Сара Пэйнтер - Язык чар [litres]

Кэм улыбнулся.

– Тебе нельзя вести медицинскую практику, открывать парикмахерскую и окрашивать фронтон дома в кричащий цвет.

– Не может быть! – Гвен потянулась за документом, и их пальцы соприкоснулись. Ее руку прошил электрический разряд, и горячая волна окатила шею и лицо. Какая неловкость.

– А знаешь что? – Она пробежала глазами по строчкам. – По-моему, слово «кричащий» не может считаться техническим термином. Можно ли считать кричащим голубой цвет? Мне всегда нравился голубой.

– Окрашивай свои стены в какой угодно цвет. Я смогу это отстоять. – Кэм самоуверенно улыбнулся. Когда он так улыбался, Гвен хотелось… чего ей только не хотелось, причем одновременно.

– О Лили здесь ничего не сказано, – заметила она.

– Никаких инструкций на этот счет мисс Харпер не оставила, так что снимать деньги с ее счета мы не можем. С точки зрения закона тебе не о чем беспокоиться. Никакого письменного документа, никакого договора личного найма здесь нет.

– Но она помогала Айрис. Присматривала за ней. Ее нельзя оставить ни с чем. Это неправильно.

Кэм покачал головой.

– Если у тебя нет денег, ей придется подождать. И вот что еще. Я не нашел документы, подтверждающие право собственности. Полагаю, ты взяла их с собой?

– Нет. – Гвен поднялась и сходила за бумагами, которые принесла из «Лэнг и сын». – По-моему, здесь ничего такого не было.

Кэм нахмурился и протянул руки, а Гвен передала ему стопку документов. Он быстро просмотрел их, потом еще раз проверил содержимое коричневой папки.

– Странно.

– Звучит не очень хорошо.

– Уверен, беспокоиться не о чем. Должно быть, Айрис держала их где-то в доме.

Оба замолчали. Гвен отпила кофе. Кэм попробовал свой. Он закрыл глаза, а когда сглотнул, Гвен поймала себя на том, что не может оторвать взгляд от его горла.

Он открыл глаза и перехватил ее взгляд.

– Хороший кофе.

– Спасибо. – К счастью, их разделял крепкий деревянный стол. Ее тянуло к Кэму с неодолимой силой. Вот в чем все дело. Близость пробуждала желание.

– Не хочу тебя волновать, но тебе нужно найти документы на право собственности, – заговорил Кэм. – И я бы рекомендовал держать их в надежном сейфе или положить в банк. Плата небольшая, и душевное спокойствие того стоит.

Гвен кивнула.

– Хорошо.

Уже уходя, Кэм задержался, словно хотел что-то сказать, но заколебался. Потом поднял руку и поблагодарил за кофе.

– Всегда пожалуйста, – сказала Гвен и едва не отвесила себе пощечину. Если она намерена взять все под контроль и вернуть себе душевное равновесие, то сближение с Кэмероном Лэнгом не может быть шагом вперед.

Сегодня делала покупки в городе и не удержалась – купила кроватку для кошки. А едва прикоснувшись к ней, поняла, что она понадобится Гвен. Такие озарения случаются у меня все чаще; это похоже на ожидание ребенка. На память пришло то время, после смерти Анны, когда я ждала Глорию. Я даже рада, что умру до ее приезда сюда. Я бы не вынесла разочарования еще одной Глорией. Слишком стара для этого .

Гвен прошла по спальням. Говоря себе, что прошлое осталось в прошлом и ей нет до него никакого дела, она то и дело замечала, что останавливается перед голыми пятнами на стенах, рассматривает тяжелую дубовую мебель и наполовину пустой тюбик зубной пасты в шкафчике в ванной – ищет ключи.

Она замерла на пороге третьей спальни. Окно выходило в сад, за которым начинались поля; полоса деревьев на горизонте выглядела так, словно кто-то провел углем по блеклому небу. Ничто в этой комнате не наводило на мысль о девочке-подростке, но Гвен поспорила бы на деньги, что когда-то здесь жила Глория. Лежала на узкой кровати и смотрела на потолок в трещинах, невысокий книжный шкаф, прикроватную тумбочку. Она выдвинула ящики стоящего под окном комода. Первые три, выстеленные полинявшими обрезками обоев, были пусты. Нижний заклинило, и Гвен пришлось сесть на пол, чтобы открыть его. Рассыпанные фотографии, стопка заклеенных пакетиков с семенами.

Гвен перебрала фотографии, среди которых нашлась одна с Глорией. Глория стояла рядом с высокой женщиной, должно быть Айрис, и смотрела не в камеру, но куда-то в сторону. В отличие от ее матери. В какой-то момент Гвен показалось, что бабушка смотрит прямо на нее.

Она позвонила Руби.

– Здесь есть снимки Глории. Хочешь, привезу показать?

– Нет.

– Ладно. – Гвен уже хотела дать отбой – сестринский долг исполнен, – но Руби не закончила.

– К тебе Кэти приезжала сегодня?

– Нет. Еще нет.

– Постоянно задает вопросы, на которые у меня нет ответов. Вроде того, почему тебя так долго не было. Почему ты не приезжала на Рождество, ну и все такое.

– На эти вопросы ты ответить можешь. Объясни, что сказала мне держаться от тебя подальше, что мне не разрешалось…

– Ты все об одном и том же. Я же сказала, что сожалею.

– Если уж на то пошло, то ничего такого ты не сказала. И речь не о паршивом игрушечном кролике из детского набора «Юный волшебник», а о том, что ты мне не доверяешь. И никогда не доверяла.

– Потому что ты не уважаешь мои чувства. Мой психолог говорит…

– У тебя есть психолог? В придачу к учителю йоги или эти двое – один и тот же развратник?

– Маркус не развратник. Как ты можешь такое говорить, – сорвалась Руби. – Ты такая предвзятая.

– О да. Это же я ограниченная. Ага.

– Да, кое в чем ты живешь косными представлениями. И ты не умеешь прощать. Я совершила одну-единственную ошибку, причем давным-давно, и ты никак не можешь ее забыть.

– Мне было бы намного легче сделать это, если бы что-то изменилось, но все ведь осталось по-прежнему. Ты и сейчас отреагировала бы так же.

– А вот и нет, – возразила Руби. – Я была тогда напугана и сердита.

– И чего это, кстати, скажи на милость, ты так рассердилась? Арестовали-то меня.

– Ты могла постараться и не… ну, сама знаешь… не пользоваться своими способностями. Оставила бы все как есть, и полиция не стала бы тебя допрашивать.

– Не допрашивать. Меня арестовали. Как подозреваемую в убийстве.

– Какая разница. Но ты пыталась? По-настоящему. Серьезно. Ты хоть раз пыталась быть нормальной?

– Но я же знала, где мальчик. Просто знала. По-твоему, мне не следовало говорить полиции? Я понятия не имела, что он мертв, да и в любом случае это не имело значения. По-твоему, я должна была молчать, даже если сохранялся шанс, что он еще жив и я могла спасти его? А о его семье ты подумала?

Гвен услышала в трубке дыхание Руби.

– Ладно, ладно. Может, я злилась не из-за того случая. Неважно. Но ведь это проявлялась постоянно… в повседневной жизни.

– Это не переключатель, черт возьми. Я не могу выбирать. Последние десять лет я только и делала, что старалась не пользоваться им, не обращать внимания на знаки, делать вид, что я не знаю того, что мне не следует знать. Но это невозможно. Я чувствовала себя несчастной. – Да так оно и было. Она чувствовала себя несчастной. – Это как носить туфли на размер меньше. Они постоянно жмут, а ты убеждаешь себя, что все в порядке, что ты к ним привыкнешь, разносишь, и ходишь, ходишь, и каждый шаг – мука, и ты начинаешь думать только о том, как бы сбросить их к чертям собачьим.