Дэвид Левитан - Записная книжка Дэша и Лили

Словно почувствовав, что мне нужна моральная поддержка, Бумер протянул коробку конфет. Моих любимых конфет.

– Твой друг передал тебе. В качестве залога перед главным подарком. Если ты его, конечно, сделаешь.

Ладно, ладно, ладно, сыграю в его игру. (Бука прислал мне конфеты! Я могла бы влюбиться в него!)

Я уселась за рабочий стол. Решила сделать куклу, похожую на воображаемого Буку. Выбрала синие голову и тело, черный парик с прической, как у ранних битлов, очки в черной оправе а-ля Бадди Холли и фиолетовую рубашку для боулинга. Приклеила на лицо розовый нос, представляющий собой пушистый мячик. Затем изобразила красным недовольно искривленные губы.

Когда мне было десять – если подумать, то не так уж и давно, – я любила ходить в кукольный салон красоты «Американская девочка», где моей куколке делали прическу. Однажды я спросила у менеджера, могу ли сама создать имидж для своей Американской Девочки. Я уже придумала, как будет выглядеть моя Лашонда Джонс, двенадцатилетняя чемпионка роллер-буги из Скоки [14] Скоки – деревня в округе Кук штата Иллинойс, США. , 1978 года рождения. Я придумала историю ее жизни и то, как она будет одеваться. Но когда я попросила менеджера помочь мне создать мою Лашонду прямо там, в салоне красоты, он посмотрел на меня с таким ужасом, словно я собираюсь совершить кощунство. Так же, наверное, отреагировали бы на революционно настроенного подростка, вежливо интересующегося, можно ли разом взорвать «Маттл», «Хасбро», «Дисней» и «Милтон Брэдли» [15] Компании, производящие игры и игрушки. .

Пусть его имя и было засекречено, мне хотелось обнять Буку. Он, сам того не зная, осуществил мою давнишнюю мечту – создать свою собственную куклу в сказочной стране игрушек.

– Ты играешь в футбол? – спросила Гермиона, убирая кукольные вещи, которые мне не понадобились. Она складывала их с такой сноровкой, словно работала в магазине одежды.

– Да.

– Так и думала. Я сейчас первокурсница, но в прошлом году, когда училась в двенадцатом классе, у команд из наших школ была совместная игра. Ты запомнилась мне, поскольку команда у тебя паршивенькая – девчонки, наверное, больше времени за покраской губ проводят, чем за тренировкой, – зато ты невероятно хороша, всю игру пыталась не дать противнику забить гол. Ты капитан, да? Я тоже была.

Только я собиралась спросить Гермиону, в какой школе она училась, как она огорошила меня следующими словами:

– Ты не похожа на Софию. Но выглядишь прикольно. Это у тебя школьная рубашка под кофтой с оленями? Забавно. София носит самую модную одежду. Из Испании. Ты говоришь на каталонском?

– Nо, – ответила я на каталонском, но поскольку на английском это слово звучит точно так же, Гермиона этого не заметила.

Интересно, а на каком языке говорят на Фиджи?

– Время вышло! – сообщила Гермиона.

Я подняла свою куклу:

– Нарекаю тебя Букой, – сказала я ей и протянула игрушку парню по имени Бумер. – Пожалуйста, передай ее Тому, Чье Имя Сокрыто. И это тоже, – передала я ему записную книжку. – Только не читай ее, Бумер. Это личное.

– Не буду, – пообещал он.

– Это вряд ли, – пробормотала Гермиона.

В голове крутилась куча вопросов.

Почему он не называет своего имени?

Как он выглядит?

Кто, черт возьми, такая София и почему она говорит на каталонском?

Что я вообще здесь делаю?

Думаю, я получу все ответы в записной книжке, если Бука решит продолжить нашу игру.

Так как дедуля уехал и не поведет меня полюбоваться моим любимым рождественским видом, – районом Дайкер-Хайтс в Бруклине, в это время года залитым таким невероятным количеством огней, что он, вероятно, виден из космоса, – пусть туда пойдет Бука и поделится со мной своими впечатлениями. О чем я ему и написала, указав название улицы и место: «Дом Щелкунчика».

У меня возникло желание добавить кое-что в молескин, поэтому я попыталась забрать его у Бумера.

– Эй! – спрятал он книжку за спиной. – Это мое.

– Это не твое, – заметила Гермиона. – Ты всего-навсего посланник, Бумер.

Капитаны команд встали на защиту друг друга.

– Я просто хочу кое-что добавить, – объяснила я Бумеру и попробовала мягко вытащить записную книжку из его хватки, но он ее не выпускал. – Я отдам ее. Обещаю.

– Обещаешь?

– Уже пообещала.

– Она уже пообещала! – продолжала поддерживать меня Гермиона.

– Обещаешь? – повторил Бумер.

Я начинала понимать, как Бумер получил свое прозвище.

Гермиона выхватила книжку из руки Бумера и протянула мне.

– Поторопись, пока он тут не заистерил. Для него это – большая ответственность.

Я поспешно дописала после слов «Дом Щелкунчика»:

«Принеси куклу Буку. Или не приноси».

Бумер наотрез отказался что-либо рассказывать мне.

– Она высокая?

Друг покачал головой.

– Значит, маленькая?

– Нет… Не скажу.

– Симпатичная?

– Не скажу.

– Стремно-престремная?

– Не сказал бы, даже если бы знал, что это значит.

– Светлые волосы падали ей на глаза?

– Нет… Подожди, пытаешься меня одурачить? Ничего тебе не скажу! Вот, держи. Она передала.

Вместе с записной книжкой он отдал мне… куклу?

– Это что, плод сексуальных утех мисс Пигги и безумного барабанщика? – удивился я.

– Мои глаза! – закричал Бумер. – Мои глаза! Как мне теперь это развидеть?!

Я посмотрел на часы.

– Тебе нужно вернуться домой до ужина, – напомнил я другу.

– А твоя мама с Джованни скоро придут?

Я кивнул.

– Рождественские обнимашки! – воскликнул Бумер и тут же заключил меня в объятия, которые никак, кроме рождественских, не назовешь. Знаю, они должны бы были наполнить мое сердце радостью, вот только ничего, связанное с культурой Рождества, не могло этого сделать. Для меня это все – чепуха. И все же я крепко обнял друга в ответ. Сейчас он уйдет, и квартира снова будет в моем распоряжении.

– Увидимся после Рождества? На вечеринке? – спросил Бумер. – Когда она там? Двадцать седьмого?

– Двадцать шестого.

– Нужно записать.

Он схватил со стола у двери ручку и написал у себя на руке: «26».

– А что именно будет двадцать шестого, писать не будешь?

– О нет. Такое я не забуду. Это же вечеринка твоей девушки!

Я не стал его поправлять, но понимал, что позже это все равно придется сделать.

После благополучного ухода Бумера я окунулся в благословенную тишину. Канун Рождества, и мне никуда не нужно идти. Довольный собой, я скинул обувь, затем – штаны и рубашку. И нижнее белье. После чего стал расхаживать по дому в чем мать родила. Чувство было необычным: я немало раз оставался в доме один, но никогда не ходил по нему обнаженным. Было холодновато и между тем прикольно. Я помахал соседям. Съел йогурт. Включил диск мамы с саундтреками к фильму «Мамма Миа» и немного покружил по комнате. Слегка смахнул пыль.