Тэффи Бродессер-Акнер - Флейшман в беде [litres]

Она двигала соломинку в бокале, глядя то в бокал, то, не поднимая головы, на Тоби. Она флиртовала с ним. Ему пришло в голову – уже в миллионный раз, но на этом свидании в первый: очень странно, что они ведут чинные светские разговоры, когда он уже видел ее промежность. Не то чтобы Тоби предпочитал немедленно прыгать в койку. Просто ему казалось логичнее, раз он уже видел эту женщину в прозрачном белье, начать откуда-нибудь с середины. Хотя, может быть, это – обмен жизненными историями, взаимные исповеди и «просто в голове не укладывается, что он так со мной поступил» – и есть середина.

Тэсс с мужем ходили к семейному психотерапевту:

– Конечно, я была уверена, что стоит мужу услышать свой собственный рассказ со стороны, и он поймет, какое это безумие. Мы женаты восемнадцать лет, и он хочет всё пустить под откос – ради чего? Потому что ему захотелось потрахаться втроем? С кем-нибудь другим? Я сказала психотерапевту: «Как по-вашему, это нормально? Вы думаете, мужчина может просто заявить, что хочет изменить своей жене, да еще и не с одной женщиной, а сразу с двумя? И что его жена должна принимать это как должное?» Но кто платил терапевту? Муж, конечно. И терапевт это прекрасно знал.

Она оставила себе соломинку, когда бармен забрал пустой бокал, и заказала еще один коктейль. Сунула соломинку во второй бокал, взяла зубочистку и попыталась снять с нее оливки об край бокала. Они не поддавались, и она стала вонзать в них лезвия ногтей и стаскивать по одной.

Тоби сочувственно кивнул:

– Бывает, что люди меняются.

Тэсс посмотрела на него снизу вверх:

– Нет, он на самом деле не изменился. Он всегда любил секс втроем. Мы ведь так и познакомились.

– Вы познакомились, когда занимались сексом втроем?

– Угу. В магистратуре. Поздно ночью. Я и моя соседка по общежитию. Наутро мы все пошли завтракать. Очень цивилизованно. У него тогда была другая девушка, и она тоже пришла завтракать. Мы с соседкой никак не могли успокоиться. Но потом он мне позвонил и сказал, что порвал со своей девушкой и хочет снова со мной встретиться. – Она пожала плечами и снова занялась соломинкой. – Кто бы мог подумать?

Неужели свидания всегда были такими? С таким обилием рассказов о себе? Тоби не помнил, чтобы с кем-нибудь обменивался историями из жизни, но, может, это потому, что когда он был молод, еще никто не накопил жизненных историй; всё интересное как раз тогда и происходило. Рассказы разведенных женщин были все одинаковы. Не детали, конечно, а основная тема: я думала, это пристрастие моего мужа – просто мимолетная прихоть, а оказывается, это важная часть его личности, и все равно я удивлена. Мой муж всегда делал то-то и теперь продолжает это делать, но я очень удивлена. Вот какая я была невинная и как жесток мой муж.

Тоби задумался, не звучат ли и его рассказы точно так же со стороны. И еще задумался о том, не существует ли версии его истории, в которой он играет роль злодея. Он представил себе, как Рэйчел сейчас сидит в каком-нибудь ашраме и рассказывает любому, кто согласен слушать, какая она несчастная жертва. Да, жертва. Да, мужа, который отложил в сторону собственную карьеру и стал воспитывать детей и обеспечивать им какое-то постоянство в жизни – детей, которых они оба хотели! Мужа, который болел за жену и радовался каждому ее успеху. Что же плохого можно о нем рассказать? Что он «лишен амбиций»? Он стремился к успеху, но лишь настолько, насколько ему позволяли. В браке не хватит места для двоих, если каждый из них будет поглощать весь насущный кислород. Кто-то должен взять трубку, когда звонят из школы. Кто-то должен знать, где лежит карта прививок. И посуду, мать ее за ногу, кто-то должен мыть. Вполне возможно, что у подобной истории только одна версия и рассказывает ее потерпевшая сторона – тот из супругов, кто шел на уступки и думал, что таким образом приобретает право на благодарность второй стороны, но не тут-то было. Второй супруг от такого только проникается уверенностью, что он в своем праве. Поверьте мне, муж Тэсс сейчас где-нибудь развлекается с двумя бабами – одна сидит у него на лице, а другая отсасывает, и он даже не вспоминает о том, какой плохой женой оказалась Тэсс.

– Итак, – сказала Тэсс. – А с тобой что случилось?

Позже, у нее дома, когда она скакала верхом на Тоби, насаживаясь на его пенис, запустив руки себе в волосы, будто в рекламе шампуня, и запрокидывая голову в экстазе, несомненно преувеличенном – ну да, секс был неплохой, но я вас умоляю, – у Тоби возникло ощущение, которое в последнее время возникало у него четыре раза из пяти при сексе с новой женщиной: что ей на самом деле все равно, с кем она сейчас. Лишь бы рядом было теплое тело. Считать, что половой акт как-то зависит от него, означало бы совершенно неправильно понимать происходящее. Но главное было то, что череда женщин, желающих совокупиться с Тоби, была многочисленна и всё не кончалась. Он этим наслаждался. Да нужно ли констатировать очевидное? Он этим наслаждался .

Вот почти полный инвентарный список женщин, с которыми Тоби встречался в романтическом смысле – как с сексом, так и без, – с тех пор, как впервые съехал от жены и вселился в квартиру на Девяносто четвертой улице, где однажды сел в кресло-мешок, купленное для сына, и осознал новую роль телефона в своей жизни.

Первое свидание у него произошло с жительницей Лонг-Айленда, разведенной матерью троих детей. Их свела Шерри, кузина Тоби, живущая в Квинсе. Лоретта оказалась хорошенькой и милой, она ритмично кивала и хмурилась, пока Тоби объяснял, кто он такой, и чем занимается, и как выглядит его жизнь. После ужина он проводил Лоретту через парк до ее машины, и Лоретта все это время усиленно сигналила ему, что ее можно поцеловать. Она стояла вплотную к нему, ждала, не возилась с ключами и все такое. И он поцеловал ее. Впервые с 1998 года – с прошлого века, более того, с прошлого тысячелетия! – он коснулся губами губ другой женщины, и она ему ответила.

Ух ты, он целует чьи-то губы! Тоби с Рэйчел перестали целоваться уже давно. И даже в их лучшие времена Рэйчел подходила к сексу очень деловито: у нее не было времени на излишества. Она и на прелюдию-то с трудом выкраивала время. Сейчас происходило что-то совсем иное, и не только потому, что это не был секс. Странное ощущение, вроде того, как бывает, когда долго катаешься на коньках, а потом их снимаешь и ступаешь по земле в обычной обуви. Ты не разучился ходить, но ощущения стали другими. Просто потрясающе. Тоби с Лореттой целовались пять минут, растекаясь, как желе. Тоби пожирал ее лицо, не обращая внимания на углы и границы. Потом он поскакал на поезд. Ух ты, думал он. Можно добровольно выпасть из жизни на пятнадцать лет, можно терпеть издевательства до почти полной потери человеческого облика, но на другом конце ждет вот это – как награда за все перенесенные муки.