Даниэль Сальнав - Сибирь

После смерти царя Александра I 14 декабря 1825 года небольшое число молодых аристократов собралось на сенатской площади Санкт-Петербурга, чтобы поднять гарнизон. Отсюда и название «декабристы», которое дали восставшим. По выражению Пушкина, заговор родился «между стаканом бордо и бокалом шампанского» (он также почтит их память своим стихотворением: Не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремленье…).

Страстные, великодушные идеалисты, иногда наивные, эти молодые дворяне, члены тайных обществ или франко-масоны, посещали свободомыслящие круги во время кампании 1814 года во Франции. Это был момент, когда Россия была предметом всеобщего восхищения: мадам де Сталь занялась русским языком. Она употребляет два десятка русских слов в своих книгах: господарь, царь, казак, поп, водка, изба, копейка… Эти молодые аристократы привезли из Франции не только французский язык, на котором они уже говорили, но и ненависть к деспотизму и рабству. Их цель окрепла, несмотря на то, что для ее достижения отсутствовали средства: речь шла о свержении абсолютной монархии путем вооруженного восстания, провозглашении республики, об отмене крепостного права, установлении демократических свобод, в том числе свободы слова. Плохо подготовленное восстание терпит крах. Среди заговорщиков существовали большие разногласия, особенно между Южным тайным обществом, одной из первых русских тайных организаций, в которую входил впоследствии повешенный Павел Пестель, и северным обществом Муравьева, Рыкова, Трубецкого, которые предадут в день восстания и которые тем не менее будут приговорены к казни, замененной потом на ссылку. Бакунин приветствует Пестеля в своем письме Герцену в 1866 году: «Пестель смело призвал к уничтожению самой империи, к свободной федерации живущих в ней народов и к социальной революции». Поднятые солдаты не оправдали возлагаемых на них ожиданий. Не зная слова «конституция», они единодушно считали ее женой великого князя Константина, законного наследника трона, от которого он отказался… Пришедший парламентером губернатор города был убит, и великий князь Николай дал приказ стрелять.

Репрессии будут ужасными: три тысячи арестованных, пятеро повешенных — для этого нужно будет узаконить смертную казнь. Повешены будут Пестель, Рылеев, Муравьев-Апостол, Каховский и Бестужев-Рюмин… 121 человек будет приговорен к депортации на каторгу или ссылку в Сибирь. В самых худших условиях: в цепях в течение трех лет (Анненков скажет, что это то же самое, как быть брошенным живым в могилу) и в заточении в течение девяти лет. Лишенные имущества и даже имени, декабристы полностью лишались гражданских прав: теряли свой гражданский и юридический статус, их жены объявлялись вдовами и могли вновь вступать в брак. Если у них будут дети, они будут считаться незаконнорожденными. Большое количество декабристов вскоре умерли или сошли с ума. Другие обосновались в Омске, Красноярске или Иркутске. Их помиловали только по случаю коронования царя Александра II в 1856 году.

Консерватизм, страсть к власти, порядку и военной дисциплине, безжалостная цензура, опирающаяся на грозную полицию: начавшись жестоким подавлением движения декабристов, царствование Николая I на долгие годы сделает слово «Россия» синонимом самодержавия, «восточного» деспотизма — снова этот образ России «азиатской». «Он хотел бы пользоваться всеми преимуществами европейской цивилизации, не отказываясь ничуть от своей необъятной азиатской власти», — пишет князь Долгоруков в своей книге «Правда о России». Умирая, он говорит своему сыну, будущему Александру II: «Все держи в руках», будучи сам противником крепостного права. Но не по причинам юридическим или гуманитарным, а потому, что сам прекрасно понимал, какой это тормоз экономического развития России… Чтобы царствовать над всем, в 1831 году он топит в крови Варшавское восстание, город отдается на разграбление. Николай I становится чудовищем Европы, «жандармом». Десять тысяч поляков эмигрируют во Францию. «Польское дело — это наше дело», — заявляет генерал Лафайет. Назавтра после восстания одна фраза повергла всех в ужас. Отвечая на вопросы сената, министр иностранных дел генерал Бастьян Себастиани сказал: «В Варшаве покой и порядок». Правда, он сказал «спокойствие», но от этого не легче. Париж воспламеняется страстью к Польше и несколькими годами позднее курсами Адама Мицкевича в Коллеж де Франс.

Мечта декабристов и их несчастная судьба, жестокость их приговоров оставили значительный след в России на протяжении почти целого века. Спустя десять лет в память о них собралась группа Петрашевского — в 1849 году именно за посещение этого кружка Достоевский после ложной казни был сослан в Сибирь на десять лет, сначала на каторгу («дом мертвых»), а затем в качестве ссыльного. В 1860-х годах Герцен и Бакунин отдают им явные, недвусмысленные почести. В отличие от них большевики более сдержанны в отношении декабристов. Ленин подчеркивает их нерешительность во время восстания, боязливость перемен, которые они хотели предпринять. В заключение он подчеркивает деталь, которая в его глазах все объясняет: «Они были очень далеки от народа». Именно это, по его словам, и явилось причиной их неудачи.

Безусловно, не все они являлись наивными мечтателями: их ненависть к деспотизму была вполне реальной, как и их желание освободить народ. И «Малый философский словарь» в разделе «Коммунистические материалы» настойчиво подчеркивает философский материализм главных вдохновителей движения.

Но, возможно, судьба их женщин, жен и невест оставила наиболее сильный и трогательный отпечаток на трагедии, которая обрушилась на целое поколение молодых русских аристократов. Большинство этих женщин приняли решение следовать за ними и разделить их судьбу. В этой жертвенности, в этом величии есть что-то «древнеримское»: в поэме, посвященной княгине Волконской, изможденное лицо которой на стене дома в Иркутске я никогда не забуду, Виньи называет ее «северной Эпониной». Эта история, или легенда, относится к 78 году от Рождества Христова, когда предводитель галлов с римским именем Сабинус отправился в Рим, чтобы просить Веспасьяна о милосердии, в котором ему было отказано. Эпонина, его жена, попросила разделить с ним его мучительную казнь.

Их было одиннадцать, пожелавших того же. Они были сильны духом и бесстрашны, хотя им едва минуло двадцать лет. Перед свадьбой княгиня Волконская путешествовала в Крыму и на Кавказе и встретила Пушкина, который сочинил по сюжету легенды поэму и прочел ей. Княгиня Трубецкая, урожденная француженка Катрин Лубрери де Лаваль, в шестнадцать лет познакомилась с князем Трубецким на одном из парижских балов, которые посещали русские офицеры, участвовавшие в кампании 1814 года. Несколько месяцев спустя она выходит за него замуж и следует за ним в Петербург. Другие еще не были замужем, как еще одна француженка Полина Гебль 1800 года рождения, оставившая Мемуары. Происходившая из разорившейся знатной семьи, она оказалась в Москве в магазине модной одежды «Деманси». Она знакомится с Иваном Анненковым, рожает от него дочь, однако совершенно не собирается за него замуж. Но когда его приговаривают к ссылке, она решается на это, чтобы следовать за ним. Царь этому удивляется: «Это не ваша родина, мадам». Свадьба состоялась в Чите в 6200 километрах от Петербурга. Тогда это было небольшое поселение: десяток изб, тюрьма и деревянная церковь. «Привели в кандалах новобрачного и его двух товарищей… В закрытом помещении им сняли кандалы. Церемония была короткой, священник спешил, песнопений не было. В конце церемонии всем троим, мужу и двум свидетелям вновь надели кандалы и вновь отвели в острог» («Воспоминания Полины Анненковой»). Тридцать лет спустя к моменту амнистии Иван Анненков не получает права селиться в Петербурге и Москве и обустраивается в Нижнем Новгороде. До конца своих дней он посвящает себя освобождению крепостных, сохранив, как он сам это говорил, «прежнюю ненависть к рабству». «Я чувствовала в себе сверхъестественные силы и необыкновенную решимость преодолеть все препятствия», — пишет Полина в своих «Воспоминаниях». Родившись вместе с веком, она видела во Франции в 1812 году знаменитую комету, зловещее предзнаменование для русских о вторжении, намеченном Наполеоном!