Денис Драгунский - Третье лицо

— Нет, — ответил Дубасов, делая хороший глоток. — Мне не жжет. Видать, привык.

— Позвони Славе еще раз, — попросила она. — Двенадцать скоро!

Дубасов полез в карман за мобильником, но в этот самый миг запел телефон у Марины в сумочке. На экране высветилось лицо Славы, он весело улыбался, Марина сама делала этот снимок.

— Да, да! — ответила она. — Привет! Где ты?

Телефон молчал.

— Слава! Связь плохая! Ты где? — кричала она.

Кто-то кашлянул на том конце, и незнакомый голос произнес:

— Инспектор ГИБДД лейтенант Котов. С кем я разговариваю?

— Что?! — крикнула Марина — Где Слава?

— Сообщаю, что в результате ДТП…

Она выронила телефон. Дубасов подхватил его, вскочил из-за стола, отошел в угол.

Марина только слышала отрывистое «Да. Да. Да. Когда? Да. Да».

Вернее, она уже ничего не слышала.

Марина проснулась в том самом двухкомнатном люксе, который был снят для свадьбы, для первой брачной ночи. Она спала в одежде, на огромной белой кровати, прикрытая кружевным покрывалом. Открыла глаза. Вспомнила, что случилось. Заплакала. Из соседней комнаты вышел Дубасов — наверное, спал на диване, тоже не раздеваясь.

— Спасибо тебе, Миша, что не ушел, — сказала она. — То есть, простите, вы не ушли .

— А? — не понял Дубасов. — Боялся, что тебе станет плохо. Но ты хорошо спала, крепко, нормально спала.

— Из-за коньяка, наверно, — сказала она и снова заплакала. — Давайте обратно на «вы». Мы же теперь никакие не родственники.

— Не валяй дурака, — сказал Дубасов.

— Надо Славиным родителям позвонить.

— Уверена?

— А как же? — Она схватила телефон, набрала номер и услышала поток — нет, лавину, страшный камнепад проклятий.

— Это из-за тебя он погиб! — орала несостоявшаяся свекровь. — Дрянь! Мерзавка великовозрастная! Если бы не ты, он бы ночью по мокрой дороге не мчался! Он был бы жив! Мой мальчик! Мой сыночек! Ненавижу тебя! Проклинаю тебя! Забудь этот номер! Забудь нашу фамилию! Проваливай в свой Мухосранск! Не смей на похороны являться! Попробуй только! Своими руками придушу! Охрану выставлю! В полицию сдам! Гадина, гадина, гадина!

— Вот видишь, — проговорил Дубасов.

— Почему она такая? — спросила Марина. — Жестокая?

— То ли генетика, то ли условия социальной среды… — тяжело усмехнулся он. — Извини.

В дверь постучали. Дубасов отворил. Вошли Маринины родители, точнее, мама и отчим. Они сказали, что уже заселились с утра пораньше и вот приглашают дочь пойти на завтрак. У них были веселые и сладкие улыбки.

— Свадьбы не будет! — крикнула Марина.

— Вот подлец! — всплеснула руками мама, а отчим крякнул: — Убёг?

— Он умер. Погиб в ДТП, — объяснила Марина уже тише. — Вчера, почти что в полночь. Быстро ехал, разбился насмерть. Мокрая дорога. Не приставайте ко мне, пожалуйста.

Помолчала и обратилась к Дубасову:

— Миша, если можешь, помоги маме и Федору Николаевичу поменять билеты.

— Чего ж нам сегодня уезжать-то? — удивилась мама. — Когда мы заселялись, нам сказали, что гостиница до завтра оплачена. Когда еще другим разом в Москву попадем? Мы уж тогда с Федей погуляем. Может, купим чего. А завтра уж поедем. Да! И конечно, наше соболезнование.

Марине стало так противно и тоскливо, что она встала, обняла маму, поцеловала ее в обе щеки, пожала руку отчиму и сказала почти что вежливо:

— Да, да, да, конечно. Спасибо большое.

А когда они ушли, сказала:

— Хорошо, что свадьба в тесном кругу. Была бы, я имею в виду. Не жалко отменять. В смысле денег. Это я не о себе забочусь, а о его родителях. Сколько расходов. А на похороны правда нельзя?

— Ну ты же слышала, — вздохнул Дубасов.

Они с Дубасовым сошлись через год примерно. Он сначала ездил к ней, в ее город. Просто так, утешить в горе. Чисто по-человечески. Потом приглашал к себе. Один раз повез ее отдыхать в Кисловодск. Там в гостинице на стойке, подавая паспорта, он сказал, что забронировано два номера.

— Мужчина шутит, — сказала Марина. — Нам нужен один номер.

Скоро они поженились.

А лет через восемь они поехали в Австрию на конференцию. Дубасов к тому времени стал доктором наук и директором Центральной лаборатории нейротропных препаратов. На приеме в посольстве она вдруг увидела знакомую фигуру, вдали, у окна.

— Миша, — спросила она, — вон там — кто это?

— Где? — Он сощурился. — Понятия не имею! — И взял ее под руку. — Пошли, я познакомлю тебя с фрау Реттенберг, она урожденная Дубасова, правнучка того адмирала, губернатора, — быстро говорил он. — Из тех Дубасовых, к которым я примазывался, помнишь? Просто моя однофамилица… Она интересный человек, и по-русски свободно! Пойдем, пойдем! — И он помахал рукой какой- то пожилой даме в другом конце зала.

— Погоди, — сказала Марина. — Это он?

Только сейчас у нее в голове сложилось: свадьба всего на восемь персон, включая жениха и невесту, как-то уж слишком скромно для сына замминистра; ночной звонок инспектора ГИБДД на ее телефон; и слишком пылкий, громкий, прямо даже театральный гнев свекрови.

— Тебе показалось, — буркнул Дубасов.

— Погоди, — повторила она и больно сжала мужу руку. — Ты знал? Нет, ты скажи честно, ты все знал?

— Да. — Он покраснел и опустил голову.

— Зря ты сразу не сказал! — засмеялась Марина.

никто не хочет быть простым исполнителем

— Папа, мне не очень приятно это говорить, но, раз ты не понимаешь сам, придется уж словами, — сказала отставному подполковнику НН его дочь, красивая и ухоженная дама лет сорока пяти.

Она была преуспевающей сценаристкой сериалов.

А он, ее папаша, был обыкновенным военным пенсионером.

— Да, да, доченька, говори, — простодушно сказал он.

— Папа, — начала она, — ты считаешь, что я капризничаю или, как ты выражаешься, корчу из себя хозяйку. Но папа! Давай смотреть правде в глаза. Ты живешь на моей даче. Поэтому я имею полное право…

Подполковник засмеялся:

— Эк! — и даже хлопнул себя по коленям.

Дело в том, что подполковник овдовел, когда его единственной дочери было всего четырнадцать, и он, как говорится, «ради ребенка» не стал жениться и — как тоже принято выражаться — «посвятил себя дочери». Но теперь, за семьдесят лет, он вдруг завел себе какую-то симпатию и даже несколько раз привозил ее на дачу — и дочке это не понравилось.

Может быть, она просто ревновала.

Потому что она так и не вышла замуж и жила сначала дочкой при заботливом отце, а потом состоятельной дамой с… с кем? Ну, с неким мужчиной, который безраздельно ей принадлежит.

И вдруг — какие-то старческие фокусы. Она сначала пожимала плечами, потом фыркала, намекала и вот решилась на неприятный, но необходимый разговор.