Надежда Михайловна - Дорога в никуда (СИ)

— Хороший пес, славный!

Маринка могла поклясться, что пес улыбается.

Мужчина хохотнул:

— В какой-то из жизней пес был мужчиной-ловеласом страшенным, очень уж он женщин любит, взял я его раз с собой, когда «в народ» ходил, он ни одной женщины не пропустил, всем хвостом вилял. Так, находка Микова, скажи как звать-то тебя?

— Марина!

— Ну, вот и хорошо, познакомились. Я Демид, а пёсик — Мик. Нашел тебя у той речушки Мик, далековато от нашего жилища, но сумели мы тебя дотащить, неделю ты с кем-то все воевала, плоховата была, тревожились мы оба, но знать, твоя миссия на земле ещё не закончена.

И видя, как помрачнела Марина, добавил:

— Давай-ка бульончику!

Налил в пиалу побольше ароматного бульона и, придерживая её, помогал Маринке выпить.

— Ну если не уснешь, то поговорим??

Маринка кивнула, а потом с удивлением поняла, что засыпает.

Проснулась уже, видимо, ранним утром, ещё небо было мутновато-серым, полежала, прислушиваясь к мерному мужскому дыханию, слышавшемуся неподалеку, пес пришлепал к ней и опять положил морду ей под руку. Она начала его гладить и опять уснула, проснулась теперь уже днем.

Повертела головой, разглядывая это необычное жилье, чисто деревенская горница, вспомнился ей фильм- сказка, что смотрела в далеком детстве. Веселые ситцевые занавески на окнах, светлые бревна, покрытые каким-то лаком, в углу большая настоящая русская печка добавляла ощущения нахождения в сказке, чисто, просторно. — «Если бы не боль и быль, — усмехнулась Маринка, — поверила бы, что так и есть!»

Но дышалось здесь легко. Она повертела замотанной ногой, вроде не болит. Осторожно попыталась сесть, получилось, держась за табуретку, стоящую у её лавки-топчана? — потихоньку встала, голова слегка закружилась, переждала.

Потом, держась за стену, побрела к выходу. Массивная, тяжелая на вид дверь открылась легко, и обессилевшая Маринка присела на неширокое крылечко из трех ступенек.

Огляделась. Огороженный каким-то плетнем из прутьев и веток, небольшой дворик был аккуратно прибран, нигде ничего не валялось, сбоку к дому был пристроен небольшой навес, там стоял стол с какими-то ящиками и сложенные в поленницу дрова.

Маринка прислонилась спиной к столбику перилец и бездумно смотрела вокруг, наверное впервые за все время, прошедшее с прилета сюда, ей было безмятежно спокойно, на удивление.

Почему-то теплилась в ней надежда, что русский мужик не может быть таким вот зверем, но, может, это погожий день на неё так повлиял? Нежаркое солнышко, чистый горный воздух уморили её, она опять уснула, привалившись к столбику. Встрепенулась, когда возле лица услышала шумное сопение и горячее дыхание опалило щеку.

— Ой, извините, я задремала!

Демид, стоящий неподалеку, с жалостью рассматривал эту замученную, худую, бледно-зеленую бабенку, понимая, что случилось в её жизни что-то жуткое, но кто он такой, чтобы лезть ей в душу?

— Молодец, находка, смогла выбраться, это уже точно на поправку пошла. Есть хочешь? Маринка покачала головой, а потом, прислушавшись к себе, неожиданно призналась:

— Наверное хочу.

— Тогда пообнимайтесь, вон, с ловеласом, а я пока похлебку вытащу из печки.

Маринка только сейчас полностью разглядела довольного пса: явно помесь каких-то пород, двортерьер местного разлива — странного темно рыже-коричневого окраса, с черными лапами, как в чулках, мощный, с немного великоватой для такого туловища башкой, он смотрелся… ну, там, дома, смотрелся бы странно, здесь же как бы под стать дикой природе.

— Мик, хороший пес, иди поглажу.

Она гладила его, сильно про себя удивляясь — не было у неё в той жизни никогда любви к собакам, да и у них она никакой любви никогда не вызывала.

. -Ты все, дура, больше по двуногим псам обмирала! — горько упрекнула она сама себя.

— Ну что, пошли, поедим? — выглянул Демид.

Никогда в жизни не ела Маринка такого вкусного супа, в чем и призналась Демиду. Он улыбнулся.

— Это, извини, с голодухи ты так думаешь, ничего особенного, ну, разве что, в русской печке все приготовленное намного вкуснее получается. Наши пращуры, они, несмотря на примитивные орудия труда, все делали качественно и продуманно. Я, знаешь ли, здесь именно этим и занимаюсь, все делаю дедовскими методами, и получаю большое удовольствие! Ну, об этом ещё будет время поговорить. Иди-ка, находка, в постель, а мы с Миком баньку сгондобим, помыться в удовольствие-это ж как заново родиться!!

Маринка радостно кивнула, у неё враз зачесалось всё от макушки до пяток, сто лет ведь не мылась нормально!

— Только, Демид, у тебя найдется что-нибудь, ножницы или ножик острый, волосы мои обрезать?

— Поищем, — улыбнулся он, — меняем жизнь?

— Не поняла?

— Ну, когда-то давно, в другой жизни, жена… бывшая, говорила, придя из парикмахерской с новой прической: «Меняю стиль-меняю жизнь, к лучшему.»

— Хотелось бы! — горько вздохнула Маринка, — что получится, но волосы надо отрезать!! — она помрачнела, явно вспомнив что-то неприятное.

Демид поспешил отвлечь от мрачных воспоминаний:

— Есть у меня ножницы, они, правда, немного не для этого, но отрежем, не переживай! Ложись, а мы пошли по хозяйству!!

Как долго намывалась Маринка в этой маленькой баньке. Она терла себя до изнеможения, раз пять намыливала ставшую совсем легкой после стрижки голову… и смывала с неё вода ой, как много.

Вечером, уже перед сном, осоловевшая, отмывшая себя до скрипа, Маринка не спеша прихлебывала витаминный чай — Демид все долгое лето собирал и сушил по своей методе разные плоды и травки.

— Чтобы вот так, вечерами наслаждаться изысканным букетом лета.

— Я керосинку в жизни в глаза не видела, а тут при её свете чаи гоняю! — улыбнулась Маринка.

Демид подавил ненужную жалость: отмытая, бабенка смотрелась… странно. Явно бывшая немалых габаритов когда-то, она сейчас напоминала — собаку-бульдога… с отвисшими щеками, лишней растянутой кожей везде, бледная, с непонятного цвета волосами, коротко стриженная с тонкой цыплячьей шеей…

— Да побила-поколотила жизнь тебя, находка! — с грустью подумал Демид, но жалеть её и дать ей киснуть совсем не собирался.

— Цвет волос у тебя чудной, ты так красилась, полосками?

— Ннет, я всегда была темно русая.

— Ну, значит, сейчас зебра или зёбра — полосатая. — Он вгляделся повнимательнее и присвистнул. — Извини, я при керосинке не разглядел, это ж седина у тебя.

— Много?

— Хватает, завтра в зеркале сама разглядишь. А что? Так же модно — разноцветные волосы?? — Мелирование называется! — вздохнула Маринка. — Когда-то давно, в той жизни, — она запнулась, — одна из маминых хороших подруг постоянно мне говорила поменять прическу, а я все упиралась, привыкла к длинным волосам и хвосту.