Кейси Маккуистон - Красный, белый и королевский синий [litres]

Луна беспокойно расхаживает по комнате. Отец Алекса весь вспотел в своем костюме. Джун пропахла пиццей на неделю вперед. Захра вцепляется в телефонную трубку, крича на кого-то по автоответчику. Повесив трубку, она рассказывает, что у ее сестры возникли проблемы с поисками хорошего детского сада и теперь она изливала на нее свое напряжение. Эллен похожа на голодную львицу, вышедшую на охоту.

И тогда к ним вбегает Джун. За руку она держит девушку, которую Алекс едва узнает. Сообразив, он понимает, что это ее соседка по комнате из колледжа. Девушка одета в футболку волонтера опросного центра, а на ее лице сияет широкая улыбка.

– Эй, вы все, – окликивает их Джун, задыхаясь. – Молли только что… она только что из… черт, просто скажи им!

Раскрыв благословенные уста, Молли произносит:

– Мы считаем, что голоса ваши.

Нора роняет телефон. Эллен подходит и хватает Молли за другую руку.

– Вы считаете или знаете точно?

– Я имею в виду, мы почти уверены…

– Насколько уверены?

– Ну, они только что пересчитали еще 10 000 бюллетеней из округа Харрис…

– О господи…

– Подожди, послушай …

И вот они на экранах. Результаты. Андерсон Купер, ты, обаятельный засранец.

Побыв на карте еще пару секунд серого цвета, Техас приобретает самый прекрасный, ни с чем не сравнимый синий. Такой же синий, как цвет озера рядом с их домом в Калифорнии.

Тридцать восемь голосов за Клермонт. Итого – триста один голос. Они отвоевали кресло президента.

– Еще четыре года! – тут же кричит мать Алекса громче, чем он когда-либо слышал за многие годы.

С другой стороны забора, с холмов вокруг арены, с улиц и со всех сторон раздаются радостные крики среди гула, грохота и взрыва голосов. Кажется, они доносятся даже от парочки их сонных соратников из самого Лондона.

Генри, у которого глаза наполняются слезами, грубо хватает лицо Алекса обеими руками и, поцеловав его в лучших традициях финальной сцены фильма, восторженно кричит и затем толкает его к семье.

С потолка срываются сети, и вниз летят воздушные шары. Пошатываясь, Алекс оказывается в толпе тел. Отец прижимает его к своей груди в исступленном объятии, за ним следует рыдающая от радости Джун, а потом Лео, который, на удивление, плачет еще сильнее. Нора оказывается зажата между двумя ее сияющими от счастья и гордости, кричащими во всю глотку родителями, а Луна разбрасывает брошюры кампании Клермонт, словно мафиози, раскидывающий вокруг себя стодолларовые купюры. Он видит Кэша, жестоко испытывающего на прочность стулья концертной площадки, танцуя на одном из них, и Эми, размахивающую своим телефоном так, чтобы ее жена могла увидеть все по FaceTime, а затем Захру и Шаана, страстно целующихся на фоне гигантской вывески «Клермонт/холлеран2020». Хантер закидывает себе на плечи еще одного из коллег, Лиам и Спенсер поднимают свои пивные кружки, произнося тост, а еще сотня сотрудников кампании и добровольцев просто плачут и кричат от радости, не веря своему счастью. Они сделали это. Они сделали это. Ломета-Без-Шансов и такой долгожданный Техас.

Толпа толкает его обратно в объятия Генри, и после всего, всех электронных писем и сообщений, месяцев в дороге, тайных свиданий и страстных ночей, всей этой случайной «влюбленности в своего заклятого врага в самый неподходящий момент», они сделали это. Алекс говорил, что они справятся. Он обещал . Генри улыбается так широко и искренне, что Алексу, пытающемуся вобрать в себя всю величину и полноту этого момента и тысячи лет истории, пульсирующие в его груди, кажется, будто его сердце вот-вот разорвется.

– Я хочу кое-что сказать тебе, – задыхаясь, произносит Генри, когда Алекс отрывается от него. – Я купил особняк. В Бруклине.

У Алекса отвисает челюсть.

– Не может быть!

– Может.

И на долю секунды перед его глазами проносится целая жизнь: следующий семестр, никаких выборов, которые нужно выигрывать, расписание занятий и Генри, улыбающийся на подушке рядом с ним в сером свете бруклинского утра. Это чувство просачивается в самую глубину его груди и разливается там, как разливается надежда. Хорошо, что все вокруг уже плачут.

– Ладно, народ, – раздается голос Захры, перекрывающий шум в ушах от прилива любви и адреналина. Тушь струится по ее щекам, а помада размазана по подбородку. Рядом с ней его мать разговаривает по телефону, затыкая другое ухо пальцем. Она отвечает на звонок от Ричардса с признанием поражения. – Победная речь через пятнадцать минут. По местам, поехали!

Алекс обнаруживает, что его тащат боком, сквозь толпу, к маленькому огражденному участку возле сцены, прямо за занавесом. Затем на сцене появляется его мать, Лео, Майк с женой, Нора с родителями и Джун с отцом. Алекс выходит вслед за ними, размахивая рукой в белом свете прожекторов и выкрикивая среди шума слова на разных языках. Он так увлекается, что поначалу не замечает, что Генри нет рядом. Обернувшись, он замечает его зависшего позади сцены, прямо за занавесом. Как и всегда, Генри не решается стать частью чьего-то момента.

Так не может продолжаться дальше. Он часть семьи. Он часть всего – всех заголовков, картин, страниц книг в Библиотеке конгресса, выгравированный там рука об руку с Алексом. Он один из них. Навсегда, черт возьми.

– Пойдем! – кричит Алекс, помахав ему рукой. На секунду замерев в панике, Генри задирает подбородок, застегивает пиджак и делает шаг на сцену. Он приближается к Алексу, сияя от радости. Алекс обнимает одной рукой его, а другой – Джун. Нора прижимается к его сестре с другой стороны.

Президент Эллен Клермонт выходит на трибуну.

ФРАГМЕНТ ИЗ ПОБЕДНОЙ РЕЧИ

ЭЛЛЕН КЛЕРМОНТ.

ОСТИН, ТЕХАС. 3 НОЯБРЯ 2020 ГОДА.

Четыре года назад, в 2016 году, как нация, мы стояли на краю пропасти. Были те, кто считал, что мы вернемся к ненависти, агрессии и предубеждениям. Были и те, кто хотел вновь разжечь давно забытые угли раскола в самой душе нашей страны. Вы взглянули им прямо в глаза и сказали: «Нет. Мы не станем этого делать».

Вместо этого вы проголосовали за женщину и ее семью, которые ходили по техасской земле, которые приведут вас к четырем годам прогресса и продолжат ваше наследие из надежд и перемен. И сегодня ночью вы вновь это сделали. Вы выбрали меня. И я смиренно благодарю вас за это.

Моя семья благодарит вас за это. Моя семья – это дети иммигрантов, люди, которые любят вопреки ожиданиям или осуждениям. Это женщины, решившие никогда не отступать от того, что правильно. Это хитросплетение историй, за которыми стоит будущее Америки. Моя семья. Семья вашего президента. В течение следующих четырех лет и далее мы сделаем все, что в наших силах, чтобы вы продолжали нами гордиться.