Денис Драгунский - Третье лицо

Он не узнал ее — просто шагнул в сторону, пропуская машину.

В заднее зеркальце Лариса мельком увидела, как он медленно зашагал в гору. Наверное, минут через сорок, когда она будет уже на полпути к Москве, он дойдет до своей калитки, войдет на участок, прикрикнет на соседскую собаку, подойдет к крыльцу и долго будет искать на связке нужный ключ, щурясь в темноте, ловя отсвет уличного фонаря. Чтоб замок легче отпирался, надо прижать дверь коленом, и тогда она скажет: «Дай портфель подержу», — и он отопрет дверь, и они войдут в дом, не зажигая света, и скажут друг другу «с приездом, привет!», и поцелуются. А позже, после ужина, будут сидеть в темной гостиной, одни в огромном доме, сидеть и смотреть, как гаснут головешки в камине, и она будет сидеть в глубоком кресле с тяжелыми шершавыми валиками, а он, длинноногий и долговязый, — на ковре у ее ног. И он тихо прикоснется ладонью к ее коленке, и она бесшумно сбросит тапочки и погладит своими ступнями его бедра, а потом соскользнет с кресла к нему на ковер, и будет долгая сказочная любовь, но этого не будет, не будет, не будет больше никогда, и слава богу!

«Потому что все это — кино, и слишком дорого пришлось платить за билет!» — яростно думала Лариса, гоня машину по черному шоссе. Дешевое кино, обман, приманка для бедных начитанных девочек, которые только в кино видели холл с лестницей на второй этаж и жизнь за это отдать готовы. Жизнь готовы прожить среди надутых злобных вдов и никчемных бездарных сирот!

Встречный автобус ослепил Ларису, она резко взяла вправо, чудом проскочила мимо стоявшего без огней грузовика, перевела дыхание и дальше ехала уже тише, ни о чем особенном не думая. Так, мелочи: Катькина музыкальная школа, заклеить колесо, завтра пораньше встать, чтоб успеть на бензоколонку, потому что там очень неудобная утренняя пересменка, то ли с полвосьмого до полдевятого, то ли как-то по-другому, никак не получается запомнить точно…

Но, подъезжая к Москве, видя ее далекое нежное зарево над горизонтом, Лариса печально поняла, что наше прекрасное время тоже пройдет, пройдет наше веселое, чистое и смелое время и останутся от него только вдовы и сироты.

Да, одни только вдовы и сироты.

заключительное слово автора в защиту своих героев

Вдруг мне стало обидно за персонажей своих рассказов. Потому что читатели иногда говорят: «Какие-то они у вас с гнильцой». Да неужели, почему? — спрашиваю. «Какие-то дешевые мелкие эгоисты».

Ну ладно. Я-то чего? Я ничего!

Но вот возьмем такой классический и очень лирический рассказ великого писателя Чехова «Дама с собачкой».

Нетрудно увидеть (если, конечно, смотреть на этот гениальный рассказ трезво и спокойно), что герои его — люди очень так себе. С большой гнильцой, как говорят нынешние моралисты.

Начнем с Гурова.

Что это за человек? Ему почти сорок (ну, скажем, тридцать восемь) лет. У него трое детей. Он давно и с удовольствием изменяет жене с разными женщинами, при этом женщин презирает и называет их «низшая раса». Его женили рано, когда он был еще на втором курсе. По образованию филолог, но служит в банке, имеет два дома. По существу, рантье. Судя по тому, что он утром провожает дочь в гимназию, а потом идет в гостиницу к любовнице, служба в банке у него весьма непыльная и не является главным заработком. А судя по тому, что он живет с нелюбимой женой, можно предположить, что его так рано женили, потому что женили на деньгах. На девушке из богатой семьи, на богатой наследнице. Трудно исключить, что капиталы жены, которую он так не любит, — один из источников его благосостояния.

Он мелко тщеславен: « Ему было лестно, что у него бывают известные адвокаты и артисты и что в докторском клубе он играет в карты с профессором ».

Он мелко лицемерен: « С жадностью прочитывал по три газеты в день и говорил, что не читает московских газет из принципа ».

То есть человек пустой, эгоистичный, мелкий.

И вот он соблазняет двадцатитрехлетнюю Анну Сергеевну, и она влюбляется в него, а он в нее.

(Тут в скобках хочу обратить внимание своих читательниц, что для «дамы с собачкой» разница в пятнадцать лет роли не играет, — хотя многие из них возмущаются, читая мои скромные тексты: «Что? У нее секс с мужчиной на тринадцать лет старше? Как она могла? Со старым мужиком? Не верю! Так не бывает!»)

Но это в скобках.

Итак, «курортный роман».

Что же такое Анна Сергеевна? Она точно так же изменяет мужу. Мужа своего она не любит и не уважает, но не потому, что он дурной человек, а потому, что (возможно, по молодости, а возможно, по душевной ограниченности) искренне не понимает, что это такое — уважать. Доказательство: она не знает, где ее муж служит и что конкретно делает. Но при этом обзывает его «лакеем». Хотя, как выясняется позже, в городе С., где они живут, у него большой и богатый дом. Проще говоря, она живет на средства мужа, но даже не интересуется, откуда что берется.

Зачем же она вышла замуж так рано?

Она объясняет с убийственной простотой: « Мне, когда я вышла за него, было двадцать лет, меня томило любопытство, мне хотелось чего-нибудь получше; ведь есть же, говорила я себе, другая жизнь. Хотелось пожить! Пожить и пожить… Любопытство меня жгло… вы этого не понимаете, но, клянусь богом, я уже не могла владеть собой, со мной что-то делалось, меня нельзя было удержать, я сказала мужу, что больна, и поехала сюда… И здесь всё ходила, как в угаре, как безумная… »

Касательно другой жизни: в поисках ее Анна Сергеевна почему-то переехала к мужу из Петербурга в провинциальный С. Вот эти слова « клянусь богом, я уже не могла владеть собой… меня нельзя было удержать » ясно говорят о том, что́ это было за любопытство и где именно у нее «жгло». Пардон, конечно.

Это понятно. Ей хотелось секса, а после замужества оказалось, что фон Дидериц ее не удовлетворял. Наверное, он был ей неприятен в постели — так бывает, это много раз описано в хороших книгах: случай Ирэн и Сомса Форсайта, Елены (Элен) Курагиной и ее мужа Пьера Безухова.

Сексуальное жжение Анны Сергеевны надо понимать так, как оно есть, — как сексуальное жжение. Не надо преуменьшать значение этого мотива, но и преувеличивать тоже не надо.

Потом Анна Сергеевна начинает ездить к Гурову в Москву, обманывая своего мужа, что едет к профессору посоветоваться насчет своей женской болезни. Тем самым она отлучила мужа от постели. Понятно. Ей было противно с ним спать — она нашла выход и время от времени ездит спать с любовником.

Обычное дело: мужчина и женщина изменяют своим честным и добрым супругам. Бывает. Дело житейское. Осуждать не надо. Но надо и понимать: в этих отношениях нет ничего возвышенного, чистого, прекрасного. Анну Сергеевну и Гурова не связывает ничего, кроме секса. Ни общие интересы, ни убеждения, ни даже какая-то, извините, «борьба» — да хоть с чем-нибудь типа иноземного ига или социальной несправедливости, как героев, скажем, Тургенева, Чернышевского или Слепцова (был такой неплохой русский писатель). Нет, они вполне притерпелись к ситуации — и к семейной, и к социальной. Сдается мне, что это как раз то, о чем мои нравственно придирчивые читатели говорят: « Какие-то они с гнильцой, дешевые эгоисты. Бабник и сексуально неудовлетворенная дамочка. Обманщики своих супругов ».