Салли Руни - Разговоры с друзьями [litres]

Я знала, что боль может накрыть меня в любой момент, и начала принимать максимальную дозу ибупрофена каждый день – просто на всякий случай. Я спрятала серый ежедневник вместе с упаковками обезболивающих в верхний ящик письменного стола и доставала, только когда Бобби была в душе или на учебе. Этот верхний ящик словно символизировал все, что со мной не так, все, что мне в себе не нравилось, поэтому каждый раз, когда я натыкалась на него глазами, меня начинало тошнить. Бобби никогда об этом не спрашивала. Она ни разу не упомянула УЗИ и не спросила, кто это мне названивает по ночам. Я понимала, что это моя вина, но не знала, что с этим делать. Мне хотелось снова почувствовать себя нормальной.

В те выходные мама приехала в Дублин. Мы вместе ходили по магазинам, она купила мне новое платье, и мы пошли обедать в кафе на Уиклоу-стрит. Она устала, я тоже вымоталась. Я заказал бейгл с копченым лососем и ковыряла вилкой скользкие кусочки рыбы. Бумажный пакет с платьем стоял под столом, и я то и дело нечаянно его пинала. Кафе выбрала я, и мама вежливо согласилась, хотя при ней я заметила, что сэндвичи здесь возмутительно дороги и подаются с салатами, которые никто не ест. Мама заказала чай, его принесли в чайнике с хрупкой фарфоровой чашкой и блюдечком, при виде которых мама отважно улыбнулась. Тебе нравится это место? – сказала она.

Ну ничего так, ответила я, понимая, что начинаю его ненавидеть.

На днях видела твоего отца.

Я подцепила вилкой кусочек лосося и отправила в рот. У него был вкус лимона и соли. Я проглотила, промокнула рот салфеткой и сказала: иии.

Ему плохо, сказала она. И это видно.

Да ему никогда хорошо и не было.

Я попыталась поговорить с ним.

Я взглянула на нее. Она безучастно разглядывала свой сэндвич или, может, только изображала безучастность, не желая показывать своих чувств.

Пойми, сказала она. Он не такой, как ты. Ты сильная, со всем умеешь справляться. Твоему отцу по жизни тяжелей.

Я взвесила ее слова. Это правда? И важно ли это, если правда? Я отложила вилку.

Тебе везет, сказала она. Хотя, может, ты так и не считаешь. Можешь ненавидеть его всю оставшуюся жизнь, если тебе так хочется.

Я не ненавижу его.

Мимо прошел официант, с трудом удерживая три тарелки супа. Мама посмотрела на меня.

Я люблю его, сказала я.

Вот так новость.

Да, я не такая, как ты.

Она рассмеялась, и мне стало лучше. Она потянулась через стол и пожала мне руку, а я не противилась.

На следующей неделе у меня зазвонил телефон. Я точно помню, где это случилось: я стояла напротив полок с современной прозой в «Ходжис Фиггис», на часах было тринадцать минут шестого. Я искала рождественский подарок для Бобби, и, когда выудила телефон из кармана пальто, на экране высветилось: Ник. Шея и плечи у меня окаменели, захотелось их чем-то укрыть. Я провела пальцем по экрану, прижала телефон к щеке и сказала: алло?

Привет, произнес голос Ника. Послушай, у них нет красных перцев, но есть желтые, сойдет?

Его голос словно ударил меня под колени, побежал вверх по телу, разливаясь теплом, и я почувствовала, как краснею.

Божечки, сказала я. Мне кажется, ты ошибся номером.

Секунду он молчал. Не вешай трубку, думала я. Не вешай трубку. Я зашагала между полок с современной прозой, ведя пальцем по корешкам, словно все еще выбирала.

Ох, ничего себе, медленно произнес Ник. Фрэнсис?

Да, это я.

На мгновение мне показалось, что он засмеялся, но тут же стало понятно, что это он закашлялся. Засмеялась я, и пришлось отвести трубку от лица, чтобы он не решил, будто я плачу. Он ответил не сразу, взаправду растерянно.

Сам не знаю, как это случилось, сказал он. Это я тебе позвонил?

Да. И спросил про перцы.

Обалдеть. Прости. Сам не знаю, как набрал твой номер. Честно, я просто ошибся, извини.

Я подошла к витрине у входа в книжный, где были выставлены новинки всех жанров. Взяла научно-фантастический роман и притворилась, будто читаю заднюю обложку.

Ты хотел позвонить Мелиссе? – сказала я.

Да. Ей.

Ничего страшного. Я так понимаю, ты в супермаркете.

И тут он наконец рассмеялся – видимо, над абсурдностью ситуации. Я отложила фантастику и открыла исторический роман. Слова распластались по странице, но я даже не пыталась их прочесть.

Я в супермаркете, сказал он.

А я в книжном.

Правда? Рождественский шопинг?

Да, сказала я. Ищу что-нибудь для Бобби.

Тут он хмыкнул, уже не смеясь, но с отголоском смеха или радости в голосе. Я закрыла книгу. Не вешай трубку, думала я.

Недавно переиздали роман Крис Краус [46] Краус Крис (р. 1955) – американская писательница и режиссер, известная прежде всего откровенным феминистским романом «Я люблю Дика» ( I Love Dick, 1997). Это история о замужней женщине, одержимой любовью к случайному знакомому: она навязчиво пишет ему письма и вовлекает в этот эпистолярный роман собственного мужа. Название книги звучит провокационно, поскольку dick также используется как бранное слово, обозначающее «ублюдок», «пенис» или «трахать». , сказал он. Я читал рецензию, тебе должно понравиться. Извини, сообразил, что ты ведь не спрашивала моего совета.

Рада твоим советам, Ник. У тебя чарующий голос.

Он ничего не ответил. Я вышла из книжного, крепко прижимая мобильник к лицу, его экран был горячим и немного масляным. На улице приморозило. Я была в шапке из искусственного меха.

Я перебрала с игривым остроумием? – сказала я.

Нет-нет, прости. Я пытался придумать, что бы сказать тебе приятного, но все, что приходит в голову, звучит…

Неискренне?

Слишком искренне, сказал он. Жалобно даже. Думаю, как бы подольститься к бывшей девушке, чтобы как будто не всерьез?

Тут я расхохоталась, и он тоже. Облегчение от дружного смеха было приятно, и я пока что перестала бояться, что он вдруг повесит трубку. Мимо по луже с грохотом промчался автобус и обрызгал мне ноги. Я шла от колледжа к Сент-Стивенс-Грин.

Комплименты не твой конек, сказала я.

Знаю. И очень об этом жалею.

Порой, выпив, ты бываешь нежен.

Да, сказал он. То есть я был нежен с тобой, только когда напивался?

Я снова рассмеялась, на этот раз сольно. Телефон будто облучал мое тело какой-то радиоактивной энергией, вынуждал ускорить шаг и беспричинно хохотать.

Ты всегда был нежен, сказала я. Я не об этом.

Жалеешь меня, да?

Ник, я месяц тебя не слышала, да и сейчас мы разговариваем только потому, что ты перепутал мое имя с именем жены. Мне тебя не жалко.

Ну, я держал себя в руках, чтобы не звонить, сказал он.

Несколько секунд мы молчали, но никто не повесил трубку.

Ты все еще в супермаркете? – сказала я.

Да, а ты где? Уже вышла, похоже.

Да, иду по улице.

Во всех ресторанах и барах стояли рождественские елочки, витрины были украшены искусственными веточками остролиста. Мимо прошла женщина – она вела за руку светленького малыша, а он ныл, что замерз.