Аркадий Львов - Большое солнце Одессы

Девушка плыла вперед, не глядя на берег. Цель, которая не приближается, лишает человека сил, и лучше не искать ее беспрерывно глазами. Один взгляд на берег через каждые сто движений, взгляд для ориентировки — и никаких уступок. Один взгляд через сто движений!

Зарываясь головой в воду, девушка с силой выдыхала воздух. Воздух убегал стайкой игривых серебристых пузырьков, которые подымались на поверхность, едва исчерпывалась энергия, заложенная в них человеком. За это время тело успевало уйти достаточно далеко, и пузырьки проделывали свой обратный путь вне поля зрения пловца. Но девушка теперь отчетливо видела, как пузырьки почти рядом с ней стремительно уходили из воды. Значит, каждое движение давало ей каких-нибудь несколько сантиметров. Несколько сантиметров, а впереди сотни метров — тысяча порывистых толчков изнемогающего от боли и усталости человеческого тела. Тысяча толчков или… Что или? Никаких или — только жизнь!

Девушка подняла правую руку над водой и повторила это движение несколько раз. Потом она крикнула, но голос ее был так слаб, что не стоило зря тратить силы. Захотелось пить. В горле стояла сухость и перхота, точно его на совесть протерли холстом. Где-то рядом, чуть не у самого уха, закричала чайка. Крик был скрипучий, старческий, холодный. Должно быть, рыба близко, подумала девушка. Сверкнули перламутровые нити: рыбешки шарахнулись в сторону. Испугались, наверное. Меня или чайки? Меня, конечно. Чайки уже и след простыл. Не за ними, значит, охотилась. Хорошо ей, везде у нее дом. И небо, и море, и земля. Посмотреть бы, где она сейчас.

Девушка подняла голову, и первое, что она увидела, был по-прежнему далекий берег.

Но я же не должна смотреть на берег, я не имею права смотреть. Я это сделала нечаянно. Я искала чайку. Разве я знала, в какую сторону понесло ее? Ладно, хватит рассуждать. Что бы там ни было, больше этого не будет.

Вода стала тяжелой и вязкой, как жидкое стекло. Снизу и с боков потоком стремительных микроскопических шариков тело пронизывал холод. Пробуравив спину, шарики исчезали, и вместе с ними исчезал озноб.

Потом все начиналось сызнова.

Мне холодно, мне очень холодно, я хочу обогреться. Сколько я движений сделала? Опять сбилась. Кажется, восемьдесят четыре. Восемьдесят пять, восемьдесят шесть, восемьдесят семь… Можно взглянуть. Теперь честно, теперь сто, даже чуть-чуть больше.

Между водой и обрывом появилась желтоватая полоса пляжа. Но, боже, до чего же она узка! Совсем как тропка, присыпанная песком.

Чтобы видеть песчаную отмель, надо было держать голову на весу. То, что прежде давалось небольшим усилием мышц, теперь требовало невероятного напряжения. Внимание раздваивалось, и ноги, лишенные контроля, поражались новым приступом судорожных болей, отдававших в живот и грудь. Ну что ж, решила девушка, тем лучше. У меня есть еще одна причина не засматриваться на берег.

Опустив голову в воду, девушка почувствовала облегчение. Но ненадолго. Тело настойчиво требовало отдыха, а не просто смены позы. Оставалось только одно: уговаривать свои мышцы, уговаривать руки и ноги, как маленьких непокорных детей. И щедро обещать им покой, абсолютный покой: на песке, в траве, на диване, в кровати среди несметного множества подушек.

Лучи августовского солнца, пробивая толщу воды, рассеивались в глубине, из сумрака которой выступали зыбкие очертания огромных черных пятен. Это были скалы, покрытые водорослями. Здесь гнездились крабы и безобидные бычки. Более крупным обитателям в прибрежных скалах делать нечего. И все-таки огромные пятна в иссиня-черной дымке подводного царства рождали страх, который иногда притуплялся, но никогда не исчезал полностью. Постепенно очертания пятен становились явственнее, и это должно было принести радость, ибо, подымаясь, морское дно становится наконец опорой пловцу. Но радости не было: из глубины веяло холодом, и человеческое тело цепенело, погружаясь в щемяще-сладостный сон.

Девушка рывком подняла туловище над водой, и наваждение прошло. Силы вернулись к ней, и руки уже не скользили, норовя выбраться на поверхность, а отгребали воду, точно негнущиеся лопасти. Берег стремительно приближался, и не было надобности следить за ним, чтобы знать это. Еще один взмах, еще один — и она станет ногами на твердое морское дно. Дно это будет ясным, камни его будут камнями, водоросли — водорослями, песчинки — песчинками, и не будет никакой дымки и никаких пятен. Это будет честное дно, которому человек может довериться.

Девушка вдруг остановилась и, не открывая глаз, стала опускаться. Дна не было. Она снова двинулась вперед, но в движениях ее уже не было неистовства. Лет пятнадцать назад девочка с удивленными глазами так же бешено неслась по косогору в надежде, что сила, необоримо влекущая вниз, вынесет ее с такой же легкостью наверх. Но, едва взбежав на одну треть, она почувствовала, что вот-вот опять покатится вниз. Она упала на землю и, вонзив пальцы в рыхлый грунт, стала кричать:

— Спасите! Спасите!

Тону, я тону. Это я тону! Неужели конец?

Двадцать. И три. И три. У-у-у-у-у-у!..

Нет, гадина, не сдамся! Не сдамся. До последней капли. Волосы, золотые волосы.

Длинные золотистые нити протянулись в воздухе.

Мысли исчезли. Тело уходило под воду, но какая-то сила опять выталкивала его на поверхность, и опять руки отгребали воду, а ноги распрямлялись в такт рукам. Потом руки стали погружаться во что-то тяжелое, липкое. Это продолжалось долго, бесконечно долго. Липкое скользило по лицу, животу, бедрам. Потом липкого не стало — колония медуз была позади. Но тяжесть не проходила. Потом появилась резь в правой ноге, будто полоснули зазубренным ножом по стопе — стопа была невероятно далекой. Потом руки ухватились за что-то, и это что-то потянуло за собой тело, которое стало удивительно длинным и легким…

— Наконец-то, — сказал голос. — Теперь вы меня видите?

— Вижу, — сказала девушка. — Кто вы?

Человек в лодке рассмеялся:

— Я рыболов.

— Рыболов? Я думала, вы старый.

— Почему вы не плыли к лодке?

— Тогда я еще не боялась. Страшно сделалось потом. Вы меня спасли?

— Нет, вы сами себя спасли.

— К чему это? Думаете, мне стыдно?

— Я говорю правду. Вы молодец. Осторожно, здесь скалки — побьете колени. Выходите, я отвернусь.

— Ладно.

Прижатые камнем, на берегу лежали купальник и платье. Девушка легла рядом, и горячие песчинки мягко впились в тело. Помедлив, она прикрылась платьем и сказала:

— Уже.

— Почему вы не оделись? Вам надо домой. Я помогу вам.

— Нет.

— У вас кровь на ноге. Это когда вы искали дно.

— Ничего, мне не больно. Можете идти. Спасибо.

— Послушайте, у вас может быть обморок.

— Не волнуйтесь. Все в порядке. Мне хорошо. Идите.