Юрий Щекочихин - Армия жизни

Наша группа называлась ЛЛАС — Ленинградская Лига Автостопа. Члены Лиги, или «гонщики», занимались именно автостопом. Мы путешествовали по стране на попутных машинах (некоторые доезжали до Сибири, до Средней Азии), но не ради новых мест, а ради самой дороги, ради скорости. Хороший «гонщик» зимой добирался до Мурманска за сутки, а добравшись, сразу поворачивал назад. То есть это был не способ передвижения, а спорт. Устраивали мы и гонки на попутных — кто быстрее проедет по выбранному маршруту (километров 500 или больше). Выезжали одновременно несколько человек, обгоняли друг друга, клеили марки с указанием времени прибытия на определенный километровый столб, возвращались. Были свои правила, своя тактика и стратегия — очень азартная игра! Каждый «гонщик» имел свой номер (разрешите представиться — гонщик ЛЛАС № 3 или «троечка»), количество членов перевалило за 30. Мы сами делали себе снаряжение, было нечто вроде «формы гонщика» с мотошлемом и номером на нем, постоянно изобретались способы останавливать машины ночью, в туман, в городе, и т. д., разрабатывались маршруты, существовал свой жаргон, и тому подобное. Это был не спорт уже, но образ жизни, потому что на Лигу уходило все свободное время (а у самых фанатичных и не только свободное), все физические и духовные силы, для многих это был главный, если не единственный интерес, люди оценивались по тому, какие они «гонщики». Похожее отношение я встречала у альпинистов — кстати, горные походы были почти обязательны для членов Лиги, я сама неоднократно бывала в Хибинах; причем походы эти носили чисто самодеятельный характер — никаких альпинистских секций и альплагерей (мы их поначалу презирали), это потом уже в Лигу вошли ребята, занимающиеся в секциях, тогда отношение изменилось. А КСС (Контрольно-Спасательная Служба) — вообще личный враг гонщика. Не вся, конечно. «КСС делится на две службы — контрольную, это и есть враг, и спасательную», — считает Алексей В., президент нашей Лиги, (гонщик № 4.)

Пишу в прошедшем времени, так как старые гонщики многие вышли из Лиги — у них семьи, дети, работа, но, говорят, Лига еще существует, появилось новое поколение гонщиков, и «президент» лично приезжает устраивать гонки в Ленинград из Волгодонска, где он теперь живет.

Интересно еще, что наша Лига Автостопа была не единственной в Ленинграде. Мы встречались с другими группами того же типа — в них ребята просто увлекались туризмом, номера заменяли клички, иерархию («президент» и пр.) — своеобразные «степени родства» (например: «Граф» — сын «Кори» и «Садко», брат «Дока», и т. п.) — но суть оставалась та же — «образ жизни». Были, помню, «Универсалы», «Атасы», какие-то «Вши», кто-то еще…

Причина именно таких увлечений мне более-менее ясна: в лесу, в Саблинских пещерах, на «трассе», в горах — холод есть холод, тепло есть тепло, друг это тот, кто с тобой в одной кабине или связке, враг — ночь, камнепад, мороз и КСС. То есть все ценности абсолютные при минимуме нюансов и тонкостей — жизнь делалась труднее физически, зато нравственно гораздо проще, все ясно: где добро, где зло. «Думать не надо. Сел — и едешь» — Алексей В.

Теперь пора рассказать об этом самом Алексее В., нашем «президенте». По-моему, это и есть «неформальный лидер». Он создал Лигу, ему принадлежат все начинания в ней, благодаря ему Лига до сих пор существует.

Я опишу этого человека таким, каким я его знала, когда участвовала в Лиге, — мы уже больше года не встречались, говорит, он изменился (женился, работает). А познакомились мы 8 лет назад, когда ему было 16. Это был ярко выраженный романтик — уже тогда ходил в походы (с самого детства), ездил на попутных машинах и товарных поездах и отличался крайней радикальностью суждений. Он не говорил: «Ты дурно поступаешь», но «Ты — подлец!», не «Он помог мне», но «Он спас меня» и т. д. Все это типично подростковый максимализм, в 16 лет нормально, но таким я его знала все последующие годы. Причем романтизм его носил весьма мрачный характер: разговоры о самоубийстве были постоянной темой с 14 лет. Были случаи, когда его знакомые девушки (просто знакомые!) жаловались, что их приятели слишком много себе позволяют при ухаживании, и наш Алексей тут же пускался на поиски оружия, чтобы убить подлеца. Это он на заседаниях Лиги предлагал вооруженную борьбу с обывателями.

Выжил, не попал в тюрьму за убийство (пистолета так и не достал), стал старше и обратил свою энергию на создание Лиги Автостопа. Попутную машину Алексей считал панацеей от всех бед: поездка лечила («спасала») от дурного настроения, от неприятностей, закаляла для борьбы с предстоящими трудностями. Поэтому Алексей активно обучал автостопу всех своих друзей (в том числе и меня), он же со своим ближайшим другом впервые съездил за тысячу километров в Хибины, открыв эру дальних поездок. Он пытался работать — сперва у нас в библиотеке, потом на заводе — и отовсюду уходил, так как «не терпел насилия над личностью» — попросту ссорился с начальством, к тому же дальние поездки требуют времени большего, чем 2 выходных. Поступил в институт — та же история, не доучился даже до конца первого семестра…

Алексей объездил всю страну и давно нигде не работал. Какие-то деньги давали ему родители, а на мой вопрос, чем же он питается в своих путешествиях, он отвечал: «Трасса прокормит», — то есть, где-то водитель накормит, да и друзья у него появились во многих городах. Он ездил не просто так, ради развлечения — у него всегда находилось дело: то навестить знакомую девушку, работающую в Туве с геологами, то — друга, служащего в армии в городе Фрунзе или в Калининграде («Ему там очень плохо, ты представляешь, как он обрадуется?»), то достать снаряжение в Челябинске, то организовать поход по Кавказу (он уже вовсю занимался альпинизмом) с ребятами из Донецка. Многим он помогал — совершенно бескорыстно, например, отвозил жену к мужу в воинскую часть или знакомую альпинистку в альплагерь. Но помощь его всегда была только такой: обычно он лучше человека знал, что этому человеку нужно, а нужно, по его мнению, всем было только одно: дорога. И поэтому с людьми его отношения были сложными: он легко находил друзей, людям было с ним интересно, подкупала его готовность всегда прийти на помощь, и путешествия были очень увлекательны, но так же легко он друзей и терял. Стиль его общения с людьми педагоги называют авторитарным. Ему всегда надо было руководить, быть лидером, «президентом», и любое непослушание вызывало у него искренний гнев. Еретик объявлялся подлецом и обвинялся в предательстве всего самого святого: «Недорого же стоили твои разговоры о горах, если ты даже не можешь пойти на конфликт с родителями и поехать с нами». И так далее. Причем, это не была жажда власти, но искреннее убеждение, что он «спасает» людей, и «кто не с нами» был не столько «против нас», сколько дурак, не видящий своего счастья. Когда в 22 года я отошла от Лиги — не хотела больше ссориться с родителями, да и другие интересы появились — он искренне жалел меня и уговаривал вернуться (он считал меня перспективным гонщиком и говорил, что я зарываю талант в землю).