Даниэль Сальнав - Сибирь

Наконец мы отъезжаем, и этот необыкновенный узел событий, обстоятельств, совпадений, случайностей будет завязываться и развязываться перед нами… Благодаря нашим гидам, их компетенции, их знаниям, их настроению, их чувству юмора визит в Екатеринбург оставит, пожалуй, самые сильные впечатления от поездки. Вся история города необыкновенна. Мы ее схватывали моментально, не успев даже установить и осознать связи между событиями, от самого его основания до появления в 1977 году Бориса Ельцина (во главе партийной организации Свердловской области), который прикажет снести дом Ипатьевых, где была истреблена в июле 1918 года царская семья! Чтобы это место не стало местом культа и поклонения, кто знает, чем оно могло бы стать…

Но сейчас я, конечно, ничего этого еще не знаю. Я нахожусь в состоянии необычайного внутреннего возбуждения, постоянного запутанного ощущения, что я частично уже не в себе оттого, что здесь произошли такие великие, вероятно, чудовищные, но и такие решающие события. Становится ясно, что наши гиды не включили ни в начало, ни в середину программы нашего визита место гибели царя и его семьи. И тем не менее так же очевидно, что для всех казнь царя — событие исключительной важности, исторический момент поворота всей русской истории. И когда через несколько месяцев после поездки все это отстоялось, очистилось и прояснилось, я уже не колебалась: все, включая и то, что я впоследствии прочитала к своим заметкам, которые я делала, слушая наших гидов, вся история Екатеринбурга с момента основания города — это путь, который неизбежно вел к смерти царя. Это могло произойти только здесь и больше нигде, таково мое убеждение.

Действительно, в 1918 году это было как осадок химической реакции двух необычайно активных веществ: наличие целой корпорации традиционно враждебных царю богатых купцов-староверов и мощный большевистский слой, рожденный в многочисленной гуще рабочего класса… Их объективные цели совпали. Большевики и староверы, такие далекие друг от друга в русской истории, именно в Екатеринбурге соединятся для наиболее решительного и символического действия — смерти царя. Купцы-староверы сохранили старинный бунтарский дух против центральной власти: это в соседнем районе Перелюба во времена Екатерины Великой начался Пугачевский бунт, здесь же произойдут крестьянские восстания против советской власти в 1918 и 1919 годах.

Это соединение не оставит царю ни одного шанса.

Но начнем по порядку. С индустриализации Урала вскоре после победы Ивана над Казанским ханством. Начали разрабатываться огромные месторождения соли и олова, строиться литейные заводы. В 1558 году Иван дарует семье Строгановых разработки восточных склонов Урала при условии, что те обеспечат защиту региона от набегов татар, укрепившихся к востоку от Урала. Это как раз тогда и происходит шумная история с покорением Сибирского ханства.

Но настоящее начало индустриализации происходит только при Петре I. «Уничтожение между 1581 и 1598 годами скромного Сибирского ханства было, разумеется, только начальным этапом покорения Московией, а затем Российской империей, созданной Петром I в начале XVIII века, Сибири в нынешнем понимании этого слова, то есть огромных территорий от Урала до Тихого океана», — пишет Ярослав Лебединский в «Казаках военного сословия». Современный и промышленный Урал стал, таким образом, синонимом Европы. Акинфий Демидов строит там сталелитейные и оружейные заводы, шахты по добыче железа и меди не только на Урале, но и в Западной Сибири, добывает золото и серебро на Алтае, а также драгоценные и полудрагоценные камни. К концу своей жизни он становится самым богатым в России человеком после царя. (Во Франции его имя известно, так как его внук женился на принцессе Матильде, дочери младшего брата Наполеона Жерома.)

От столетия к столетию промышленность развивается, и когда большевики приходят к власти, они пытаются там создать новую форму социализма: не общество справедливости и гуманизма, а более мощную и влиятельную страну. Урал вновь становится символом прогресса благодаря сочетанию революции и механизации… Тогда, в 1918 году, и состоялась эта «предметная» встреча купцов и промышленников-староверов… Вероятно, под влиянием книги Пескова «Таежные отшельники», где описывается история семьи староверов, обнаруженных в 1978 году геологической экспедицией после сорокалетней жизни в изгнании вдали от мира людей, меня охватило презрение и к природе раскола, и к тем, кто жил в этой схиме. С самого начала путешествия мои мысли были прикованы к этой семье. Я представляла, как, пересекая Сибирь, я буду продвигаться все ближе к тому месту, где проживает последняя выжившая, Агафья Карповна: я жадно искала на карте реку под названием Абакан и обнаружила ее в 300 километрах от Красноярска. Кто-то из группы, кого я поставила в известность, когда поезд там: проезжал, громко крикнул: «Агафья, Даниель приехала!» А в Красноярске меня угостили кедровыми орешками, ее главной пищей. Но я была бы неправа, считая староверов просто непокорными крестьянами, отшельниками, придерживающимися древних обрядов, проживающими архаически в сельской местности и враждебных ко всяким новшествам. Это как квакеры, которые презирали все открытые объекты, металл и даже выбрасывали стеклянные банки вместо того, чтобы наполнять их медом. Даже наши гиды дали нам понять, что раскол на Руси сыграл огромную роль в ее индустриализации. И в самом деле, в России, описанной Максом Вебером, их трезвость и строгость нравов полностью соответствуют духу капитализма. Петр Ковалевский в «Архивах социальных и религиозных наук» пишет: «В промышленном развитии есть причины, которые проистекают непосредственно из социальной структуры раскола. Он вобрал в себя с самого начала наиболее сильные и наиболее активные национальные элементы, которые, несмотря на консерватизм и недоверие ко всем новшествам, умеют к ним приспосабливаться, поскольку здесь речь не идет о вере».

Эмигрировавшие в самом начале на Урал, они оказались на самом острие индустриализации начала коммунизма. Опять же, убийство в Екатеринбурге царя, который планировал огромные инвестиции на Урале во второй пятилетке (1933–1937 годы). Я цитирую статью Гюго Натовича (РИА Новости) «Рабочий Версаль и русский Чикаго». Именно в этом городе, запятнанном императорской кровью, власть решает в тридцатые годы создать «завод заводов» и строит здесь Уралмаш (сегодня уменьшившийся почти до призрачного состояния).

Европейские и китайские рабочие были тогда привлечены к этому престижному проекту, «витрине социализма». Передовой отряд русской промышленности, квартал Уралмаша, это своего рода рабочий Версаль, говорит Г. Н., завод в стиле конструктивизма вместо дворца Людовика XIV. Классический план, улицы сходятся к статуе Серго Орджоникидзе, отвечавшему за тяжелую промышленность при Сталине.