Тэффи Бродессер-Акнер - Флейшман в беде [litres]

Тоби так и не понял, как это Рэйчел одновременно хочет подражать Лефферам и соглашается с ним, что Сынди выглядит как дешевка, а Тодд просто козел. Несмотря на это, Лефферы были воплощением всего, о чем Рэйчел мечтала в студенческие годы, и всего, чем Тоби, а следовательно, она тоже, не были и никогда не могли бы стать, поскольку Тоби занимал в жизни позорное место лузера, а именно – был преуспевающим врачом в лучшей нью-йоркской больнице. Рэйчел говорила, например: «А Лефферы поехали на Рождество в штат Мэн», или: «А у Лефферов две машины, просто на всякий случай», или: «А Лефферы обязательно ездят за границу два раза в год». Ежегодно в декабре Лефферы присылали рождественскую открытку, коллаж из фотографий за прошедший год – с вечеринок, на которые Флейшманов не приглашали, и Рэйчел просто заболевала с горя. «Почему мы не устраиваем званых вечеров?» – стонала она. Однажды Лефферы за ужином сообщили, что взяли учителя по немецкому языку; теперь как старшие, так и младшие Лефферы изучают немецкий и собираются провести рождественские каникулы следующего года в Германии, пользуясь новоприобретенными знаниями, пока не начнут трещать на этом языке, как солдаты Третьего, черт бы его побрал, рейха. Сынди значительным тоном произнесла:

– Такого погружения в язык ничто не заменит!

И Рэйчел утвердительно закивала:

– Да-да, это очень верно, я никогда об этом не думала.

Как будто никто никогда не говорил, что практика важна для усвоения новых знаний. Как будто вся система образования и все атлетические суперкомплексы не построены именно на этом.

– Мы думали пригласить тебя на следующую неделю пообедать с нами в клубе, – сказала Сынди, – но потом Тодд мне напомнил, что ты не играешь в гольф.

– Я играю в баскетбол.

Тодд завел руки за голову и замысловато, картинно вывернул их вправо, потом влево.

– Я повредил спину, когда играл в баскетбол в старших классах. А ты кем был, записывал счет?

Чтоб ты провалился, Тодд.

– У Тодда такой стресс на работе, такой стресс, – сказала Сынди, укладывая гигантские черные когти на плечо Тоби. – У него болит спина, потому что он слишком тяжело работает. Он несет слишком большую нагрузку для одного человека. На нем такая ответственность!

Она улыбнулась ему:

– Ну как бы там ни было, мы будем рады, если ты придешь. Мы ведь все еще и твои друзья, Тоби.

– Я это очень ценю, – сказал он, слегка кивнув в сторону Солли – как бы намекая, что, может быть, сейчас не время обсуждать его новый социальный статус.

По дороге домой Тоби и Солли зашли в книжный магазин, чтобы купить книгу под названием «4000 фактов о Вселенной». Солли читал ее на ходу, позволяя отцу останавливать себя у очередного уличного перехода. Пока Солли читал про кинетическую энергию, Тоби послал текст Рэйчел:

Я завез Ханну на вечеринку с ночевкой. Завтра у нее последний урок с Натаном. Смотри, чтобы она не опоздала. Ты ее заберешь от Лефферов или от меня?

Два часа спустя он послал ей новую эсэмэску:

???

Если бы он не задержался с отходом ко сну из-за того, что всю ночь обменивался порнографическими эсэмэсками с актрисой озвучки, живущей в Бруклине; если бы эти эсэмэски не вызвали у него желания послушать, как звучит ее особенный, хорошо оплачиваемый голос; если бы в результате он не позвонил ей и они бы не перешептывались по телефону целый час, занимаясь самым жарким виртуальным сексом, какой Тоби только мог вообразить, он бы, наверное, не был в таком паршивом настроении, когда забирал Ханну от Лефферов на следующее утро.

Его плохое настроение усугубилось еще и тем, что что жалюзи в съемной квартире были дешевые и прозрачные; казалось, они концентрируют в себе свет, вместо того чтобы его останавливать, а потому Тоби проснулся раньше, хотя мог бы в выходные поспать еще два часа. Но сколько денег разумно тратить на съемную квартиру? Хочется чувствовать себя дома, но ведь это на самом деле не дом. И всё же будешь чувствовать себя дома, только если создашь в квартире домашний уют. На себя скупиться нельзя. Карла, психотерапевт Тоби, сказала бы, что покупка новых жалюзи – это забота о себе. Тоби ответил бы, что удерживаться от банкротства – это тоже забота о себе, и копить деньги на новую квартиру – тоже забота о себе, и не тратить свое время на обмер, покупку и возврат жалюзи после того, как он обязательно ошибется с размером, – тоже забота о себе. Карла посмотрела бы на него с выражением бесконечного терпения, потому что это психотерапевты решают, что является заботой пациента о себе, а что нет.

– Мне нужно купить жалюзи для квартиры, – сказал Тоби, когда они переходили Лексингтон-авеню.

– Но я так уста-а-а-ала, – застонала Ханна. – Можно мы просто пойдем домой?

Тоби не хотел спорить. Можно и домой. К ним должен был прийти раввин-стажер из синагоги, чтобы дать Ханне последний урок по чтению гафтары до того, как она в понедельник уедет с матерью в Хэмптонс. Тоби, предвидя, что Рэйчел обязательно задержится на обратном пути и добавит хаоса, послал раввину эсэмэску, чтобы тот шел домой к нему, а не к Рэйчел. Когда он прибыл – двадцатитрехлетний, неловкий книжный мальчик, – Ханна вышла из спальни в новом костюме, улыбаясь, со свежей прической. Господи Исусе, подумал Тоби.

Солли смотрел «Волшебника страны Оз» у Тоби в спальне, а сам Тоби украдкой поглядывал в телефон. Актриса озвучки прислала эсэмэску, состоящую только из двух бабочек-смайликов, и фотографию своего плеча, на котором была точно такая татуировка – не бабочек, а именно двух смайликов, изображающих бабочек. Татуировки виднелись над бретелькой ярко-голубого кружевного лифчика.

«Поехали!» – подумал Тоби.

Тэсс тоже прислала ему эсэмэску. Она хотела знать, когда они снова встречаются, и послала ему фотографию себя, которая поставила Тоби в тупик, потому что была снята очень крупным планом. Некоторые фото от женщин напоминали иллюстрации из журнала «Популярная наука», который Тоби читал в пятом классе. Там публиковались фотографии самых обычных предметов, но очень крупным планом, так что не узнать: лейкопластырь, помидор, полумесяц срезанного ногтя, и всё это было знакомо, но непостижимо на несколько секунд, пока очевидность предмета не обнаруживалась, затапливая Тоби странным облегчением и восстанавливая порядок в его нервной системе. На фото от женщин невозможно было ничего опознать. Нужно было провести цепочку логических рассуждений, чтобы понять, что это, например: это кружева, а тут выпуклость, а значит, это лифчик и грудь; или: это тень, а это ткань, значит, это, видимо, ложбинка между ягодицами и внешний край трусиков-стрингов. Тоби прищурился, чтобы фотография Тэсс немного расплылась. На ней были маленькие бугорки и шелк, а значит, это ареола соска. Тоби уронил голову в подушку.