Wind-n-Rain - Костолом

Разговор между тремя людьми, суть которого для Ксении сокрыта, и сцена, напоминающая злой розыгрыш, — всё это постепенно переходит в акт чистого безумия. Значит, девочка — дочь Ольги и племянница Яна, но зачем она здесь? И почему хозяин так настойчиво пытается завести её в дом, при этом гоня её мать от дома подальше? Вдруг девочка замирает, столкнувшись взглядами с незнакомкой. Несколько секунд оценивающе разглядывает Ксюшу. Наконец утирает слёзы рукавом кофты — и глаза уже ясные, словно она и не плакала.

— Хоть бы цветы забрал. Как не было у тебя манер, так и нет, — шипит она и размашистой небрежной походкой направляется в сторону гостьи. А та уже на автомате тянет ей полудохлый букет… — Вызовите полицию, — слышит Ксения, когда их руки соприкасаются, и злополучная сетка обдаёт золотистой пыльцой пальцы обеих. — Пожа-алуйста. — Девочка цедит сквозь стиснутые зубы, явно стараясь делать это как можно незаметнее. — Они сумасше-едшие, — её голос напоминает интонации слонёнка из мультфильма про тридцать восемь попугаев. — Вызовите органы опеки. Я несовершеннолетняя.

— Алиса. В дом.

Слова Яна виснут в воздухе тяжёлыми ртутными каплями. Ксения переводит взгляд на него и сталкивается с бездной чёрных глаз. Недобрых и усталых. Затем — снова на девочку. В её глазах, таких же огромных, но так не по-родственному светлых, плещется страх. Страх, который цепляет Ксению на крючок и уже не отпускает: страх — слишком знакомое ей чувство.

— Бежим!

Всё происходит слишком быстро. Букет летит на земь — прямо в пыль поросшей подорожником колеи. Ксюха несётся прочь — прочь от этого странного дома и от этих странных людей, которых, как ей казалось, она так хорошо успела узнать, но которые больше не излучают ни спокойствия, ни уверенности, ни добра. Вдруг вспоминает, что бежит не одна — а что, если девчонка отстала? Но нет — та не просто не отстала, но и почти уже обогнала: схватив за руку, тянет за собой, увлекая вперёд так уверенно, будто бы знает дорогу… Ксюха едва поспевает, начиная задыхаться, но стоит ей представить, как за ними пустят собак, или сам хозяин нагонит их на своём внедорожнике, или… Она слышала, в доме у него и ружьё имеется. А может, ему и не надо будет их ловить — ведь она знает, на что он способен. Он везде достанет, везде найдёт… Ксения прислушивается. Хрип собственного дыхания и гул заведённого сердца глушат все звуки вокруг. Приходится обернуться. Дом остался далеко позади, между ним и беглянками — столб дорожной пыли. Погони не видать.

— Подожди. Дай. Отдышаться. — Почти насильно заставив внезапную знакомую остановиться и с трудом освободив руку из её хватки, Ксения сгибается пополам, упирается ладонями в колени и шумно дышит ртом. Лишь когда дыхание и пульс приходят в относительную норму, она набирает в лёгкие воздуха, чтобы вновь заговорить: — А теперь объясни мне, что происходит. Ты сильно меня подставляешь, впутывая в ваши семейные разборки. И твоя мама наверняка сама уже вызвала полицию, так что я должна знать, что буду говорить в своё оправдание, когда за нами заявятся.

— Нет! — девочка орёт во всё горло и тут же машинально прикрывает рот ладошкой. — Нет, она не вызовет никого. Они всех сторонятся… Говорю же — они сумасшедшие.

— Я кажется задала конкретный вопрос. И мне нужна правда.

— Ладно-ладно. — Алиса вновь хватает Ксению за руку и тянет вперёд. — Я всё расскажу, только сперва спрячьте меня!

От Костолома по-настоящему не спрятаться — Ксения это знает наверняка, и поверить не может, что этого не знает та, что родная ему по крови. Также ей не верится, что Ольга, которую она запомнила чуть чудаковатой и безгранично приветливой, может представлять какую-то угрозу. Да для кого угодно — она даже в схватке с пляжными алкашами за себя постоять не смогла. Неужели же она способна обидеть собственное дитя? А Ян… Он так настойчиво зазывал племянницу в дом — в тот самый дом, чьи двери открываются лишь по особому случаю и только перед людьми, точно знающими зачем они туда идут… Что ожидало там его племянницу? Слишком много вопросов. В раздумьях, перемежаемых топотом ботинок по пересохшей земле и свистом в уставших лёгких, они выходят к границе Новиковских полей.

— Где это мы… Здесь люди вообще живут? Здесь можно спрятаться? — полушепчет Алиса. Юный организм сопротивлялся усталости, как мог, но всё же сдался. Не в силах топать дальше, девочка утирает рукавами огромной кофты струящийся по вискам пот, а потом без раздумий плюхается на задницу — прямо на обочину, в дозревающую летнюю пшеницу.

Ольга это место знает. Знает дорогу к берегу, тропинку, прорезающую заросли колючих кустов до самой речки. Она была здесь, а значит здесь им точно не схорониться надолго. Да и вообще. Часы на экране мобильника показывают полвторого — совсем скоро заезд, да какой! У Розы каждые рабочие руки на счету — не хотелось бы в очередной раз напрягать хозяйку своей безалаберностью.

— Извини, я…

Ксюша не знает, что сказать. На распухшем от жажды языке не вертится ни единого слова. А девочка, как на зло, прямо в рот ей смотрит. Как голодный галчонок. И, не дождавшись ничего, поникает. Голубые глаза вновь наполняются слезами.

— Я думала, Вы… ты — нормальная! Зря… Хотела правду? Ну так слушай, как тебя, Ксюша, кажется. Не знаю, откуда ты знаешь моих родаков, но если решилась пойти против них, значит есть в тебе что-то человеческое. На самом деле я против матери своей ничего не имею. Она у меня хорошая… была. До недавнего времени. Мне на днях двенадцать исполнилось, и она начала вдруг какие-то странные разговоры заводить, что мол я уже взрослая, и нужно мне уехать жить к дядьке, которого я и не помню толком — мы с братом только пару раз в Алиевке гостили, когда были маленькими. Что буду я тут учиться… непонятно чему. От родни по отцовской линии я слышала, что моя мама из семьи каких-то сектантов или затворников, но не верила, потому что бабушку не помню, да и с дядей никогда особо близко не общалась. Но когда мама начала эти свои разговоры, тут мне оно и вспомнилось. Я у неё прямо спросила — что им с дядей от меня надо? А она ничего толком так и не объяснила. Отцу сказала, что везёт меня на море, а сама прямо в самолёте телефон отняла… А в Сочи выяснилось, что у мамы есть обратный билет, а у меня — нет. Уже не знаю, что и думать. Я фильм смотрела, там молодых девушек в жертву приносили. Маньяки. Слушай… А ты точно с ними не заодно? А то я за сегодняшний день такого наслушалась, что больше никому не верю. Мне страшно, Ксюш. Поэтому говорю тебе — звони ментам. А пока они едут, нам надо где-то перекантоваться…

Закончив сумбурный монолог, Алиса поникает. Цепляется пальцами за корни рыжих колосков, забивая землю под ногти. Пыхтит, покусывая губу. Снова ждёт. Ей нужна хоть какая-то реакция со стороны новой знакомой. Даже если та и вправду с ними заодно. Алиса потеряна: буквально — средь южных полей, и фигурально — её сознание распадается на куски под гнётом неизвестности.