Юрий Щекочихин - Армия жизни

Катя автоматически протягивает руку.

(Прикладывает ее руку к виску.) Видишь, как тикает?

Катя. Пойдем. (Резко идет вперед, оборачивается.) Терехов, уже играет музыка. Я хочу посмотреть, какой он сейчас.

Они ушли. Тихо стало, только там — невдалеке где-то — вместо траурной музыки, женский плач, тихий шепот, стук падающих комьев земли. Полковник шел прямо, мужественным шагом, привычным для военного человека. Автоматически надел фуражку, быстро снял ее, Лебедев догнал его, нерешительно тронул его за рукав.

Полковник (мучительно). В чем дело?.. Ну?!.. А… Это вы? Лебедев? Да, Лебедев?

Лебедев.Извините, наверное, не сейчас. Я пришел, потому что обещал вам прийти. Еще раз извините. Я вам позвоню через несколько дней.

Полковник.Я послезавтра улетаю. У нас учения. Ну, давайте, давайте… Что у вас там? Микрофон или что?

Лебедев.Товарищ полковник!..

Полковник.Товарищ Лебедев, у меня мало времени. Сейчас подойдет супруга, ее сестра, ее мать, сослуживцы… Ну!

Лебедев (возится с сумкой, достает магнитофон, вытаскивает торопливо шнур микрофона). Сейчас, сейчас… (Протягивает микрофон полковнику, нажимает кнопку.) Вот сюда, наверное.

Полковник (в микрофон). Три дня назад мой сын Александр, восемнадцати лет, студент, кончил жизнь самоубийством. До последнего дня я не знал, что мой сын — наркоман… В бою всегда знаешь, что тебя могут убить. Эта смерть — незаметная. Я не видел, что мой сын умирает, и вот он умер. Я говорю всем, кто сейчас слышит меня. На нас надвигается чудовище. Если мы не спасем наших сыновей, то можно считать, что мы прожили жизнь бессмысленно, и для того, чтобы убедиться в этом, нам не нужно ядерной войны. Перед смертью Александр оставил письмо. Вот это. (Достает из кармана листок бумаги, смотрит на него.)

Лебедев.Ну, давайте же потом! Я вас понимаю, я вам сочувствую, у меня тоже сын есть! Я все понимаю, но сейчас не надо.

Полковник.Попрошу без истерик! (Читает письмо.) «Дорогие, родные мои! Я понимаю, что вам будет очень горько. Но, мама, другого выхода я не вижу!.. Я сейчас лягу спать, только буду спать долго, ведь я любил спать долго. Провожать меня, папа и мама, не ходите. Я не хочу, чтобы вам запомнился последний момент. Я действительно сплю, только очень крепко. И мне лучше всех… Не горюйте обо мне. И очень прошу не вскрывать меня. Я однажды видел вскрытие — это просто варварство, кроме случаев крайней необходимости. Я просто съел немного больше сонников, так что в справке можно написать — „лекарственное отравление". Мне, конечно, не легко, если кто думает, что выход этот прост. Но я объявляю антракт. Ваш Саша».

Чем дальше читал Полковник, тем тяжелее давалось ему каждое слово, и голос — вначале звонкий, даже юношеский — становился все глуше, все старше и старше.

Вечером, в студии, Лебедев уже сидел перед микрофоном, монтируя утреннюю запись.

Лебедев (откашливается). Так… Запись два… Дальше в письме шла приписка, длинная, как дневник. (Наклоняется над текстом.) Восемнадцатилетний Александр писал: «Черт… Ни разу так плохо не делал уколы. Два раза, да еще пробил вену!.. А игла — ужасная, просто шить ею можно… Шприц я тоже спрячу, но не для нового пользования, а насовсем. Понятно, да? Чтобы у врачей и органов не было претензий… Сам себе удивляюсь — стал таким разговорчивым. Просто я, наверное, представил, что мне будет лучше, чем было… Понимаю, это эгоистично: мол, себя освободил, а теперь возись тут с тобой. Ну все! Покурю, хлебну чайку и, как говорится, пока». (Останавливается, откладывает лист бумаги.) Но он писал и писал дальше. Буквы становились все неразборчивее и неразборчивее, и мне стоило большого труда расшифровать этот текст. Последние строчки в жизни восемнадцатилетнего парня. Шли имена, фамилии. Иногда какие-то восклицания. Иногда — слова, значение которых я так и не понял. Это был его последний привет, последние мысли перед тем, как наступила темнота… Что же все-таки произошло с Сашей? Почему так нелепо закончилась его жизнь? Я постараюсь найти людей, которые окружали Сашу в последние месяцы и дни. Я попытаюсь расшифровать эти последние записи. Найти их… Посмотреть им в глаза! (Глубоко вздыхает, невидимому нам звукорежиссеру.) Ириша… И давай вот что!.. Наложи что-нибудь старенькое!.. Думаю, «битлз»… Ну… Эту мелодию!.. Ты знаешь, о чем я?..

Звукорежиссер догадалась, о какой музыке говорил Лебедев. Старая мелодия старой группы.

Старая мелодия старой группы звучала и на следующий день. Дмитрий, Катя, Алиса, Кеша, Лепа пели песню про желтую подводную лодку исключительно на английском языке. Учительница Марьиванна размахивала руками в такт песни. Потом появился пХадаев Вэ-Ха, директор школы (будем называть его директором). Остановился, внимательно вслушиваясь в слова, по-видимому, на незнакомом ему языке. И когда ребята, послушные дирижерскому взмаху учительницы, замолчали, с сомнением покачал головой.

Директор.Леопольдов, ты хоть знаешь, о чем поешь?

Лепа.Эта песня о желтой подводной лодке.

Директор.В каком смысле?

Кеша.Да это настоящая антивоенная песня, Владимир Харитонович.

Директор.Ты отвечай, когда тебя спрашивают, а когда не спрашивают — лучше не отвечай. Так лучше будет.

Марьиванна.Нет, Владимир Харитонович, вы не правы. Это на самом деле антивоенная песня. Она против атомных подводных лодок.

Директор(с сомнением). А не обидятся?

Кеша.Мы так поем, что они все равно ни слова не поймут!

Директор.Марьиванна, может этому шутнику завтра заболеть, а? Как вы считаете, а?

Марьиванна.Нет, у него дискант.

Кеша.Как что, Кеша да Кеша. Нужно мне очень петь.

Директор.Ну, ладно, ладно… Разошелся… Знаю, что дискантом, а иначе без тебя нашли бы, кому петь!.. Ну ладно, все, все… Только давайте больше улыбок… Вот так. (Показывает.) А то вон Лебедев волком смотрит.

Дмитрий.Ничего я не смотрю.

Марьиванна.Нет, песню я вам гарантирую… А у Лебедева очень хорошее произношение. Дима, скажи: «Ай эм вери глэд ту си ю».

Дмитрий (механически повторяет). Ай эм вери глэд ту си ю.

Директор (с сомнением). Ну, допустим… (После паузы.) Завтра у нас с вами очень ответственный день.

Кеша.К нам в школу приезжают американские пастухи.

Директор.Давай послезавтра пошутим, а?.. Итак, товарищи, вы уже взрослые и должны понимать, какой у нас с вами, так сказать, ответственный момент. Делегация американских фермеров с целью, так сказать, знакомства с нашей молодежью посетит нашу школу. Леопольдов, ты понял ответственность момента?