Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – больших и малых [litres]

Мы сели на теплую траву. Легкий ветерок колыхал венчики полевых цветов, где-то кричал кроншнеп. Дарроуби, Скелдейл-хаус и ветеринария отодвинулись в неизмеримую даль.

– Вам просто повезло, что вы живете здесь, – сказал я. – Но, думаю, вы это и без меня знаете.

– Да, я люблю здешние края. Нигде нет ничего на них похожего! – Она замолчала и неторопливо посмотрела по сторонам. – Я рада, что вам они тоже нравятся. Приезжие обычно находят их слишком дикими и голыми. Так и кажется, что они их пугают.

Я засмеялся:

– Да, я замечал, но сам я могу только пожалеть тех ветеринаров, которые вынуждены работать вдали от йоркширских холмов.

Я заговорил о своей работе, потом как-то незаметно начал вспоминать студенческие дни, рассказывать ей об этих счастливых временах, о моих тогдашних друзьях, о наших надеждах и чаяниях.

Такая несвойственная мне словоохотливость изумила меня самого, и я смутился, подумав, что ей, наверное, скучно меня слушать. Но она тихо сидела, обхватив руками ноги в зеленых брюках, смотрела на мирную долину и слушала, словно ей было интересно. И смеялась там, где следовало смеяться.

Я с удивлением поймал себя на нелепой мысли, что с радостью забыл бы про остальные вызовы и остался бы сидеть здесь, на этом солнечном склоне. До чего же давно я не разговаривал с девушкой моего возраста! Я даже забыл, как это бывает.

По тропке мы спускались медленно и не ускорили шага в лесу, и все-таки мне показалось, что не прошло и минуты, как деревянный мост остался позади и мы очутились во дворе фермы. Я открыл дверцу машины.

– Так, значит, мы увидимся через месяц.

Какой это, оказывается, долгий срок!

Она улыбнулась:

– Спасибо за теленка.

Я включил мотор, она помахала мне и вошла в дом.

– Хелен Олдерсон? – сказал Зигфрид за обедом. – Конечно, я ее знаю. Очень милая девушка.

Тристан, сидевший напротив, промолчал, но положил нож и вилку, благоговейно возвел глаза к потолку и негромко присвистнул. Потом опять принялся за еду.

– Да, я ее хорошо знаю, – продолжал Зигфрид. – И очень уважаю. Ее мать умерла несколько лет назад, и весь дом держится на ней. Она и готовит, и заботится об отце. А кроме того, у нее на руках младший брат и сестра. – Он положил себе еще картофельного пюре. – Поклонники? Ну, от поклонников у нее отбоя нет, но жениха она себе как будто пока не нашла. Разборчивая девушка, должен сказать.

Когда я упрямым шагом в девятый раз пересекал луг мистера Кея, мне в голову начала закрадываться мысль, что, быть может, этот мой день обещает стать не самым удачным. Уже некоторое время я был МВИ, важным владельцем маленького удостоверения, сообщавшего всем, кого это касалось, что Джеймс Хэрриот, член Королевского ветеринарного общества, был теперь местным ветеринарным инспектором Министерства сельского хозяйства, рыболовства и продовольствия. Это означало, что мне приходилось выполнять много рутинных обязанностей, вроде выборочных профилактических проверок и туберкулинизации. А еще это высветило то, о чем я уже довольно давно подозревал, – отношение фермеров в йоркширских холмах к понятию времени было совсем иным, чем у меня.

Когда я приезжал заняться заболевшим животным, все бывало иначе. Хозяин встречал меня, а мой пациент или пациентка ждали меня в отдельном стойле. Но когда я посылал извещение, что приеду для проверки их удойных коров или туберкулинизации их стада, все менялось как по волшебству. В извещении точно указывалось время, к которому животные должны быть собраны в загоне, и я соответственно планировал свой день; около пятнадцати минут на проверку и несколько часов на туберкулинизацию, в зависимости от числа коров. Если меня заставляли ждать, пока коров пригонят с пастбища, хотя бы десять минут, это попросту означало, что после шести визитов я отстану от своего расписания на час.

А потому, когда я подъехал к ферме мистера Кея и увидел, что коровы стоят в стойлах, готовые для проверки на туберкулез, у меня вырвался вздох облегчения. Разделались мы с ними моментально, и я поздравил себя с отличным началом дня, как вдруг фермер заявил, что осталось еще шесть телок, а уж тогда – все. Но тяжелые предчувствия овладели мной, только когда я вышел из коровника и увидел в дальнем конце большого луга буро-рыжую косматую компанию, которая мирно щипала траву.

– Я думал, вы их загодя загоните в коровник, мистер Кей, – сказал я горько.

Мистер Кей постукал трубкой по ладони, подмешал к сыроватому пеплу жгутик убийственного на вид табака и запихал эту смесь в трубку.

– Да нет, – сказал он, с удовольствием ее раскуривая. – Не хотелось в такой жаркий день их запирать. Загоним их во-он туда. – Он указал на полуразвалившийся сарай из серого камня у верхнего края длинного, тянущегося вверх по склону пастбища и выпустил клуб ядовитейшего дыма. – За десять минут управимся.

От его последних слов у меня защемило сердце. Сколько раз я уже слышал этот жуткий прогноз. Но, может быть, сегодня все обойдется? Мы сделали полукруг по лугу и зашли телкам в тыл.

– Теля, теля! – позвал мистер Кей.

– Теля, теля! – добавил я, подбадривая их, и хлопнул себя по бедрам.

Телки перестали щипать траву и посмотрели на нас с легким любопытством, продолжая мерно двигать челюстями, а потом, в ответ на наши новые призывы, они небрежно побрели вверх по склону. Нам удалось подманить их к двери сарая, но там они остановились. Первая было всунула голову внутрь, затем стремительно повернулась и кинулась вниз по склону. Остальные последовали ее примеру, и, хотя мы заметались, размахивая руками, они промчали мимо, будто нас там вообще не было. Я грустно провожал их взглядом, а они задирали хвосты и вскидывали задом, что твои мустанги, явно получая большое удовольствие от этой новой игры.

Спускаемся с холма, вновь медленно подманиваем их к сараю, и вновь внезапное бегство. На этот раз начала одна, но, пока я носился галопом взад и вперед, стараясь ее перехватить, остальные со злорадством проскочили сбоку и сбежали по склону.

Склон был длинный и довольно крутой, и, взбираясь по нему в третий раз, я пожалел, что столь добросовестно одеваюсь согласно инструкции: министерство предписывало новым инспекторам при исполнении своих обязанностей одеваться соответствующим образом. Я отнесся к этому с полной серьезностью и обзавелся длинным клеенчатым плащом и особенно высокими резиновыми сапогами. Но теперь стало мучительно ясно, что они не слишком подходят для подобной работы. Глаза мне заливал пот, рубашка прилипала к спине.

В третий раз понаблюдав, как телки радостным галопом удаляются к подножию склона, я решил принять кое-какие меры.