Илья Штемлер - Коммерсанты

Рафинад выехал на Московский проспект.

Вдали выпростал иглу-обелиск памятник защитникам города в центре площади Победы, от которого по левую руку и начиналось Московское шоссе, где в магазине к шести часам его ждала Инга. Их вдвоем Сулейман пригласил в ресторан. Там-то Рафинад и поговорит с Сулейманом, выберет время. Обстоятельства переменились. Что могло интересовать заведующего торговым отделом, уже не интересовало генерального директора. Тем не менее он познакомит Сулеймана со своим родственником, двоюродным братом матери, директором трамплина в Кавголово.

У выхода из подземного перехода станции метро «Московская» какой-то мужчина держал поднятую руку в надежде остановить автомобиль. Черная пластиковая сумка оттягивала его вторую руку.

Рафинад не любил подсаживать в машину посторонних. Но на этот раз — при хорошем настроении, неспешной езде, в предвкушении славного ресторанного вечера с Ингой — он машинально тормознул рядом с мужчиной. Тот сунул голову в приоткрытую дверь автомобиля. Неухоженная бородка и жалкие редкие усы делали лицо мужчины — широконосое, с круглыми безресничными глазенапами, пухлогубое — пугливо-наивным.

— Шеф, на Московское шоссе подвезешь? — бросил Егор Краюхин и осекся.

— Почему бы и нет? — улыбнулся Рафинад. — Прыгай! Краюхин замешкался, словно разрешение водителя застало его врасплох. Пошире распахнул дверь, сел и с некоторой медлительностью занес над коленями сумку, осторожно опустил.

— Яйца везете? — проговорил Рафинад, дожидаясь.

— Вроде яйца, — как-то через силу улыбнулся Краюхин.

— Что-то мне ваша внешностьзнакома, — продолжил Рафинад.

Краюхин пожал плечами и боком, словно раскрываясь, взглянул на водителя.

— А откуда, не припомню, — закончил Рафинад со своей особой вальяжной интонацией в голосе, некогда характерной для коренных жителей северной столицы.

— На артиста я похож одного, меня часто путают, — уклончиво ответил Краюхин.

Что правда, то правда — популярный крикун из рок-группы, которых развелось, как блох, поразительно походил на Егора Краюхина своей шелудивой бороденкой и усами. Ответ вполне удовлетворил Рафинада. Но в душе он был собой недоволен — подсаживает каких-то «алкашей на антабусе» и еще ищет с кем-то сходство. Хорошо хоть ехать недалеко. Сейчас обогнут площадь, и начнется Московское шоссе…

Краюхин обладал другой памятью, нежели его любезный водитель. И память эта извлекла из хлама событий, заваливших жизнь бывшего санитара вытрезвителя, картинку давнего позднего вечера на улице Гоголя, телефонную будку рядом с общественным туалетом и нахального писуна, который провел за нос Краюхина, посулив три рубля вместо нестыдного штрафа. Именно тем трюльником, сунутым под тумбу на Исаакиевской площади, и запомнился писун фальшивому менту Краюхину. Купюра была рваная, стертая и пахла аммиаком. До сих пор невостребованная, она валяется где-то в комнате Краюхина… И еще эта интеллигентская интонация в голосе, ее уж ни с чем не спутает Егор Краюхин — невыносимая интонация для уха простого человека, хоть и прошло столько времени с тех пор, как Краюхин завязал со своим отхожим промыслом.

— Давненько я не был в этом районе, — промямлил Краюхин. — Думал, сюда ходит «полтинник», а его, оказывается, отменили.

Рафинад молча объехал по кругу памятник защитником города и, едва машина ткнулась в торец шоссе, остановил.

— Прошу вас, приехали, — проговорил он со своей сволочной интонацией.

— Да, да, — встрепенулся Краюхин. Он и сам был рад поскорее убраться с глаз водителя. — Сколько я вам обязан?

— Пустяки, — ответил Рафинад, не скрывая нетерпения. — Осторожней с яйцами.

— Тогда спасибо, — продолжал радоваться Краюхин.

Придерживая на весу сумку, Краюхин выпростал ноги из кабины, поднялся и захлопнул дверь. Машина тотчас рванулась и помчалась по ровной стрелке шоссе.

«Мог бы и подольше провезти», — подумал Краюхин. Ладно, он и сам доберется, номер дома небольшой, стало быть, шагать не долго. И тут, как бы заново, он осознал суть предстоящего. Еще дома Краюхин определил для себя, что этот визит в магазин будет ознакомительным, надо осмотреться, подобрать подходящее место. Сумку с коробкой он прихватил в последний момент, пусть находится при нем, на всякий случай…

Егор Краюхин терял присутствие духа.

Вроде неплохо чувствовал себя с утра. Даже взбодрился. Проснулось любопытство человека, знакомого со всякими такими штуками не понаслышке, а в какой-то мере профессионально: и по армии, где Краюхин отслужил в артиллерии, и по милиции. Пусть не впрямую знаком, все-таки человек служивый, не бледнорукий интеллигент, который может упасть в обморок от одной мысли о содержании коробки. Главное — не паниковать, а четко все выполнить. Краюхин даже засек, как далеко можно убраться за полторы минуты нормального шага, — это шестьдесят метров. Не так уж и мало. И держался Краюхин вблизи пакета с особой злостью, усмирял нервы близкой опасностью. Нередко люди слабохарактерные, робкие ведут себя наперекор своей сущности ради какого-то нервного самоутверждения. Поэтому иной раз трусливые по натуре в открытую идут навстречу опасности, стараясь перешибить ситуацию своим порывом. А Краюхин не считал себя трусливым. Как все нормальные люди, избегал опасности в зависимости от ситуации. А ситуация сейчас надвигалась скверная. С каждым шагом. Потому и вял сейчас Краюхин, не в пример своему состоянию до встречи с владельцем автомобиля у выхода из подземного перехода станции метро «Московская»…

Тем временем Рафинад загнал автомобиль во двор, к служебному входу. Чувство брезгливости от своего недолгого пассажира не оставляло Рафинада. Он даже не мог понять почему. Возможно, сказывалась стойкая неприязнь к неопрятным, наглым и крикливым рок-музыкантам, на сходство с одним из которых намекнул незнакомец.

Инги в магазине не было. Продавец Фима известил, что звонили из Ленсовета, просили срочно забрать ксероксы, им необходимо освободить помещение. Вот Инга Михайловна и поехала за ксероксами с Садчиковым.

Рафинад ушел в кабинет заведующей. Он давно намеревался просмотреть бухгалтерскую отчетность магазина, провести внутреннюю ревизию. Пожалуй, сейчас самый подходящий момент.

— Вам принести кофе? — крикнул вслед продавец Фима.

— Свари, но чуть позже, — ответил Рафинад.

Фима вернулся к прерванной работе — он складывал коробки с аппаратурой к стене: заведующая просила освободить площадь. Фима давно полагал, что его работа в магазине — насмешка судьбы. Тем более в таком забытом Богом уголке города, на окраине, где живут в основном люди среднего достатка. И в магазин, где продают дорогую аппаратуру, наведываются лишь особые покупатели, по рекламам и объявлениям, а так — шаром покати, как сейчас…