Клара Паркс - Заклинательница пряжи [Как я связала свою судьбу] [litres]

Я люблю свой дом. Он ближе всего к тому «дому», который я мечтала создать для себя самой. Я знаю все его запахи и звуки, я могу ориентироваться в нем даже в полной темноте.

Трещинками, и сколами, и пятнами. Нежно-розовые кирпичи нового камина хорошенько прокоптились за годы тихих умиротворенных вечеров в созерцании тлеющих углей. Дом еще далек от совершенства, тем не менее работа продолжается, собственно, как и сама жизнь. Все считали, что мы переехали в какую-то глухомань, но в этом-то и фишка. Я окружена людьми. Они своеобразные, слегка грубоватые, но все же добрые, умные и смекалистые. Они приветствуют и принимают гостей без самокопаний. Некоторые путешествуют туда-сюда на частных самолетах, строят лифты, чтобы можно было спуститься к собственной яхте, не преодолевая крутой подъем. Но стоит навести справки, окажется, что на свои собственные средства они выкупили местный рынок, когда тот был под угрозой закрытия, – пусть финансово это и не выгодно, зато приносит несоизмеримые выгоды местному сообществу.

Еще одни мои соседи (те, у которых нет самолета) – всегда заняты. Они заготавливают дрова, расставляют ловушки на омаров, сажают рассаду, охотятся на оленей. Они заботятся о своих детях, о внуках и садах; а каждый август их кухни наполняются ароматным дымом копчения. Они любят общаться. Они встречаются на рынке. Они проводят акции протеста, приносят запеканки голодающим, а по воскресеньям поют хором.

Спросите почти любого в моем крохотном городишке, и он согласится, что живет настолько близко к раю, насколько это вообще возможно. Но знаете что? При малейшей возможности почти каждый, кто может себе это позволить, уезжает из города хотя бы на время. Особенно зимой.

Хелен и Скотт Ниринг как-то были моими соседями. Они – знаменитые фермеры, занимаются органическим земледелием и питаются тем, что сами вырастят на своей земле. Но и они тоже в самый разгар зимы тихо и незаметно сваливают в более солнечный климат. Как раз сейчас, когда я пишу эти строки, протеже Нирингов – Элиот Коулман и его жена, Барбара Дамрош, – загорают на курорте в Аргентине.

В разлуке чувства становятся крепче. Я уж точно начинаю больше ценить свой маленький городишко по возвращении из поездок. Чем ближе я к дому, тем более радостно взволнованной и нетерпеливой становлюсь, как собака, которая знает, что едет на любимый пляж. Это придает мне сил. Я открываю окна, чтобы вдохнуть запах свежего воздуха. Дороги становятся узкими, ухабистыми, извилистыми, знаки все более знакомыми, пока, наконец, я не оказываюсь на дороге, по которой смогу проехать даже во сне. Мы подъезжаем к дому, глушим двигатель и еще пару минут сидим неподвижно, чтобы освоиться. Тишина укутывает нас, но потом проявляются другие звуки – далекий звон колокола с причала, перешептывание листьев, пение дрозда из глубины леса. Весной – шумная возня лягушек.

Мой маленький уголок Мэна, где я чувствую себя ближе всего к Богу – создателю, доброжелательному духу, как бы его ни называли, – и ради этого я отказалась от блестящей карьеры в самом прекрасном городе на земле, месте, где розы цветут круглый год, работы много, а общественный транспорт удобен и легко доступен. Я отказалась от всего этого, и моя жизнь стала невообразимо богаче.

Но не все так радужно. Мы еще не совсем уверены, сможем ли зарабатывать на жизнь, продавая чернику на обочине дороги, и потому каждую неделю проводим несколько часов вдали от нашего любимого дома в не-таком-уж-крупном метрополисе Портленда. Клэр ездит туда на работу, а я – побыть в другом мире.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы осознать факт – одного только свитера мечты мне недостаточно.

Оказалось, мне нужны люди, энергия, движуха и общество – гораздо больше того, что может предложить городишко с населением в 910 человек. Я жажду разнообразия, крошечной песчинки в раковине моллюска, ежедневной прогулки по оживленным окрестностям вместе с мистером Роджерсом [115] Детский телесериал «Наш сосед мистер Роджерс» (англ. Mister Rogers Neighborhood, 1968–2001), в основном образовательного характера для детей 2–5 лет. Аналог нашего «Спокойной ночи, малыши». . Мне нравится приветствовать татуированного мужчину с крохотной собачкой, проходить мимо пожилой пары, ожидающей автобус, улыбаться парню, который обычно стоит перед гей-баром с сигаретой в одной руке и кружкой кофе в другой и каждый раз рассказывает, что врач велел ему бросить, и фиг с ним, зато он умрет счастливым. Мне нравится, когда со мной здороваются по имени в кафе и подают капучино с идеальным сердечком на пенке.

Оказалось, что «долго и счастливо» – это постоянно меняющаяся цель. Неважно, насколько идеален может быть свитер, людям свойственно желать еще один. И еще один, и еще…

Процесс написания книги очень похож на вязание свитера. Для стороннего наблюдателя это выглядит как легкое шевеление пальцами над спицами или клавиатурой. Так может продолжаться месяцами, даже годами, прежде чем можно будет с гордостью выйти в свет с готовым результатом, имя создателя прямо на обложке. То, что изначально выглядит как дерзкий проект одиночки, на самом деле на каждом этапе получает поддержку со стороны многих людей.

«Вам нравится эта петля?» или «Это ужасно скучно?» – спрашиваем мы у своих близких, у тех, кто поощрит хорошие начинания и предостережет нас от неудач. Я благодарю своих друзей и читателей, особенно Джейн, Джен и Кэт, за помощь в сортировке всех пробников и в подборе нужной петли, образца плотности и инструкции для этой книги.

Писатель, как и шерсть в пряже, это результат разведения, разумного воспитания и тщательной шлифовки на протяжении многих поколений. Я хочу поблагодарить свою семью, прошлую и настоящую, за то, что они были и есть, и за то, что позволили изложить мою версию наших общих историй. Я родом из той породы творческих, ярких, а иногда и эксцентричных людей, которых объединяют некоторые общие черты, такие как широкий лоб и страсть к каламбурам.

Агент – это компас писателя-одиночки, именно он ведет свой корабль через море петель.

Элизабет Каплан выступила в роли моей защитницы, посредника, идейного вдохновителя и уважаемой коллеги. Не было ни одного момента, когда бы я не знала, что она меня поддерживает.

Не то чтобы это было сильно необходимо, потому что я была в хороших руках. Мэлани Фалик – редактор того типа, который, как я считала, водится только в таких местах, как газета New Yorker. Возможность довести эту книгу от первоначальной задумки до достижения желанного результата вместе с ней – стало настоящим подарком.

А еще есть моя многострадальная подруга. Клэр жила с этим проектом ближе, чем кто-либо еще. Она стойко переносила часы разговоров о всяких вещах, которые, если уж начистоту, не всегда были ей особо интересны. Писательство – это интимный процесс, совершаемый в одиночку, а писатель с незаконченной книгой может быть ужасной компанией. Прежде чем все главы сложились в единое целое, еще до того, как свитер обрел хоть какие-то формы, Клэр кивала и улыбалась, читала паршивые первые наброски, приносила кружку чая за кружкой и никогда не сомневалась во мне, говоря: «У тебя все получится». Я даже не могу выразить всю свою признательность словами, все, что я могу для нее сделать, это выплачивать долг, обеспечивая ее до конца жизни поставками свежевыпеченных печенек и обещаниями, что я на веки вечные возьму на себя все рождественские хлопоты, связанные с покупками, упаковкой подарков и посылками.