Наталья Нестерова - Гости съезжались на дачу

Он не ударил ее, потому что закаменел. Сколько на нее, бывало, злился, но так – до затмения перед глазами, до желания вмазать по гладкой морде, в губы, накрашенные розовой помадой, – не бывало. Закаменел от ненависти? разочарования? отвращения?

Галя медленно встал, достал телефон и позвонил Харе. В прихожей снял домашние тапки, переобулся в ботинки, натянул куртку. Все – медленно. Если медленно, то можно контролировать желание убить ее.

– Вася! Прости! – бросилась ему на грудь жена.

Впечатала в стенку, на которой висело зеркало. Зеркало упало на пол со звуком, напоминающим дребезжание оконного стекла, когда мимо дома проезжает тяжелый транспорт. Зеркало словно раздумывало: раскалываться ему на мелкие кусочки или удержаться. Не треснуло.

– Вася! Я дура! Редкая, уникальная, круглая. Вася, как ты мог на мне жениться? Ты же особенный! Единственный в мире! Вася, у нас есть водка. Пойдем, – потянула его на кухню. – Я больше никогда в жизни! Как ты мог на мне, дуре, жениться? – повторяла Таня.

Он сидел за столом в зимней куртке, в шапке, в ботинках на меху. Пил водку и смотрел на свою плачущую жену. Круглую дуру. Редкую. Безмозглую. Придушить бы. Чтобы не подкладывала мины под надстройку. Сама подкладывала, сама разминировала. Что ему оставалось? Только любить.

В детстве они почти не расставались. Вместе в школе, после уроков, в выходные, на каникулах. Поступив в разные вузы, виделись реже, но все-таки часто. Когда Ангел и Галя женились, родились дети, встречи стали редкими – на семейные или государственные праздники-застолья. И дальше с возрастом все реже и реже. Семейное общение питается дружбой женщин, а Катя и Таня взаимного притяжения не испытывали, хорошо относились друг к другу, и только. Кроме того, женщины ревновали. Невольно. По своей природе они будут ревновать избранника ко всему, что он любит (словно крадет от любви к ней), будь то друзья, футбол, рыбалка или коллекционирование марок. На семейных торжествах у Ангела и Гали Харя держался культурно, но томился. У Ангела – от обсуждения детских болезней и цен в магазинах. У Гали – от культурно-интеллигентных разговоров с коллегами Гали и Тани. Тех, с кем было интересно общаться Харе, Ангел и Галя несколько раз видели и нашли их полнейшими занудами. После сорока лет две семьи и одинокий Харя встречались за столом только по юбилейным датам. Втроем собирались один-два раза в год. Харя называл эти встречи «командировками на свободу». Чаще не получалось, да и не требовалось. Чтобы праздник был в удовольствие, он должен случаться редко, а каждый месяц праздник – это повинность и слишком много выпивки. Старая дружба – как дом детства: в нем давно не живут, но трепетно любят.

Ангел подхватил друзей у метро «Новокосино», где они исполнили заезженную интермедию «Мой милый Галя – мой дорогой Ангел – вот и наш Харя». Не на потеху публике, как в молодости, а от радостного возбуждения и как дань чудачествам юности.

Галя и Харя сидели на пассажирских сиденьях сзади. Ангел одной рукой вел машину, другой достал из сумки-холодильника на переднем сиденье банки с пивом и передал назад.

– Вы, конечно, не станете пить в семь утра. Как настоящие друзья не будете дразнить водителя.

– Ага, – сказал Галя, щелкая петелькой и открывая банку, – мы их просто в ручках погреем.

Харя щелкнул следом:

– Понюхаем и поцелуем.

– Ты всегда такой был, – улыбался Ангел. – Сначала нюхал, а потом целовал.

– А ты целовал, а потом принюхивался?

– Фу, мальчики! – рыгнул Галя после большого глотка. – Какие пошлости!

– Не вышел из образа, – констатировал Ангел. – Харя, мне показалось или у него губы накрашены?

– И брови выщипаны. Как я, оказывается, по вам соскучился, – сказал Харя.

– По-вам-по-вам-по-вам, – пропел Ангел. – Едем ко мне на дачу, я уже говорил по телефону, повторяю для бестолковых. Пять лет назад купил, а вы еще у меня не были. Место райское, уединенное.

– Милый, – пропищал Галя, – там шалаш, что ли?

– Место называется Тещин Язык, – проигнорировал вопрос Ангел.

– Который до Киева доведет? – спросил Галя.

– Харя, заткни его! История такая. В незапамятные времена в деревне один старший сын делился с отцом. Горячо делился и папашу топором немножко убил. Под суд отдавать не стали, батюшку по-тихому в огороде закопали, а сын отселился на Язык – это в петле, что делает река. Построил дом и все как водится. Потом на старости лет его загрыз страшный грех, и он ударился в религию, в смысле сектантства. Трое баптистов, трясунов или десятников…

– Пятидесятников? – поправил Харя.

– В общем, хлыстов, – продолжил Ангел. – Поставили там еще три избы. Итого нас всего четыре. Кроме меня, старики-аборигены, милая девушка Дуня, ее родители умерли, и четвертый дом недавно купили москвичи. Бизнесмены, но порядочные люди. Приезжают редко. Как это бывает: купят дачу, а на ней-то вкалывать надо, вот и не кажут носа. Дуня тоже редко бывает. Мы с Петровичем только и хозяйствуем.

– У тебя проснулась тяга к земле? – спросил Галя.

– Еще какая! Готовлю базу к пенсии. Тогда уж заведу кабанчиков, курочек, может, и козочку, сад уже обновил, огород распахал.

– Кабанчиков он заведет, – хмыкнул Галя.

– Козочку с курочками, – поддакнул Харя. – Ангел, картошка стоит тридцать пять рублей килограмм, проезд в метро – пятьдесят.

– Харя, ты картошку покупаешь? – удивился Галя.

– И в метро ездишь? – подхватил Ангел.

– Ничто человеческое. Я простой одинокий гражданин. Ангел, продуктов в магазине завались, на хрен тебе в навозе ковыряться?

– Для удовольствия жизни. Внуков будут на лето привозить, а у нас все свое и свеженькое.

– Дедушка, дедушка, – подражая детскому голосу, пропищал Галя, – убей вот ту курочку, бабушка из нее супчик сварит.

– Да, – согласился Харя, – я хочу посмотреть, как Катя откармливает свинку, а потом ее кушает в виде сала и холодца.

– Вы ничего не понимаете, – отмахнулся Ангел. – Еще о пасеке подумываю. Столярничать буду. Может, до речки дорогу расчищу, там пляж сделаем. Персональный. Когда объявили, что пенсионный возраст увеличили, я в телевизор чуть бутылкой не запустил, Катя удержала.

– В президента бутылкой? – помотал головой с притворным осуждением Харя.

– Вы-то сами как живете? – спросил Ангел. – Харя, как здоровье Валерии Валерьяновны?

– Читает, – ответил Харя. – Теперь в электронной книге, там можно выставить аршинные буквы, по три предложения на странице. Литературные вкусы мамы изменились в сторону невзыскательности. Она предпочитает любовное фэнтези. Лексика и стиль проще простого, сюжеты предсказуемы. Словом, сказки они и есть сказки. Драконы, орки, гномы, оборотни, принцы, маги, ведьмаки, королевства, где честные бедные девушки становятся принцессами, а битые жизнью рыцари с мерзким характером, благодаря великой любви, превращаются в ласковых котят.