, к Нике? – Яна мгновенно ощетинилась. – А что, есть повод?

Он многозначительно пожал плечами.

– Как бы объяснить… Я и она – мы как единое целое в манеже. Понимаем друг друга с полувзгляда. Ведь мы партнеры, – Сид специально выделил это слово. – Так и должно быть.