Салли Руни - Разговоры с друзьями [litres]

Как-то вечером в декабре мы отправились к Марианне на день рождения. У всех было отличное настроение, повсюду на улице светились рождественские гирлянды, и все травили байки о том, что забавного сделала или сказала Марианна, когда была пьяна или спала. Бобби забавно изобразила Марианну – она склонила голову и ласково поглядывала из-под ресниц, кокетливо приподняв плечи. Я расхохоталась, это и правда было очень смешно, и сказала: еще раз! Марианна утирала слезы. Прекрати, сказала она. О господи. Мы с Бобби подарили Марианне пару перчаток – красивых, синих, кожаных, по одной перчатке от каждой из нас. Эндрю назвал нас дешевками, а Марианна сказала, что у него просто не хватает воображения. Она надела их у нас на глазах: перчатка Фрэнсис, сказала она. И перчатка Бобби. И тут же разыграла, будто они разговаривают друг с другом, как перчаточные куклы. Все повторяется снова и снова и снова, сказала она.

Тем вечером мы говорили о войне в Сирии и вторжении в Ирак. Эндрю сказал, что Бобби не понимает истории и во всем винит Запад. Все за столом ахнули, словно мы были на телевикторине. Завязался спор, и Бобби беспощадно разила интеллектом – казалось, она прочитала все, о чем бы ни упоминал Эндрю, поправляла его, только когда это подкрепляло ее доводы, и даже не упомянула, что заканчивает исторический. Если бы мне кто-то заявил, что я «не понимаю истории», я бы сообщила об этом в первую очередь. Бобби была не такая. Разглагольствуя, она часто смотрела вверх, на люстру или на дальние окна, и жестикулировала. Мне оставалось только наблюдать за остальными, подмечать признаки согласия или раздражения, вовлекать их в дискуссию, если они умолкали.

Бобби и Мелисса продолжали общаться, но уже было ясно – они отдаляются друг от друга. Бобби сформулировала новую теорию о личности Мелиссы и ее частной жизни, гораздо менее лестную, чем выдвигала ранее. Я старалась любить всех, то есть помалкивала.

Не стоило им доверять, сказала Бобби.

Мы сидели на моем диване, ели китайскую еду из картонок и вполглаза смотрели фильм с Гретой Гервиг.

Мы не знали, насколько они созависимы, сказала Бобби. В смысле, они все это затеяли только ради себя. Это, наверное, хорошо для их отношений – время от времени крутить такие драматичные романчики на стороне и подогревать интерес друг к другу.

Наверное.

Я не говорю, что Ник нарочно для этого замутил с тобой. Он-то мне нравится. Но в конечном счете они с самого начала, блин, собирались друг к другу вернуться, потому что им так привычней. Понимаешь? Я так зла на них. Они нас использовали.

Ты просто разочарована, что нам не удалось разрушить их брак, сказала я.

Она рассмеялась с полным ртом лапши. На экране телевизора Грета Гервиг игриво заталкивала подругу в кусты [45] Имеется в виду черно-белая комедийная драма американского режиссера Ноа Баумбаха «Милая Фрэнсис» ( Frances Ha , 2012) по сценарию Баумбаха и Греты Гервиг и с нею же в главной роли. .

Кто вообще женится? – сказала Бобби. Это же против природы. Кто захочет, чтобы их отношения поддерживал государственный аппарат?

Не знаю. А что поддерживает наши?

Вот именно! О том и речь. Ничего. Я разве говорю, что я твоя девушка? Нет. Назвать себя твоей девушкой значило бы навязать нам заранее определенный культурой сценарий, на который мы не можем повлиять. Понимаешь?

Я думала об этом, пока не закончился фильм. А потом сказала: подожди, то есть ты не моя девушка? Она рассмеялась. Ты это серьезно? – сказала она. Нет. Я не твоя девушка.

По-моему, Бобби твоя девушка, сказал Филип. На неделе мы вместе ходили выпить кофе, и он поделился, что Санни предложила ему работу на полставки с настоящей зарплатой. Я сказала, что не завидую, и он скис, хотя меня встревожило, что я соврала. Мне нравилась Санни. Мне нравились книги и чтение. Я не понимала, почему не могу наслаждаться жизнью, как другие люди.

Я не спрашиваю тебя, моя ли она девушка, сказала я. Я тебе говорю, что это не так.

Но по факту ведь так и есть. В смысле, может, у вас какие-то свои радикальные лесбийские штучки, но в обыденном смысле она твоя девушка.

Нет. Еще раз говорю: это не вопрос, а утверждение.

Он катал между пальцев бумажный пакетик сахара. Мы уже поговорили о его новой работе, и от этого разговора я выдохлась, как газировка.

И все-таки, я думаю, она твоя девушка. В хорошем смысле. Мне кажется, это тебе на пользу. Особенно после этих неприятностей с Мелиссой.

Каких неприятностей?

Ну, эта ваша странная сексуальная жизнь. С ее мужем.

Я уставилась на него, не зная, что и сказать. Смотрела, как его пальцы стирают синюю краску с пакетика с сахаром и на них остаются тонкие синие следы. Наконец я несколько раз протянула «я», но Филип, видимо, не заметил. С мужем? – подумала я. Филип, ты же знаешь, как его зовут.

Что за странная жизнь? – сказала я.

Ты разве не спала с ними обоими? Люди болтали.

Нет, ничего подобного. А если бы и спала, что в этом плохого? Но такого не было.

А, ну ладно, сказал он. А я наслушался, что у вас там полное безумие.

Вообще не понимаю, зачем ты мне это рассказываешь.

И тут Филип изумленно взглянул на меня и заметно покраснел. Пакетик с сахаром выскользнул из пальцев, и Филип его поймал.

Извини, сказал он. Не хотел тебя расстраивать.

А чего ты ждал, пересказывая весь этот бред, – что я посмеюсь? Типа меня очень забавляет, когда люди болтают гадости за моей спиной?

Прости, я думал, ты знаешь.

Я втянула носом воздух. Знала, что могу просто встать и выйти из-за стола, но не знала, куда идти. Не могла придумать, где мне хотелось бы оказаться. Но все-таки встала, сняла пальто со спинки стула. Я видела, что Филип смущен и винит себя за то, что меня обидел, но сидеть тут с ним больше не могла. Я застегивала пальто, а он тихо спросил: куда ты?

Все нормально, сказала я. Забудь. Я пройдусь немного.

Я так и не рассказала Бобби ни про УЗИ, ни про разговор с врачом. Отказываясь признать свою болезнь, я как будто выталкивала ее за пределы времени и пространства, и она существовала только в моей голове. Если о диагнозе узнают другие люди, он станет реальностью, и мне всю жизнь придется провести больным человеком. Это могло помешать моим амбициям, среди которых значилось «достичь просветления» и «быть классной девчонкой». Я бродила по интернет-форумам, чтобы выяснить – у других такие же сложности? Я поискала «не могу рассказать людям, что я» и Гугл предложил: «гей» и «беременна».

Порой по ночам, когда мы с Бобби уже были в постели, звонил папа. Я потихоньку выходила с телефоном в ванную. Говорил отец все менее и менее внятно. Порой ему, похоже, казалось, что его преследуют. Он говорил: у меня появляются мысли, ужасные мысли, понимаешь? Мама сказала, что он звонит и своим братьям и сестрам, но что тут поделаешь? Когда они приезжали, его вечно не было дома. Часто на заднем плане слышался гул машин, и я догадывалась, что он на улице. Иногда он вроде как беспокоился о моей безопасности. Советовал: не попадайся им. Я отвечала: не попадусь, папа. Они меня не найдут. Здесь я в безопасности.