Эмилия Дворянова - Дилогия: Концерт для слова (музыкально-эротические опыты); У входа в море

Анастасия оторвала себя от бара и сделала два шага к роялю, но нужны еще три, чтобы дойти до стула, он такой кожаный, мягкий, вращающийся, с регулируемой высотой — можно вверх, а можно и вниз… и вдруг в зале потемнело. Кто-то выключил люстру, и свет вернулся в себя, стал мягче, остались гореть только светильники на стенах, воздух внезапно замер, голоса споткнулись на полуслове, смолкли. Все взгляды, как по команде, обратились к входной двери, черный господин с бабочкой поднял веки и задержал глаза там, наверху, не опуская их, как обычно, в свою тарелку, Анастасия остановилась в самом конце барной стоки, куда успела дойти, в голове вдруг стало совсем ясно, паутина распалась…

О, воскликнула Анастасия,

но, похоже, воскликнули все — всеобщая реакция разочарования, воплощенная в разных гласных звуках, так что мое «О» просто растворилось в них, когда вместо доктора появился старик-администратор, в темно-вишневом костюме и жабо на шее, а за ним еще трое мужчин с большими пузатыми сумками; одного я узнала, это он вешал мне на стену зеленую картину перед кроватью, значит, они из обслуживающего персонала, только на этот раз — не в рабочих комбинезонах, а в брюках и белых рубашках, они шли за стариком, и толпа инстинктивно распалась на две шеренги, освобождая проход группе, устремившейся к бару, точно ко мне,

разумеется, не к ней,

их целью, очевидно, был рояль, да, скорее всего, я довольно быстро ориентируюсь несмотря на наступивший полумрак и вернувшиеся светотени, так вот — старик идет впереди, кивает, улыбаясь, его искусственные зубы подчеркивают форму черепа, ужасно похожего на череп рядом с рукой святой Терезы, но с остатками плоти и кожи, глазки маленькие, в огромных орбитах темных кругов, и в ответ на его улыбку улыбаются все вокруг, страшно натужно, ведь ждали-то все другого, я — тоже, нас обманули, однако старик неутомим в поклонах и любезностях, подойдя к роялю, он остановился, остановились и мужчины, опустив свои сумки на пол, и тогда им навстречу из группы напротив вышла сестра Лара, а за нею по пятам мисс Вера в кошмарном гипюровом платье, бюст колышется, в ложбинке груди — белый цветок… и по образовавшемуся коридору обе устремились прямо ко мне,

разумеется, не к ней,

я случайно оказалась в том месте, где они остановились, между стойкой бара и роялем, мисс Вера, увидав меня, подмигнула по-свойски, подняла руку в приветствии и интимным жестом прикоснулась к моему плечу сейчас увидишь, милая, ты только слушай, а сестра Лара достала микрофон, спрятанный под приоткрытой крышкой рояля, а другой рукой оправила на своих внушительных бедрах юбку и с призывной улыбкой, обращенной к залу, начала: милые дамы и господа, милые дамы… ее голос, многократно усиленный микрофоном, взорвал воздух, гулко загремел над головами людей неестественными звуками, вызвав гримасы боли, и сестра Лара, вздрогнув, попросила какого-то неясно где стоящего человека приглушить звук, потом постучала пальцем по микрофону, дунула в него и снова что-то сказала… но тот, кто должен был исправить звук, снова ошибся, и сказанное ею утонуло в треске и шумах, накладывающихся друг на друга, так что только я и стоящие рядом со мной могли понять, что сейчас нужно быть особенно внимательными и полностью обратиться в слух:

— внимание!

повторила сестра Лара после довольно долгой паузы, давая время на стабилизацию звуковой волны, а потом отважно отдалась звукам своего голоса, который свободно обошел весь зал — по крайней мере в ее ушах, но не в моих — ее слова долетали до меня в каком-то двойном звучании, накладываясь на эхо, идущее с противоположного конца зала и отраженное стеной, микрофония, я потянулась заткнуть себе уши, но зажать их одной рукой не получится, так что придется сделать над собой усилие, чтобы соединить эти звуки, вместить их в так и не определившееся двухголосие,

— внимание… дамы и господа, дамы… треск… это важно… треск… прийти лично, но он лично почти… треск… наличным звуком и образом… треск… мы покажем на экране… треск… лицом к лицу… голос… треск пока рабочие установят оборудование, нечто приятное, дамы…

треск,

раздался оглушительный свист, поднялся шум, сестра Лара, остановившись, смущенно оглядела зал и убрала микрофон обратно под крышку рояля,

— явно не получается, вечно у нас проблемы с техникой, внимание…

сказала она, но, вероятно, и этих слов никто не услышал, у нее довольно гнусавый и ужасно тихий голос, есть люди с такими голосовыми связками, у них слова как бы возвращаются обратно в горло, даже в шаге от нее я с трудом поняла… кто-то все же будет играть на рояле — кто? будут исполнены отрывки из разных произведений, вы сможете и потанцевать, дамы и господа , какой-то господин Дени, какой еще Дени? может быть, Денди, но если Денди, он не был бы господином… нет, господин… она рассказала о его карьере, о множестве цветов, но потом ее голос взмыл фальцетом, и совсем четко прозвучало:

— господин Дени так легко приходит в воодушевление, не правда ли, господин Дени, вы воодушевитесь и сейчас…

и рядом с сестрой Ларой возник старик… так это он будет играть? а он и в самом деле похож на «денди» в этом своем вишневом костюме, жабо под его шейкой выглядит слишком уж воодушевленно, как, впрочем, ему и полагается, он почти оттолкнул сестру Лару, улыбаясь своими блестящими зубами, сделал три поклона на три стороны, что заставило кого-то из стоящих впереди зааплодировать, другие, однако, постарались прикрыть рты ладонями, чтобы скрыть смех, в зале зашумели, задвигались, только рабочие из обслуги не обратили внимания на эти поклоны и вместо того, чтобы присоединиться к публике, стали открывать свои сумки в стороне от рояля, явно, у них было какое-то важное дело, но какое именно — я не поняла, речь сестры Лары была неполной, кое-что требовало дополнительных разъяснений, мисс Вера тоже разволновалась вместе с залом и снова тронула меня за плечо, прошептав на ухо я буду петь, кто-то должен меня объявить… но в этот момент старик с трудом дотянулся до крышки рояля и открыл ее полностью, подперев штицем, с откинутой крышкой рояль неожиданно стал большим, как-то вырос, и все поняли, что им предстоит, ваши аплодисменты, дамы и господа, ваши аплодисменты , старик, наконец-то, сделал тот заветный шаг к кожаному стулу, который так хотела сделать я, и сел, его ноги едва доставали до педалей, он потянулся подкрутить винт, чтобы опустить сиденье, но тогда его руки будут слишком низко , подумала я, очевидно, это понял и он, потому что только сдвинулся немного вперед, для опоры, включил лампочку над пюпитром, клавиатура осветилась, клавиши заблестели, совсем белые, совсем черные, и… поднял руки…