Денис Драгунский - Третье лицо

— Консервативно? — спросила она.

Костя понял, что она в виду имеет, и кивнул:

— Именно, именно.

— Можно, — шепнула она. — Я вас научу, какую мазь накладывать. Две мази. Только тут надо строго раз в четыре часа перевязываться. Есть кому перевязывать?

Костя промолчал.

— Сами-то сумеете? — поняла она. — Левой-то рукой?

— Конечно!.. А доктор как? Не обидится? — Костя кивнул на дверь, где скрылся доцент такой-то. — Небось, уже ножи точит! — усмехнулся он.

— Скажу, что у вас денег нет, вы застеснялись и убежали, — улыбнулась в ответ Маша.

Она выдала ему два тюбика с мазями, неполных, уже подвернутых снизу. Объяснила — сначала одну, через четыре часа другую, на марлевую салфетку и бинтом сверху, и вот так, пока не пройдет.

Через три дня полегчало, а на четвертый день у Кости кончилась мазь. Одна из двух. Сходил в одну аптеку, в другую, в третью — нет в продаже. Приехал в ту же больницу. Вместо доцента такого-то принимала врач такая-то, но Маша была на месте, слава богу. А вот этой мази у нее не было, увы. Что ж делать-то?

— Оставьте телефон, — велела Маша.

Она позвонила тем же вечером. Спросила адрес, сказала, что завезет, — тут недалеко, а ей по дороге. Костя вышел встречать ее к подъезду.

Был поздний июнь. Занятия в университете, где преподавал Костя, уже закончились, поэтому он так свободно ездил днем по аптекам и больницам. Летний вечер, светлое небо, пока еще свежая городская листва. Маша подъехала на «моте» — маленькой дешевой машинке марки «дэу-матиз». Прямо из окна протянула тюбик.

— Сколько это стоит? — спросил он.

— Бросьте, — она махнула рукой.

— Маша! — неожиданно для самого себя сказал Костя. — Мне так надоело левой рукой справляться, я ведь один живу. Машенька, перевяжите мне как следует, а? Я заплачу, сколько скажете.

— Смешной вы, — проговорила она, выходя из машины.

На кухне она протерла водкой его руку, пощупала болячку, сказала, что все уже почти прошло и вообще незачем резать, когда можно компрессом. Ловко сложила подушечку из куска бинта, остальным бинтом умело — плотно, но не туго — перевязала ему руку.

— Как в кино, — вдруг сказал Костя.

— Что как в кино?

— Да всё, — улыбнулся он. — Лето, вечер, закатное солнце. Пустая квартира. В ней живет одинокий мужчина. К нему пришла женщина. Врач. Ну ладно, медсестра.

— Точно! — засмеялась Маша. — Как в кино!

— Вот! — сказал Костя.

— Что «вот»? — спросила она своими замшевыми губами.

— Пусть сюжет развивается дальше. — Он протянул руку, погладил ее по плечу, притянул к себе. — Пусть все будет, как в хорошем фильме. — И обнял ее, и сзади залез ей под свитер, огладил ее стройную гладкую спину, нащупал крючки лифчика.

— Пойдем в комнату, — сказала она и вышла в коридор.

Он подтолкнул ее налево, в гостиную с большим диваном.

— В спальню стесняешься? — Она стрельнула глазами на правую полуоткрытую дверь.

— Кого мне стесняться? — Он сильно обнял ее сзади, поцеловал шею, стиснул ее грудь. — Я один живу, сколько раз повторять. В душ надо?

— Не надо. Я всегда на работе споласкиваюсь перед выходом.

Она приезжала к нему полтора месяца. Очень часто, два или три раза в неделю, а однажды заехала в воскресенье, побыла совсем недолго, ушла буквально через полчаса, но тут же позвонила.

— Всё! — сказала она. — Конец. Как в кино. Я ребенка в машине оставила.

— Что?! — закричал Костя.

Он страшно испугался, потому что читал много раз: ребенок в машине, лето, жара, задохнулся, кошмар… От ужаса он даже не среагировал на сам факт, что у нее есть ребенок. Она ни разу об этом не говорила. Он перевел дыхание и спросил:

— Жив?

— Да что с ней сделается, — отмахнулась Маша. — Сейчас говорит: я, говорит, улицу запомнила, номер дома и подъезд. Я, говорит, все папе скажу. Я ее в кафе отвела, мороженого купила и сладкую пиццу с грушей. Сидит лопает. Я в туалет вышла позвонить. Она все равно скажет. Все доложит. Жутко подлая! — И тут же добавила: — Нет, я ее люблю, конечно, она просто маленькая.

— Сколько лет?

— Шесть. Осенью в школу.

— Что ж ты ее в машине оставила?

— Ну покричи на меня! Поругай! — заплакала Маша. — Дочку с собой тащить, что ли?

— Перестань. — Костя пытался говорить спокойно. — Не плачь, пожалуйста. И не бойся. Что-нибудь придумаем.

— Что придумаем? — нервно спросила Маша. — Куда мне деваться теперь?

— Если твой муж начнет, как бы сказать, недовольство выражать… Ты мне сразу звони. Звони и приезжай! — И быстро нажал отбой.

«Точно как в кино, — думал Костя. — Все кувырком».

Два года назад он разошелся с женой, год назад развелся официально, оставив ей квартиру. Сейчас жил у своего товарища, который работал в Австрии. Добрый человек — пустил бесплатно. Даже составил договор «о безвозмездном пользовании квартирой», надо было только платить коммуналку и вытирать пыль. И вот этот-то товарищ познакомил его со своей австрийской коллегой, Луизой Закс. Они уже год встречались. Полгода назад Костя сделал ей предложение. Партия более чем завидная. Женщина красивая, умная, устроенная. Международная чиновница, вице-директор ооновского фонда борьбы с засухой и опустыниванием, UNFADD. Сейчас как раз была в долгой командировке в Африке: Нигер, Мали, Чад. Подтянутая спортивная блондинка, сорок лет ноль-ноль копеек, одинокая мать — сын семнадцати лет учится в Штатах.

Конечно, кто-то мог бы размышлять, подозревать и прикидывать обидные варианты — дескать, чего это ради неженатый сорокапятилетний приятель отдает тебе такое сокровище? Но в бескорыстии своего друга Костя не сомневался, поскольку друг, как говорится, «играл в другой лиге».

Все было прекрасно: невеста-иностранка, и не какая-то финтифлюшка двадцати пяти лет, а серьезная, взрослая, ответственная женщина с хорошей зарплатой. Продвинутая. Уже фактически без забот о ребенке. Квартира в Вене. А он сам — ученый, профессор, с книгами, с именем, с хорошей должностью в хорошем вузе. А в будущем, Луиза говорила, надо будет подумать о другой работе, в Европе.

Исполнение всех желаний.

И вот — на́ тебе.

Потому что Маша пропала на несколько дней, а потом позвонила и сказала, что всё. Дочь, конечно же, донесла. Муж скандалит, кулаками машет. Свекровь орет: «Вон из моего дома». Маша жила со своим мужем и свекровью в крошечной двухкомнатной квартирке, которая принадлежит свекрови, а у Маши нет своего угла. Деваться некуда. Родители — во Владимирской области, в каком-то полумертвом городке, в маленьком бедном домике. Он вспомнил, как Маша с изумлением осматривалась в этой просторной, красиво и модно обставленной квартире, ходила по комнатам и шептала: «Ой, честное слово, как в кино». Бедняга.