Тэффи Бродессер-Акнер - Флейшман в беде [litres]

– Папа, – сказал он.

Тоби вскочил в панике и стал продирать глаза:

– Что такое?

За окном было еще темно.

– Нам надо идти на автобус в лагерь. Мы опоздаем.

Тоби с минуту оглядывался, потом сел на кровать:

– Ну хорошо, дай я сначала выпью кофе.

Солли подпрыгивал на месте.

– Это ничего, если ты нервничаешь.

Тоби посмотрел на телефон, чтобы узнать время, и увидел, что Нагид прислала эсэмэску. События прошлой ночи стремительным потоком затопили его память. Была всего половина пятого.

– Малыш, до автобуса целых два часа. Может, еще немножко поспим?

Но Солли не желал спать. Он тащил отца за руку к кофеварке и трещал так, словно только что вынюхал десять дорожек кокаина:

– Я беру в автобус все свои комиксы «Зеленый Фонарь», потому что они легкие, и еще потому, что когда все увидят, что я читаю, они тоже захотят, и у меня хватит на всех.

– Ты думаешь, стоит брать их все? Ты ведь их особенно любишь.

– Я думаю, стоит. И еще я беру с собой Тайного Кролика.

Тайный Кролик был квадратиком, вырезанным из детского одеяльца Солли, которое называлось просто Кролик. В день, когда Солли исполнилось шесть, Рэйчел заявила ему, что пора уже отвыкнуть от детского одеяльца, что другие мальчики никогда не станут приглашать его в гости с ночевкой и будут смеяться над ним, если вдруг придут в гости и найдут одеяльце. Солли побежал к себе в комнату и спрятал одеяльце так, что Рэйчел не смогла его найти. Позже, когда Рэйчел в гостиной работала на своем ноуте, Тоби проник в комнату сына с ножницами. Он сказал Солли, что от одеяла по имени Кролик можно отрезать кусочек. Этот кусочек будет обладать всеми свойствами целого одеяла, потому что за все эти годы Солли вложил в него столько любви. И, что еще лучше, его будет гораздо проще носить с собой.

«Мы назовем его Тайный Кролик», – сказал Тоби, аккуратно вырезая центральный квадратик.

«Что такое Тайный?» – спросил Солли, наблюдая.

«Это значит, что только ты один будешь о нем знать».

– Куда же ты положишь Тайного Кролика? – спросил сейчас Тоби.

– Просто буду носить с собой. В кармане. Все время.

– Думаешь, ты это удачно придумал? А если ты его потеряешь?

– Я никогда не потеряю Тайного Кролика!

Следующие полчаса они играли в шахматы. Тоби уловил на себе запах Нагид, и ему пришлось еще раз принять душ. Солли разбудил Ханну – Тоби узнал об этом, потому что ее визг был слышен даже сквозь шум воды. Тоби покормил детей завтраком, позволяя Солли заполнить всю комнату своей тревогой, отвечая на все его вопросы и моля Бога, чтобы угрюмость Ханны была ее обычной угрюмостью, а не знаком того, что она до сих пор думает о матери.

Тоби прочитал эсэмэску от Нагид. Она спрашивала, не хочет ли он сегодня вечером, после того как его дети уснут, пригласить ее к себе и «оттрахать прямо в лифте – никто не узнает (смайлик с багровым дьяволом и смайлик, изображающий два глаза, глядящие налево)». Тоби начало казаться, что со вчерашней ночи прошло уже очень много времени.

Он потребовал, чтобы Ханна показала ему свой телефон.

– Зачем?

– Потому что я твой отец.

– Нет.

– Это не просьба. Это часть нашего договора.

Она в ярости сунула ему телефон, и Тоби проскроллил ее инстаграм, проверяя его местами, как советовали в особом выпуске «Потребительского журнала», посвященном взаимоотношениям детей и технологии. Содержимое телефона показалось Тоби совершенно невинным, хоть и скучноватым. На аватаре у Ханны стояло ее селфи с двумя выставленными пальцами, вроде перевернутого знака пацифистов. Похоже, теперь дети это делают на всех фотографиях. Может, подражают какому-нибудь участнику мальчишеской музыкальной группы или знаменитому спортсмену? Тоби не знал. Он просмотрел ее статусы. У нее оказалось двадцать два френда, а статусов она успела запостить только два. Один гласил: «Еду в лагерь, вся на нервах», другой: «Посмотрите какая смешная картинка LOL» и содержал изображение кота в солнечных очках и с текстом поверх пухлыми буквами: «Кажется, у меня аллергия на ранние подъемы». Почему же она тогда возится с этой штуковиной весь день, если постит от силы раз в сутки про то, что ела на завтрак, или что-нибудь в таком духе? И ждет лайков, а потом лайкает практически идентичные чужие посты. Тоби стало жалко этих детей за их постоянное беспокойство о том, как они выглядят со стороны, и за то, что им придется расти в такое время, когда весь мир будто сговорился сделать их еще чувствительнее к тому, как они выглядят со стороны.

– Ты настоящий гестаповец! – закричала она.

– Если ты так думаешь, ты плохо изучала историю Второй мировой войны.

– Нет, ты настоящий гестаповец.

– Если бы ты сказала «штази», это было бы ближе к истине, но все равно непохоже.

Тоби обратил свое внимание на Солли:

– Сол, ты уверен, что хочешь ехать?

– Да, я ужасно рад, что еду. Но ведь ты будешь без нас скучать?

Тоби встал, чтобы убрать грязную посуду:

– Я буду по вам очень скучать. Но зато я успею переделать кучу работы и кучу дел. А когда вы вернетесь, может быть, даже устрою вам сюрприз.

Солли подскочил:

– Папа, что это будет?

– Ты что, не знаешь, что означает слово «сюрприз»?

– Ну скажи!

– На моих устах печать молчания. Придется подождать.

На остановке автобуса Тоби чувствовал, как вибрирует сын от нервного напряжения. Он наклонился и заглянул Солли прямо в глаза.

– Тебе будет просто отлично в лагере. А я буду по тебе ужасно скучать.

Солли прижался к нему.

– А ты приедешь в родительский день? – спросил он, уткнувшись лицом в отцовскую шею.

– Обязательно!

– И мама тоже приедет, правда? И еще она будет слать е-мейлы.

– Она постарается.

– А если я захочу вернуться домой…

– Я приеду и заберу тебя. Я буду все время слушать телефон. Лагерь не очень далеко.

Вслед за этим Ханна уронила руки по швам, отвернулась и позволила отцу себя обнять, как будто он был ядовитый. Он взял ее лицо в ладони и сказал:

– Я тебя люблю и знаю, что ты любишь меня. Ты можешь вести себя как угодно, но ты все равно моя девочка, а я – твой папа.

Она вырвалась и полезла в автобус, даже не взглянув на отца. Солли полез за ней.

Тоби долго стоял, глядя на автобус и маша рукой, хотя ничего не видел за затемненными стеклами автобуса. Он старался не думать о том, что сделал. Автобус уехал, и Тоби махал ему вслед, пока не стало ясно, что дети в любом случае его уже не увидят. Он отошел от остановки и послал эсэмэску Нагид:

Мои дети только что уехали на автобусе в лагерь.

Ответ пришел мгновенно:

Быстро сюда.

Он повиновался. И опоздал на работу всего на полтора часа.

В ту ночь ему приснилось, что он в космосе и Рэйчел тоже была там, но он не мог понять, планета она или звезда, и не мог определить ее орбиты, и да, этот сон был немножко слишком очевидный, но что поделаешь. Он просыпался три раза. Первый раз в панике: «Ты попал в беду. Флейшман попал в беду».