Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

Мы заказали такси, сели на поезд и приехали в Москву к родным друзьям — к Бобу и Юле. Расставаться было очень трудно, едем в никуда, ни к кому, ни на что, без языка, денег ($450 на всех) и с двумя детьми, хоть и «мужиками». Спасибо Боре и Юле, они нас выдержали. Последнюю ночь мы не спали.

Московское утро было хмурым, шел мелкий косой снег. С детства не люблю прощаться, а тут надо было расставаться навсегда. Было тревожно и как-то не по себе. Две желтые «Волги» — такси, заказанные накануне, терпеливо поджидали у подъезда с включенными двигателями. В одной поедут чемоданы, а в другой — мы с Галиной и сыновьями. Провожали родные друзья, Боб и Юлия, у которых мы провели последние сутки. Мы уезжали на «постоянное местожительство», что здесь считается изменой родине и делу социализма . На самом деле никто никому не изменял. СССР родиной нам не хотел быть и ею не стал, а мы, в свою очередь, не желали перестраивать их утопический коммунизм и жить в «советском раю». Этим и определялась неизвестность: выпустят ли нас из страны и в каком виде? Впрочем, ждать оставалось недолго, всего четыре часа до вылета из Шереметьево в Тель-Авив с пересадкой в Будапеште.

— Мишка, ты пиши, пиши чаще, — повторял Боб, поеживаясь от холода и пытаясь как-то снять напряжение момента.

Он кутался в куртку, укрываясь от пронизывающего ветра. Юлия, его жена, понимающе молчала, избегая лишней суеты. Да и что тут было говорить, — всю ночь проговорили, вспоминали, курили и пили сколько смогли. Прилегли только под утро. Когда еще свидимся?

— Буду, конечно, буду писать, — отвечал я односложно, сам не зная, чем все это закончится сегодня, — поскорее бы!

Наконец чемоданы скрылись в машине. Мы обнялись с Бобом и Юлей, посмотрели еще раз друг на друга долгим взглядом, как последней затяжкой. Галя и дети застегнули ремни. Дорогу в аэропорт просто не помню. В Шереметьево был обычный людской муравейник. На регистрации два работника аэропорта отнесли наши чемоданы в сторону и перетряхнули все вещи, как при погроме. Хорошо, что обошлось без личного осмотра. После пунктов таможенного и паспортного контроля мы оказались в «чистой зоне» — в изолированном месте с магазинами duty free. Только здесь у меня появилось ощущение «невесомости» от свалившегося груза тревог и суеты последних месяцев — ОТПУСТИЛИ!

Перелет прошел без проблем. Дети чему-то радовались. В моей голове надоедливо крутились тревожные мысли: « У нас там нет ни родственников, ни друзей, ни иврита ». — « Ничего, хуже не буд ет», — мысленно отвечал я себе. Было грустно покидать страну, где родился и честно работал, где остались родственники, друзья и ученики. Трудно было себе представить, что улетаю навсегда и никого уже не увижу. От таких мыслей по телу «бегали мурашки».

В транзитной зоне аэропорта Будапешта мы провели три часа в «чистой зоне» и без прохождения миграционного контроля поднялись на борт «Малев» рейсом в Тель-Авив.

Наконец 21 декабря 1989 года мы приземлились в тель-авивском аэропорту Бен-Гурион . Выходим из самолета — аплодисменты, музыка, группа встречающих нас израильтян танцует, а на улице «сауна», температура под 30 градусов! В окна аэропорта заглядывают большие пальмы, много пальм . От них было трудно оторваться. Пока мы ожидали документы и дальнейшие инструкции в большом зале, по громкой связи послышалось: «Доктор Михаил Рицнер, подойдите к третьей секции» .

— Папа, папа, это тебя! — подтвердили сыновья, видя, что я не двигаюсь с места. — Это же тебя вызывают, ты слышишь?

«Меня вызывают? — эхом отозвались мысли в голове. — Может быть, это только тот мой сон с пальмами ?»

Но это был уже не сон!

«Доктор Михаил Рицнер, подойдите к третьей секции», — послышалось вновь.

За регистрационным столиком сидела молодая девушка с красивыми глазами и длинными волосами, прикрывающими почти половину ее лба.

— Александр Шейнин приглашает вас приехать к нему в Иерусалим, где он поможет вам устроиться , — сказала по-русски девушка с местным акцентом, подавая мне конверт с регистрационными документами.

Иерусалим, Средиземное море и пальмы — это то, о чем я часто мечтал! Кто-то прочитал мои мысли. И откуда Саша смог узнать о них, ведь мы не переписывались и не встречались. Израиль начинался чудесным образом!

— Да, конечно, мы согласны , — ответил я милой девушке, оставаясь в приятном сноподобном состоянии.

«Мы вернулись в страну предков, здесь корни нашего народа. Я привез своих сыновей, а с ними и наши гены. Теперь здесь будут рождаться мои внуки и внучки, они будут расти и жить в ПРАВИЛЬНОМ МЕСТЕ!» — думалось мне. Наконец я почувствовал себя в новой реальности, к которой давно стремился, не зная, какая она на самом деле. «I will cross that bridge when I come to it», — вспомнилось мне [184] «Я перейду через этот мост, когда приду к нему». .

Милая девушка кому-то позвонила, что-то сказала, и нас вместе с чемоданами посадили в микроавтобус. Через час мы оказались в Иерусалиме, в районе Рамот, где и познакомились с Сашей, его милой женой Мариной и малышами. Была Ханука, мы впервые зажигали свечи. Утром 22 декабря 1989 года мы с женой, мальчиками и Сашей поднялись в Старый город Иерусалима и пришли к Стене Плача (Котель) — святому месту всех евреев со времен разрушения Второго Храма. Это был головокружительный день!

Шалом Израиль!

Глубокий кризис советского режима побудил власти заняться его «перестройкой», а с ней началась либерализация иммиграционной политики государства. Всего за четыре десятилетия (1970–2009 годы) территорию бывшего СССР покинули более 1,9 млн евреев вместе со своими родственниками. Подавляющее большинство — свыше 1,6 млн — сделали это в 1989–2009 годах [185] Тольц М. Постсоветская еврейская диаспора: новейшие оценки. Демоскоп-Weekly. № 497–498; 6–19 февраля 2012; http://jhistory.nfurman.com/russ/russ001-20.htm . Мы были одними из первых среди этих людей .

Спустя много лет д-р Александр Шейнин вспоминал:

« Главный врач Биробиджанской психиатрической больницы д-р Рицнер М. С. откликнулся из Томска на мою посылку. Мы тогда уже были «на чемоданах». Среди прочего он писал:

«Дорогой коллега! В последнее время мы все чаще задумываемся о Вашем замечательном подарке… и, как Вы, наверное, заметили по штемпелю на конверте, мы постепенно продвигаемся в ВАШЕМ НАПРАВЛЕНИИ… Вся моя семья шлет Вам горячий привет и ждет от Вас письма. Рицнер М. С… такого-то года рождения, адрес, жена… год рождения, адрес… Дети …» и т. д. Все…

Комментарии излишни. Намек ясен? Вызов мы ему организовали, и примерно года через полтора, как раз на Хануку, мы удостоились принимать его семейство у нас, в Иерусалиме. У меня даже фотография сохранилась: стоит он у нас, профессор, как выяснилось, на кухне в тапочках и брючках тренировочных своих… и ханукию зажигает. А рядом багаж его. Мне даже потом под его руководством в иерусалимской больнице «Тальбия» поработать довелось ». Так оно и было!