Игорь Болгарин - Обратной дороги нет [сборник]

Майор заметил шевеление губ младшего лейтенанта:

– Стыдно?

Анохин вздохнул.

– Ты чего стоишь? Садись!

– Постоим.

– Садись! Разговор у нас длинный…

Анохин присел на кончик скамейки. Колено, сгибаясь, словно бы щелкнуло и послало резкий болевой сигнал. Он враз вспотел.

Майор в упор, через стол, посмотрел на Емельяна, а тот, не отводя глаз, глядел на майора. Изучали друг друга. «Ну выпил, так что теперь? Расстреляете, что ли? Хотя, конечно, неприятностей этот майор может доставить по самое нехочу. Может обратно в госпиталь вернуть. Это еще ладно. А то и в штрафбат. Ишь, как разглядывает. Небось прикидывает, не дезертира ли поймали», – думал про себя Анохин.

– А мы сначала решили, фармазон к нам попал, – краем губ усмехнулся майор.

– Какой еще фармазон?

– Ну, жулик. Сейчас их развелось… И Звезду навесят, и орденок, и нашивки… Непохож ты по первому глазу на Героя.

– Да какой я Герой? Так, случайность.

Майор встал, подошел к окну. Вскочил и Анохин.

– Сиди, сиди!

В окно была видна улочка провинциального городка. Ветер гнал по мостовой рыжую листву. Женщина тащила по деревянному тротуару детскую коляску, доверху нагруженную кочанами капусты.

– А вот философия марксизма заявляет, что случайность – родная сестра необходимости, – каким-то лекторским тоном возразил Анохину майор. Он, видимо, был из учителей.

– Вам виднее, – смиренно согласился Анохин.

– Почему это мне виднее?

– По философии. Вы – майор, а я – младший лейтенант.

Майор бросил на Анохина короткий, но удовлетворенный взгляд. Дерзок лейтенант. Но майору это понравилось. Он снова сел за стол, в который раз стал перебирать бумаги Анохина.

– Н-да… – покачал он головой. – Просто не знаю, что из этого может получиться.

– В штрафбат? – снова вспомнив цыганку, обреченно спросил Анохин.

– Ну почему же обязательно в штрафбат, – буркнул майор. – Ты ж не с фронта бежал… И, опять же, заслуги…

Он задержал взгляд на какой-то бумаге, отложил ее в сторону. И, словно решив что-то для себя, поднял на Анохина глаза:

– Значит, артразведка?

– Там написано.

– Тут много чего написано. И что, всему верить?.. Ну, что тебе двадцать – верю. Это видно. И что ты младший лейтенант – факт. Это что же, после трехмесячных саратовских курсов тебе присвоили?

Анохин промолчал. Не считал нужным отвечать, поскольку майор наверняка знал все по его бумагам.

– Ну а вот тому, что ты взводом командовал, тоже верить?

– Довелось. Это, когда Колесника убило, я принял командование на себя.

– Скажи, какой гусь! – восхитился майор. – Лично я пацану бы не доверил.

– А Константин Константиныч доверил, – с вызовом ответил Анохин, и уточнил: – Рокоссовский Константин Константиныч.

– Ты не кипятись, Анохин, – примирительно сказал майор. – Я к тому, что разведка, это, брат, те еще архаровцы! С ними совладать, это же уметь надо! Так ведь?

– Выходит, так, – уже беззлобно ответил Анохин, не до конца понимая, куда клонит майор. Но чувствовал, что разговор этот он затеял неспроста.

– А Героя-то как получил?

– Что, тоже сомневаетесь?

– Проверено, – усмехнулся майор. – Комендатура, брат, такой орган… Просто интересно, за что получил-то?

– Да вы, наверно, уже все знаете… раз такой орган.

– А ты своими словами. Правда, интересно.

– Да ничего интересного, – сказал Анохин. – Переправились ночью, да еще в тумане. На высотке утвердились с рацией, корректируем. Ну, наши стали их огнем давить. Они к нам на высотку поперли. Мы попросили огонь «на себя». Завалило нас. Только двое в живых и остались. Стали пробираться к своим. Друга сшибло. В голову. А меня пулей – в ступню. А как нога была поднята – шибко бежал-то – пуля через колено и вышла. Нашли меня в лесу.

– Ну а Героя-то за что?

Капитан с медалью с любопытством поднял голову.

– Да вот за это. Случайно, можно сказать… – сказал Анохин, окая по-северному, как это иногда, в минуты волнения, с ним случалось. – Вишь, артиллерия подавила фрицев по нашим целеуказаниям. Переправа состоялась. А выяснилось: начальственный приказ такой вышел. Кто, дескать, обеспечит переправу – к Герою. А из всех шести я один и остался. Вот мне, стало быть, и дали… Могли б и товарищам. Посмертно. А они почему-то только мне. Стало быть, случайно. За всех.

Он замолчал. Молчали, глядя на Анохина, и майор, и капитан.

– Тебя звать-то как? – спросил наконец майор. – А, да! Емельян. Емеля, стало быть.

– Омелей в деревне звали. Когда-то.

– Омеля… Ты с севера, по говору похоже.

– Ага. С Пинеги-реки. Но с малых лет родители увезли оттуда…

– Но с топором-то знаком? С деревянной работой?

Анохин даже обрадовался перемене разговора. Ему показалось, отмяк майор. Конечно, с топором он был знаком по заготовке дров, не более. Но ему хотелось поддержать разговор.

– Как без этого? – улыбнулся Анохин. – Без топора и помирать пора. Так у нас там, на Пинеге, говорили.

– Н-да… А между прочим, ты годен только к нестроевой. Знаешь это?

– Поправлюсь. Мне бы только до своей части добраться!

– В часть я тебя не отправлю. Не могу. По медицинским показаниям, – майор заглянул в лежащую перед ним бумагу. – Другое получишь задание… Государственной важности.

И тут встал все время молчавший капитан.

– Иван Евстафьевич, есть разговор!.. Выйдите, младший лейтенант! Погуляйте в коридоре!

И когда они остались одни, капитан, который, видимо, обладал здесь какой-то особой властью, негромко, но решительно сказал:

– Иван Евстафьевич! Извините, но с нас же Батюк головы поснимает, если не выполним задание. Это же приказ Генштаба!

– А почему же не выполним?

– Потому… потому, что этот парень действительно настоящий Емеля, как тот… на русской печи. Тут же нужен человек с кругозором, с пониманием. А что он Герой, так это… сами слышали, как он Героя получил. Случай, фортуна! Бывает.

– Не бывает, – резко ответил майор, глядя на медаль «За боевые заслуги», поблескивающую на кителе капитана. – А на сортировке люди уже третьи сутки ждут. И дело стопорится… А парнишка ничего, крепенький. И глаз у него вострый, хороший. И характер есть. Разведка, как-никак.

– И пьет вдобавок.

– А кто не пьет? Вы, что ли, не пьете?

– Заметили, как у него нога дергается?

– Не заметил… В командировке подлечится.

– Ну, тогда хоть Чумаченко с ним пошлите. Подправит, если что не так пойдет. Или хоть сообщит нам, в случае чего.

– Согласен. Пошлем Чумаченко.

– Ой, не провалиться бы нам, – со вздохом сдался капитан.

– Вы меня знаете, за спину других никогда не прятался. Не бойтесь, в случае чего, сам отвечу.

И когда Анохина вновь вызвали в кабинет, майор продолжил разговор:

– Такое вот дело… Мог бы тебя на «губу» суток на десять, а потом назад, в госпиталь. На такой грубой «липухе», – он потряс перед Анохиным «госпитальным документом», – и под трибунал угодить ни копейки не стоит. Но… сделаем вид, что мы эту «липу» не заметили. И забудем, что ты вчера напился до скотского состояния. Не по доброте мы это делаем. Просто, ты нам нужен. Есть для тебя дело. Серьезное дело.