Сара Пэйнтер - Язык чар [litres]

По пути на ярмарку Гвен завернула в больницу. Кэти оставалась в том же состоянии, а вот Руби выглядела заметно хуже.

– Давай я посижу с ней немного, ладно? А ты отдохнешь.

Руби молча покачала головой.

Нет ничего хуже чувства собственного бессилия. Рука и лоб у Кэти были прохладными на ощупь.

– Температуры нет, – сказала Руби. – И ничего нового они сказать нам не могут. Твердят только, что надо ждать.

Гвен кивнула, но ничего не сказала, боясь, что расклеится. Руби это бы точно не помогло.

– Я еду на ярмарку. Открою палатку на пару часов. Телефон у меня с собой. Позвони, если что-то понадобится.

– Позвоню.

Поцеловав Кэти, Гвен шепнула ей на ухо:

– Просыпайся.

Рождественская ярмарка в Бате проводилась на мощеной площади перед монастырем. Впервые увидев расставленные по периметру маленькие деревянные домики, она подумала, что ошиблась, и отправилась в большой садоводческий центр. Но потом, присмотревшись к симпатичным стендам и мигающим огонькам, признала, что была неправа и что все выглядит очень даже по-рождественски.

– И очень утонченно, дорогуша, – сказала Мэри-Энн. – В милом, чудесном Бате вульгарности нет места, комитет ее просто не допустит. В этом отношении они даже хуже, чем у нас, в Пендлфорде.

– В Пендлфорде есть комитет? – удивилась Гвен и тут же вспомнила. – Ах да, команда Патрика Аллена.

– То же самое, – сказала Мэри-Энн, с ловкостью крупье раскладывая разноцветное мыло. – Поосторожнее с ним. – Она подмигнула Гвен. – Тот еще дамский угодник.

– Спасибо. – Слава богу, подумала Гвен, Патрика Аллена вряд ли интересуют женщины ее типа.

Прилавок оказался меньше привычного, и времени на раскладку у нее ушло больше, чем обычно. К задней стене палатки она прибила небольшие деревяшки, на каждую из которых повесила по витрине. К тому времени, когда Гвен закончила, покупатели уже прогуливались неспешно вдоль палаток, а духовой оркестр играл рождественские мелодии. К глазам подступили слезы. Что, если Кэти не выйдет из больницы к Рождеству? Она зажмурилась на мгновение и протянула зеркало женщине, засмотревшейся на пару сережек. Соберись. Думай о работе. Кэти очнется, и ей понадобится подарок на 25-е. Никакого праздника не будет, если ты не заработаешь этих чертовых денег.

Прошел час, и температура заметно упала, но, по крайней мере, было сухо, и на небе не осталось ни облачка. Торговцы разносили картонные стаканчики с глинтвейном и горячим шоколадом. Гвен подумала, что, пожалуй, не отказалась бы от стаканчика, и потерла замерзшие руки. Она уже пожалела, что надела перчатки без пальцев, предпочтя их большим лыжным варежкам. В них, конечно, было бы труднее отсчитывать сдачу, но не пришлось бы опасаться обморожения пальцев.

– Здравствуйте, Гвен.

В первый момент Гвен не поверила своим глазам. Перед ней стояла Элейн Лэнг собственной персоной, в дорогом пальто.

– Здравствуйте.

Элейн не спеша оглядела выставленные на продажу вещи, и Гвен невольно напряглась. Скажет какую-нибудь гадость, заставлю проглотить.

– Такая милая ярмарка в этом году. – Щеки у Элейн порозовели от холода, отчего она выглядела более человечной, чем обычно. – Такое разнообразие.

– Да. Организаторы хорошо поработали, – согласилась Гвен.

Элейн вытянула обтянутый светло-коричневой кожей палец и коснулась шарфа «Либерти».

– Он подлинный?

– Конечно.

– Извините, – сказала Элейн, и Гвен едва не упала.

– А это что? – Элейн указала на витрину.

– Они дорогие, – машинально, как всегда, предупредила Гвен и тут же поняла, как глупо это прозвучало. Каждый раз, когда ее спрашивали насчет цены, она испытывала неловкость, но работа над ними отнимала много времени, и продавать их дешево было бы непозволительной роскошью. Хотя, наверно, в понимании Элейн Лэнг семьдесят фунтов были карманной мелочью. Выбрав свою любимую, Гвен осторожно сняла ее.

Элейн убрала руки за спину, словно сопротивляясь желанию дотронуться до витрины, и наклонилась вперед.

Гвен напряглась в ожидании пренебрежительных замечаний или глупых вопросов. В ее работе именно это было самым трудным: ощущение, что ты сама выставлена на всеобщее обозрение.

– Почему вы продаете эти вещи здесь? – недоуменно спросила Элейн. Гвен стиснула зубы, быстренько досчитала до десяти и только потом сказала:

– Мне они нравятся. Мне нравится делать их, а это моя палатка. Я сама решаю, что продавать.

Элейн сдержанно улыбнулась.

– Я имела в виду другое. Почему вы не продаете их через галерею?

– Извините?

– Это ведь произведения искусства, правильно?

– Как посмотреть. Ремесленные поделки или произведения искусства. Вопрос спорный.

– Ремесло или искусство.

Элейн выпрямилась.

– Каждая такая вещь существует в единственном экземпляре или выпускается строго лимитированным тиражом?

– Я никогда не делаю двух одинаковых вещей. Это невозможно – все компоненты уникальны и…

– У них есть название? Они несут какое-то послание, выражают некую тему или настроение? – Элейн отмечала каждый пункт, загибая палец. – Они выражают себя?

– Извините?

– Я вот подумала, что их место в галерее. Или, по крайней мере, в каком-нибудь модном магазине подарков. – Это все, – она махнула рукой – заключив в этот жест и домики, и китайские фонарики, и многочисленных покупателей, – в сторону домиков, – очень мило и трогательно, но я не уверена, что вы обращаетесь к вашей аудитории.

– Моей аудитории?

– Искусство – это презентация, – уверенно продолжала Элейн. – Вы, конечно, и сами это знаете, не так ли? Я возьму вот это. – Она открыла сумочку и достала кошелек. – Вы принимаете кредитки?

Аккуратно завернув витрину в оберточную бумагу, Гвен положила ее в картонную коробку, а коробку в пакет. Интересно, вспомнит ли Элейн их последний разговор, подумала она, обрабатывая кредитную карту. В любом случае злобная и только что не плюющая ядом особа вдруг предстала в образе жутко деловой ценительницы искусства и щедрой покупательницы, и что бы ни послужило причиной такой перемены, Гвен была ей только благодарна.

– Мне очень жаль, что с вашей племянницей случилось такое, – внезапно сказала Элейн.

– Спасибо, – отозвалась Гвен, не поднимая головы.

– Глава педиатрического отделения – мой знакомый, и я уже поговорила с ним о Кэти.

Удивленная тем, что Элейн знает имя Кэти, Гвен вскинула голову.

– Я также слышала, что мы увидимся с вами перед Рождеством.

– Что?

– Полагаю, вы наденете что-то подходящее, чтобы не ставить Кэмерона в неловкое положение?

– Благодарю за покупку, – сказала Гвен, как делала всегда.

Элейн покровительственно улыбнулась.

– Не хотелось бы, чтобы вы чувствовали себя не в своей тарелке.