Николя Матье - И дети их после них

Патрик взглянул на настенные часы, висевшие между вымпелами «Бенфики». Он встал: пора.

– Ладно, господа хорошие…

– Привет, – откликнулись патрон и парикмахер.

– До скорого.

– Хорошо потрудиться.

Патрик взял банку с деньгами и, пожелав всем хорошего дня, вышел из кафе. Копилка была тяжелая – кило пять-шесть, но в любом случае, легче мучившего его постоянного чувства вины. Уже в дверях он с удовольствием отметил, что Намюр, не ломаясь, все же выпил свой кир.

Он вышел на улицу и поспешил в «Дистрикан». Он бодро шагал, время от времени поглядывая на часы и позвякивая зажатой под мышкой «кубышкой». Когда он вошел в офис, Каро была уже там, перед кофеваркой, которая утробно ворчала, наполняя все помещение одуряющим ароматом. Она налила ему кофе и сорвала с пробковой доски приколотый к ней наряд.

– На, это тебе.

Патрик заглянул в бумагу, дуя на обжигающий кофе. Свою банку он поставил на стол, за которым обычно обедали сотрудники. Каро разглядывала необычный предмет, не решаясь к нему прикоснуться.

– Вы серьезно? – спросил Патрик.

– Ну да, вот так как-то, – отозвалась прагматичная Каро.

– Вы серьезно.

Те же слова, произнесенные другим тоном, прозвучали гораздо значительнее. Каро извинилась. Теперь это была сама любезность.

– Зайчик, у нас недокомплект штатов. Июль на дворе. Что ты хочешь, чтоб я тебе сказала?

– Ага. У вас круглый год лето.

– Слушай, ворчи не ворчи – это ничего не изменит.

Патрик подсчитал. Тринадцать контрольных точек и почти тридцать машин. Главное, и больницу они ему вписали. А там автоматов – пруд пруди, на каждом этаже, в каждом углу. Работы на все утро. Он взглянул на часы, вздохнул, взял наряд и пошел к выходу. Каро окликнула его.

– Эй! А копилка?

Со всеми этими делами он чуть не забыл. Каро держала банку двумя руками. Прежде чем передать ее ему, она звякнула монетами, словно пытаясь на слух определить общую сумму.

– И сколько там? Ты что, в лотерею выиграл?

– Не трогай, – сказал Патрик, стараясь удержать все сразу – и накладную, и бабки, и кофе.

– Да погоди ты, – отозвалась Каро. – Чего дуться-то? Не я же работу распределяю.

– Именно ты.

– Я выкручиваюсь с тем, что имею. Чего ты от меня хочешь?

Патрик хотел сказать ей пару ласковых. Но слов не находил. А время шло.

– Лучше бы взял свои бабки да пригласил меня в ресторан, – игриво сказала в конце концов Каро.

Патрик взглянул на нее. А в сущности, почему нет? Это мысль. Красавицей ее, конечно, не назовешь, но в свои сорок с хвостиком она была еще вполне. Ему нравились ее естественность, обтягивающие джинсы, нравилось это сочетание кокетства и порядочности в ее манере держаться. Она принадлежала к той категории женщин с ногами, которых зимой и не замечаешь, зато с наступлением теплых деньков, в юбочке да на каблучках, они преображаются. Патрику нравились эти «эпизодические сексапилки» с их весенним задором, возвращавшиеся к жизни, будто ласточки по весне. Кроме всего прочего, эта трудяга умела понять и начальство, и клиентов, не дорожила своим временем и всегда была готова оправдать другого. Очевидно, ей просто не хватало воображения, чтобы критиковать существующий порядок вещей.

Она растила двух дочек, Нину семи лет и Софию пятнадцати. И вот уже пять лет не получала прибавки к жалованью.

– Ну как? – спросила она.

– Что?

– Ты меня приглашаешь?

– Нет.

– А эти бабки? Зачем они?

– Сюрприз.

– Мне?

– Ага, как же.

– Ну давай, чао. Ты уже опаздываешь.

Он уже выходил за дверь, когда она добавила:

– Каскетку не забудь надеть.

Каждый раз, открывая автомат, Патрик должен был достать из него деньги, протереть внутри губкой, пополнить запас банок, бутылок с водой, пакетов с чипсами и мини-кексами «Папи Броссар», а также шоколадных батончиков. Все автоматы были оборудованы магнитными идентификационными картами. Он отмечался на каждом при помощи сканера, висевшего у него на поясе. Дома ему достаточно было подключить устройство к телефонной линии, чтобы вся эта ценнейшая информация отправилась прямиком в базу данных, которой «Дистрикан» пользовался для организации обслуживания клиентов и для выписки счетов. Кроме того, эта же информация позволяла определять скорость работы, выявлять простои, оптимизировать рабочий цикл, рационализировать нагрузки и увольнять нерасторопных сотрудников.

Патрик нашел эту работу через «Адекко», и с ним тут же подписали бессрочный договор. Таким образом он получал чуть меньше семи тысяч чистыми, плюс деньги на питание, плюс пятинедельный оплачиваемый отпуск, плюс страховка. А еще – халяву в виде батончиков «Марс» и кока-колы.

В целом, без учета сроков, эта работа вполне устроила бы Патрика, который и так становился все менее привередливым. Расставшись с женой, он теперь каждый день ел одно и то же – рис с курицей, одевался в одни и те же шмотки, и все дни его жизни, включая выходные, были похожи один на другой. В сущности, став снова холостяком, он опростился. Только вот эта каскетка. Футболка и куртка «Дистрикан» – это еще ладно. Но эта красная бесформенная «корпоративная» каскетка якобы регулируемого размера стала для него камнем преткновения. Он категорически отказывался надевать эту хрень. Ну вот менеджер по качеству и застукал его несколько раз на рабочем месте с непокрытой головой. Начались проблемы. А вы, господин Казати, разве не читали инструкцию? Патрик возразил, что это не мешает ему выполнять норму, да и вообще, его никто не видит. Менеджер повысил тон. Существуют правила. Неукоснительно соблюдать их все, конечно, невозможно, тут не концлагерь. Но тем не менее некоторые из этих правил касаются имиджа предприятия. И это важно.

С тех пор взаимоотношения Патрика и этой самой каскетки приобрели какой-то опереточный характер. Он надевал ее, когда ему казалось, что за ним следят, пинал ногами, забывал в машине, постоянно терял. За рулем, на объекте, в бистро, в гараже его преследовал вопрос: надевать или не надевать каскетку? Раньше мужикам не было нужды рядиться в клоунов. Ну разве что лифтерам, портье да прислуге. А теперь все стали понемногу превращаться в лакеев. Силикоз, взрыв рудничного газа – не они теперь составляют основные профессиональные риски. Теперь люди умирают понемногу, так сказать, «на медленном огне», от унижения, от мелких ущемлений их прав, от мелочной слежки, которой подвергаются в течение всего дня, и еще от асбеста. С тех пор как заводы приказали долго жить, рабочие люди превратились в нечто вроде конфетти. К дьяволу массы, к дьяволу коллективы. Настало время индивидуалов, повременных работников, единоличников. Все эти мелкие должности вращались в вакууме, где множились бесконечные боксы, кабины, клетушки и прочие крохотные пространства, разграниченные прозрачными пластиковыми перегородками.