Эбби Гривз - Игра в молчанку [litres]

Я, должно быть, дошла до пределов отчаяния, потому что в конце концов не выдержала и позвонила Мэри. Я думаю, свой номер она дала мне просто из жалости. Вряд ли она ожидала, что я действительно позвоню. Мне, однако, оказалось не по силам молчать, не говорить ни тебе, ни кому-либо еще. И вот в один из дней в обеденный перерыв, я, изнемогая от собственной неуверенности, набрала телефон Мэри.

Она взяла трубку на первом же гудке.

– Здравствуйте, говорит Мэгги Хоббс… Несколько лет назад я подавала заявление об усыновлении, и вы дали мне ваш номер…

Последовала пауза; вероятно, Мэри пыталась меня припомнить.

– Вы приходили к нам с мисс Мартой. Моего мужа тогда не было, и…

– Да-да, я помню, – подтвердила она. – Как ваши дела?

– Я просто хотела сообщить вам, что я в положении, – выпалила я. Эти слова сорвались у меня с языка быстрее молнии. Вот что бывает, если звонишь незнакомому человеку без подготовки, под влиянием минутного настроения. – Если все будет хорошо, скоро я стану матерью.

Она очень обрадовалась за меня, Фрэнк. Очень! И это было именно то, что мне нужно – непритворная, искренняя, абсолютная радость, которая, как я надеялась, перейдет и ко мне. Все еще согретая поздравлениями Мэри, я записалась к врачу (который, впрочем, принимал далеко от города) и заодно на УЗИ-исследование. На УЗИ мне нужно было идти в конце недели, – в пятницу после обеда, – что было довольно удобно: я была уверена, что сумею отпроситься с работы под предлогом плохого самочувствия.

Мой срок был еще невелик, поэтому определить пол плода оказалось невозможно, да и само исследование представлялось мне обыкновенной формальностью. Так, во всяком случае, я говорила себе, сидя в комнате ожидания. В очереди только я и еще одна женщина оказались в одиночестве, все остальные были с мужьями, партнерами или родителями, которые следили за каждым их жестом, предугадывали любое желание. В эти минуты мне очень не хватало тебя, Фрэнк, и я жалела, что у нас с тобой все так непросто.

– Вы замужем? – без обиняков спросила акушерка, размазывая по моему животу специальный гель.

– Да, конечно. К сожалению, мой муж сейчас за границей, на международной конференции. Он очень хотел поехать со мной, но, к сожалению, его задержали дела, – бодро отрапортовала я, а про себя подумала, что точно такими же словами я объясняла твое отсутствие Марте и Мэри. Вся разница заключалась в том, что сейчас ты был вовсе не за границей, а в двадцати минутах езды на машине.

Я так переволновалась из-за того, что́ может подумать и что может прочесть по моему лицу акушерка, что даже ни разу не взглянула на экран, где подергивалось и мерцало зернистое изображение.

– Примите поздравления, мамаша… – Где-то за спиной акушерки ожил и зажужжал принтер.

Через пару минут я уже выходила из кабинета. В моей сумочке, спрятанная среди остальных вещей, лежала фотография нашего с тобой будущего.

В тот вечер я сказала тебе… Сначала я хотела дождаться, пока Джек и Сара уйдут, но побоялась, что тогда мне может не хватить решимости. Впрочем, похрустывавший в моем заднем кармане УЗИ-снимок придавал мне смелости. Это была моя опора, мой железобетонный аргумент, который я могла бы предъявить, если бы ты выразил хотя бы тень сомнения. Но ты ни в чем не усомнился. Быть может, ты и удивился, но, в отличие от меня, никаких особых переживаний ты, кажется, не испытывал. Для тебя это было просто радостное известие – радостное и счастливое. Больше того, твое воодушевление передалось и мне, и с каждой твоей улыбкой, с каждым ласковым словом, которые ожидали меня в конце каждого рабочего дня, мои беспокойство и тревога все больше слабели, отступая куда-то в дальний уголок моей души.

По временам я и вовсе готова была поклясться, что ты рад будущему ребенку едва ли не больше, чем я. Вечером, когда после душа я приходила в спальню, ты уже лежал на кровати, подперев спину подушкой и держа в одной руке пособие для родителей, а в другой – шариковую ручку, который ты подчеркивал целые абзацы. Когда мы покупали коляску, ты так придирчиво выбирал лучшую, что я невольно подумала: наш сын или дочь успеет пойти в школу еще до того, как ты примешь окончательное решение. Так бы оно наверняка и случилось, но, к счастью, это была ограниченная по времени распродажа в загородном складе-магазине.

– Спорим, я быстрее?.. – Словно легкоатлет на старте, ты покачивался на одной ноге вперед и назад, опустив ладони на ручку коляски, попавшей в окончательный список наших покупок. По обеим сторонам от нас озабоченные родители толкали перед собой огромные тележки, нагруженные высокими стульчиками, стерилизаторами для бутылочек и прочими вещами, о предназначении которых я могла только догадываться. Между тележками мелькали только начавшие ходить дети.

– Кто проиграет – готовит ужин!

Я проблеяла что-то жалобное относительно безопасности и необходимости беречь здоровье, но ты не слушал.

– Бег с препятствиями! До отдела кроваток и обратно! – выкрикнул ты, награждая меня той хулиганской ухмылкой, которая когда-то покорила меня с первого взгляда. Кое-кто из малышей посмелее уже таращился на тебя во все глаза, заранее открыв рот в предвкушении невиданного зрелища.

– Но, Фрэнк! Я же на седьмом месяце!

– Три…

– Фрэнк! – Я почувствовала, как помимо моей воле, мои губы растягиваются в улыбке.

– Два! Ладно, не бег, а просто спортивная ходьба. Ничего опасного, клянусь!.. Один!.. – И ты сорвался с места.

Я не собиралась бежать за тобой, клянусь! Совершенно не собиралась. Но когда я увидела, как ты, картинно виляя бедрами (так ты обычно танцевал на свадьбах знакомых), удаляешься идиотской походкой спортсмена-олимпийца, я не выдержала. Да, Фрэнк, твои выходки нередко меня раздражали, и в то же время были настолько заразительными, что удержаться я просто не могла.

Мы мчались по проходам, и покупатели, проявляя редкостное добродушие или просто здравый смысл, поспешно раздавались в стороны и прижимались к стеллажам. Ты, Фрэнк, никогда не отличался хорошей координацией.

– Черт! – Я схватила ближайшую коляску. Как назло, она оказалась едва ли не самой уродливой во всем магазине: лиловый кошмар со складчатым тентом-навесом, больше подходящим для какого-нибудь кафе, чем для младенца. Впрочем, сейчас мне было наплевать.

– Эй, не так быстро!

Когда мы уже ехали домой, в автобусе было так тесно, что нас прижали друг к другу. Наше аккуратно упакованное в плоскую коробку приобретение (коляска-победитель) мы поставили на пол возле окна. Погода стояла холодная, и стекла в автобусе запотели. Я чувствовала себя донельзя измотанной и, положив голову тебе на плечо, отдыхала или, точнее, переводила дух после нашей сумасшедшей гонки. При этом я совершенно не обращала внимания на то, чем ты занят. Кажется, я даже ненадолго задремала; мне уже начало казаться, будто я лечу куда-то далеко-далеко в темное и теплое пространство, но тут автобус резко повернул, и ты схватил меня одной рукой за плечо, а другой прикрыл мой раздувшийся живот. Это, конечно, было излишним, поскольку падать я не собиралась, и все равно на сердце у меня стало светло и радостно. Приподнявшись на цыпочки, чтобы поцеловать тебя в щеку, я бросила взгляд на запотевшее автобусное стекло и увидела…