Евгений Суворов - Голос [сборник]

Утром, чтобы не разбудить Евгения Ильича, Сивцов неслышно собирался на работу: осторожно ходил по комнате, старался не наступать на скрипевшие половицы. Так же неслышно Сивцов хотел уйти, в это время Евгений Ильич, одетый, вышел из своей комнатки.

— Спали бы, Евгений Ильич, еще только полседьмого. Я что, разбудил?

— Да нет, сам проснулся. Я же всегда в это время просыпаюсь. Едем вместе: ты на работу, а я — домой.

И, странное дело, шли до остановки, ехали в автобусе, и все было так, будто не было у них никакого разговора. Евгению Ильичу было стыдно, что слишком уж он разоткровенничался — через край хватил. «В другой раз умнее буду…»

Сивцов сошел раньше.

«Да что у меня, склероз, что ли?! — засмеялся над собой Евгений Ильич, когда увидел, что все люди выходят из автобуса. — Наваждение: ехал домой, а приехал на вокзал!»

Евгений Ильич вышел из автобуса и, зная, что дома телефон не работает, решил все-таки позвонить домой, просто так, позвонить и не дозвониться.

Поставил чемодан около телефонной будки, плотно закрыл за собой дверцу, опустил двухкопеечную монету, набрал свой номер. Автомат сработал, на том конце провода кто-то ответил голосом его жены.

«Я ошибся номером, и потому мне ответили… Но голос… точно такой же голос…»

Евгений Ильич не удержался и сказал:

— У вас такой же голос, как у моей жены.

— Да? Очень приятно. А у вас голос моего мужа. Как вам это нравится?

— Так, может быть, вы моя жена, а я ваш муж?

— Ну что вы, мой муж уехал.

— Куда?

— Не знаю.

— Он разве не сказал?

— Представьте, не сказал.

— Так не бывает.

— Вы плохо знаете моего мужа: он может уехать и не сказать куда.

— Это ты? — спросил Евгений Ильич, считая, что он говорит с женой.

— Нет.

— А кто? Как вас зовут?

— Зачем вам мое имя…

— Имя говорит о многом.

— Ну что вы, имя — пустой звук.

— Вы так считаете?

— Да-а…

— А вы никогда не думали, что от имени, от того, как назвали в детстве, может зависеть судьба человека?

— Все зависит от самого человека. А потом… имя можно сменить, это легко делается.

— Легко?

— Конечно.

— Вы все упрощаете, — сказал Евгений Ильич.

— Нет, это вы все усложняете.

И Евгений Ильич услышал короткие гудки.

«Если телефон исправлен, если это говорила жена, то почему она не сказала, как ее зовут, — я же спрашивал? Если она знает, что это я, то почему говорит как с незнакомым? Может, я не с ней говорил, а с кем-то другим? А если она так быстро исправила телефон, то зачем? Чтобы я смог позвонить? Или только для дела?..»

Две остановки — от вокзала до планетария — он почти всегда ездил на трамвае или в автобусе, а тут не заметил, как очутился перед мостом.

«И через мост пройдусь, редко хожу… Здесь и воздух чище, и народу меньше, не надо толкаться, и нервы приведу в порядок, пока иду домой».

Он шел по длинному мосту с чугунными перилами и смотрел только на решетки. Удивился, что ни разу до этого как-то не обращал внимания, что перила состоят из отдельных маленьких решеток, что они скреплены, и если смотреть на каждую из них, то решетки даже не только просты, а примитивны, того впечатления от перил и моста, которое возникало раньше, не было, огромный мост потускнел… Евгений Ильич представил, как строили мост по частям, как что-то не ладилось, и уж в последнюю очередь ставили решетки, так, чтоб не было заметно, что они держатся одна за другую, будто одна длинная решетка, пока не кончится мост… Евгений Ильич насилу оторвал взгляд от решеток и стал изучать прохожих — пошел медленнее, чтобы видели, что он прогуливается и ему некуда спешить.

Навстречу, по другой стороне моста, шла молоденькая девчонка, лицом хорошая, зачем-то губы накрасила…

Евгений Ильич оглянулся, когда она прошла, и она тоже оглянулась, пошла тише. Не представляя, зачем он это делает, поставил чемодан, облокотился о перила и стал смотреть ей вслед. Она почувствовала его взгляд, отошла к перилам и стала смотреть вниз, где далеко была вода, не спеша повернулась спиной к перилам и внимательно разглядывала наблюдавшего за ней Евгения Ильича. Ему стало неловко, что она так бесцеремонно разглядывает его, и он хотел взяться за чемодан и идти, но что-то удержало его, и он объяснил себе: «Постою, посмотрю, да и нельзя иначе: я остановился, и она, а вдруг она это из-за меня, а я побегу, нехорошо выйдет. Нет, сделаю безразличное лицо, будто я стою не из-за нее. И она, скорее всего, по какой-то другой причине не идет: ждет кого-нибудь или так стоит». Евгению Ильичу показалось, вот сейчас, смущенно улыбаясь, она пойдет к нему через дорогу, и он крикнет ей: «Осторожней! Пусть машина пройдет!» И этот крик не обидит ее, потому что Евгений Ильич очень хорошо будет смотреть, и так же, как она, чуть-чуть улыбаться, и первый спросит что-нибудь, чтобы ей легче было спросить у него, если ей нужно…

Они все так же продолжали стоять.

Евгений Ильич уже лучше видел ее лицо, замечал ее малейшее движение, как она смотрела, чуть не пошел через дорогу, забыв про машины, сказать ей хоть что-нибудь…

«А в самом деле, что плохого, если я подойду первый?.. — Но сдвинуться с места он не мог. — A-а, знаю, почему не решаюсь: боюсь, что подумает обо мне, как о других, да еще ответит, как не ожидаешь…»

Позади Евгений Ильич услышал свободный неприятный смех, громкие самоуверенные слова, оглянулся, подходили два парня, один из них размахивал транзистором, из которого доносились прерывающиеся звуки мелодии. «Что-то из Листа, — попытался уловить Евгений Ильич. — Но что же?..»

Евгений Ильич с раздражением посмотрел на парней, когда они поравнялись, таким же взглядом проводил их и взялся за чемодан: «Надо идти, чего я стою…» Перешел мост, оглянулся: девчонка оставалась все на том же месте и смотрела в его сторону…

«Что-то непохоже, что она ждет кого-то, скорее, ей просто некуда идти…»

Он постоял немного, преодолев стыд, поднял руку и долго держал, прощаясь…

Минут через двадцать Евгений Ильич был дома.

Жена не удивилась, что он пришел, смотрела на него так, будто он никуда не уходил.

— Послушай, — миролюбиво произнес он, — полчаса назад я с тобой не говорил по телефону?

Жена с недоумением посмотрела на него: ну вот, опять начинается!

— Значит, я говорил с кем-то другим, — поспешил успокоить ее Евгений Ильич. Достал из кармана мембрану, исправил телефон. Что-то хотел сказать жене (что-нибудь повеселее), но она уже взялась за ручку двери:

— Я опаздываю на работу, потом поговорим.

Она послала ему воздушный поцелуй и ушла. Дверь громко хлопнула.

Через три дня Евгений Ильич вышел на работу.

Бумаги так же лежали на столе, но это уже были частью новые бумаги, новая переписка, аккуратно оформленная Сивцовым. И все было сделано и лежало на столе в точности так же, как это делал и складывал в привычном порядке сам Евгений Ильич. Никто над ним не подсмеивался, ни о чем не спрашивал. Проставили ему рабочие дни. Евгений Ильич ждал вызова начальника, но тот не вызывал.