Дэвид Левитан - Записная книжка Дэша и Лили

И открылся в новогоднюю ночь для нас и только для нас одних.

Здорово иметь везде своих людей.

Или здорово знать людей, которые могут позвонить кое-каким кузенам, напомнить им, кто оплатил их обучение в университете, и попросить о малюсенькой услуге для Медвежонка Лили.

Мы с Дэшем вошли в «Стрэнд», а Марк запер за нами дверь.

– За то, что я впустил вас в магазин, начальство потребовало от вас двоих участие в рекламных снимках: в футболках «Стрэнда», с фирменными пакетами в руках. Хотим извлечь выгоду из вашей славы, прежде чем таблоиды забудут о вас.

– Нет, – мгновенно отреагировали мы с Дэшем.

Марк закатил глаза.

– Ну и дети пошли. Все им нужно задаром.

Он подождал, когда мы передумаем.

Подождал еще чуть-чуть. И, не дождавшись, махнул на нас рукой.

– Лили, когда будешь уходить, закрой магазин, – сказал он мне, потом повернулся к Дэшу: – Только пальцем тронь нашу драгоценную малышку и…

– Перестань сдувать с меня пылинки! – прорвалась наружу Визгля.

Упс.

– Все будет хорошо, Марк, – уже тише добавила я. – Спасибо. Пожалуйста, иди. Счастливого Нового года!

– Не передумаете насчет рекламных снимков?

– Нет, – снова хором ответили мы с Дэшем.

– Похитители детей, – буркнул Марк.

– Ты завтра придешь к нам на праздничный ужин? – спросила я его. – Утром возвращаются мама с папой.

– Приду. – Он наклонился поцеловать меня в щеку. – Люблю тебя, малышка.

– И я тебя. – Я чмокнула его в ответ. – Осторожней, а то станешь таким, как дедуля.

– В таком случае, мне повезет, – отозвался он.

Марк отпер входную дверь и вышел в новогоднюю ночь.

Мы с Дэшем остались внутри, глядя друг другу в глаза.

Совершенно одни на священной книжной земле, в преддверии большого праздника.

– Что теперь? – улыбнулся Дэш. – Еще один танец?

В метро, по дороге от кулинарной студии до «Юнион-сквер» и «Стрэнд», в нашем вагоне играли мексиканские мариачи. Целая группа из пяти человек. Красивый усатый певец в сомбреро пел красивую песню о любви. Наверное, о любви – он пел на испанском, поэтому я не уверена (нужно учить испанский!). Две сидящие поблизости парочки под эту песню начали целоваться. Хочется думать, из-за романтичных слов песни, а не из-за того, что они не хотели платить dinero [37] Dinero ( исп .) – деньги. музыкантам, идущим по вагону с шляпой для пожертвований.

Дэш бросил в шляпу доллар.

Я рискнула и подняла ставку:

– Cinco [38] Cinco ( исп .) – пять. долларов, если разделишь со мной танец.

Он пригласил меня на свидание в новогоднюю ночь. Меньшее, что я могу сделать, – пригласить его на танец. В конце концов, кому-то нужно сделать следующий шаг.

– Здесь? – ужаснулся Дэш.

– Здесь! Рискнешь?

Он покачал головой. Его щеки залил яркий румянец.

Сидящий в углу бродяга крикнул:

– Да потанцуй уже с девушкой, дурень!

Дэш взглянул на меня. Пожал плечами.

– Что ж, плати, дамочка.

Я бросила в шляпу музыкантов пятидолларовую банкноту. Группа заиграла с удвоенной энергией. В воздухе остро чувствовалось всеобщее ожидание.

– Это похитительница детей? – тихо произнес кто-то.

– Спасительница! – тут же встал на мою защиту Дэш и протянул мне руки.

Не думала, что он примет мой вызов.

– Я ужасно танцую, – шепнула я ему на ухо.

– Я тоже, – шепнул он мне в ответ.

– Танцуйте же уже! – не выдержал бродяга.

Пассажиры в вагоне начали аплодировать, побуждая нас к действию. Группа играла громче и яростней.

Поезд остановился на станции «Четырнадцатая улица Юнион-сквер».

Двери открылись.

Я положила ладони на плечи Дэша. Он обнял меня за талию.

Во время остановки мы станцевали польку.

Двери закрылись.

Мы выпустили друг друга из рук.

Мы стояли у двери в особое складское помещение на цокольном этаже «Стрэнда».

– Попробуешь угадать, что там? – спросила я Дэша.

– Думаю, я уже догадался. Новая стопка красных записных книжек, которую ты хочешь заполнить цитатами из произведений, скажем, Николаса Спаркса.

– Кого? – Прошу, только не надо разговоров о томных поэтах. Я ничегошеньки о них не знаю.

– Ты не знаешь, кто такой Николас Спаркс?

Я покачала головой.

– Тогда лучше и не узнавай.

Я сняла с крючка у двери ключ от склада.

– Закрой глаза, – попросила Дэша.

Можно было обойтись и без этого. В помещении было холодно, темно и страшновато, но очень приятно пахло книгами. Однако мне хотелось эффекта неожиданности. А еще – незаметно вытряхнуть из лифчика рисовые хлопья.

Дэш прикрыл веки.

Я провернула ключ и распахнула дверь.

– Пока не открывай.

Избавившись от застрявших в лифчике хлопьев с зефиром, я достала из сумочки свечку и зажгла ее.

В холодной затхлой комнате заплясал огонек.

Я взяла Дэша за руку и повела за собой.

По пути сняла очки, чтобы выглядеть, ну не знаю… сексуальнее?

Позади закрылась дверь.

– Можешь открыть глаза, – сказала я и поспешила предупредить: – Это не подарок. Книги нельзя выносить, но их можно навещать.

Дэш послушался.

Он не заметил мой новый облик без очков (или это я сослепу не разглядела его реакцию).

– Не может быть! – закричал Дэш. Даже при столь тусклом освещении ему не было нужды объяснять, что за стопки книг лежат у бетонной стены. Он сразу бросился к ним. – Полное собрание Большого оксфордского словаря! Ничего себе! Боже мой! Ничего себе! – блаженно повторял он, потеряв голову от счастья. Так Гомер Симпсон пускал слюни по пончикам: «Ммм…. пончики».

Счастливого Нового года, Дэш!

Прошу прощения за очевидное заявление от влюбленной девушки, но Дэш такой… привлекательный. И дело не в фетровой шляпе и не в синей рубашке, оттеняющей его темно-синие глаза, а в общем строении лица: красивом, нежном и юном, с выражением мудрым и добрым.

Мне хотелось казаться спокойной и равнодушной, словно подобное со мной случается постоянно, но не получилось.

– Тебе нравится? Нравится? – спрашивала я, и, наверное, глаза у меня горели, как у ребенка, пробующего самый вкусный в мире кекс.

– Нравится? Да я в экстазе, черт возьми! – Дэш взмахнул шляпой в знак признательности.

Ой. Чертыхания ему не к лицу.

Я пропустила последние слова мимо ушей.

Мы уселись на полу и взяли один из томов.

– Мне нравится этимология слов, – призналась я Дэшу. – Люблю представлять, каким образом возникло то или иное слово.

Из моей сумочки выглядывала записная книжка. Дэш вытащил ее, выбрал какое-то слово на «К» и записал его в нашу книжку.

– Как насчет него? – спросил он.

Дэш записал слово «Кутеж». Я взяла словарь с его коленей и прочитала про это слово:

– Хмм… Кутеж – шумная, разгульная попойка. Существительное. Произошло от глагола «кутить».