Юлия Говорова - Лось на диване, верветка на печи

Переводили из старого в новый вольер страусов (африканских, потому что у нас есть еще и австралийские), и Андрей выдал для страусов носки. Чтобы надеть им на головы носки. Страусы хоть и большие, но пугливы. А не видишь через носок ничего и не боишься. Носок на голову страусу надеваешь аккуратно.

Страус с надетым на голову носком расставит для равновесия крылья и немного потопчется на месте.

Под крылья его как раз берешь и куда надо уверенно ведешь. (Андрей называет такие переходы со страусом кадрилью.)

И кто-то из страусов шел и вслепую спотыкался, кто-то выписывал непослушными от страха ногами кренделя. А один кружился и кружился на месте.

— Вот, — объясняли мы встречным прохожим, посетителям, поддерживая под локотки одного уж слишком выкаблучивающегося перед открытой калиткой в вольере страуса, — ведем!

Пыль столбом и носок на голове, следы страуса на рассыпчатом песке. Все так и было.

На прогулку страусы теперь уже в новом вольере выбегают. Перышки у них развеваются от ветра. Кружево перьев как балетная юбка (или пачка). Вместо пуантов пальцы (и огромные!).

Девочки в сером, мальчики в черном оперении. И эти так по-балетному распахнутые, с удивленно порхающими ресницами глаза.

Картину из классического балета сбивают (дополняют?) извивающиеся, как в индийском танце, шеи.

Страусиные яйца мы сложили в саду перед домом на телегу. Вероника хранит в высушенном и очищенном, без желтка и белка, страусином яйце соль.

Посетители фотографируют яйца: страусиное и для сравнения рядом, допустим, гусиное яйцо.

Яйцо у африканского страуса белое, у австралийского страуса эму изумрудное.

Один из страусов эму у нас бегал когда-то по зоопарку. Он был абсолютно ручной.

Он бегал, конечно, не всегда. Он бежал, когда на него находило вдохновение. И тогда он бежал очень быстро, очень быстро, огибая туристов и меняя мгновенно траекторию. Он лавировал, огибал и обгонял.

Оперение у страуса эму немного похоже на стожок, на быстро уже в такой ситуации передвигающийся стожок.

И только промелькнувшее шуршание перьев, порыв ветра.

Этот же страус сбежал у нас однажды. И пронесся не по лужайкам и дорожкам зоопарка, а по улицам. Его увидели на улице Ермолаева, например.

Вначале все услышали дикий-дикий топот, а потом под одиноко светящим фонарем он промелькнул. (Мы его поймали, вернули.)

Заметили, что на пороге нашего дома или у входа в зоопарк собираются отрядами и семейными кланами ежи. Открываешь калитку вечером — ежи. Снуют среди принесенных коробок с воронами и чайками, в общей очереди из желающих получить вид на жительство в зоопарке.

А не дождутся, пока им откроют дверь, пролезут в щели и углубления под забором на участок и подворовывают из расфасованных упаковок во дворе мясо или рыбу.

Груши подъедают из сада. Когда груши поспеют, опадут, ежи придут и пережевывают каждую упавшую грушу по кусочку, перемалывают плотную мякоть груши в сочное и зернистое пюре. Из уголков рта у ежей течет грушевый сок.

Груши до струящегося сока по рту, до липких от сахарной мякоти лап едят, и всегда с большим удовольствием, еноты. Груши едят попугаи. И соболя едят груши. Лисы едят груши.

Когда идем к медведице Василисе, мы набираем с собой, чтобы перекидать ей через ограждение вольера, ведро груш. Василиса их ловит и нанизывает с удовольствием на коготь. По несколько груш иногда попадает ей на коготь.

Она любит купаться. У нее в вольере есть огромная ванна. Василиса любит лежать в своей ванне и барахтаться, натянув на себя черный «спасательный круг» — огромную автомобильную покрышку.

Она снимает покрышку, колотит ею по воде. Окунется, встряхнется, и с шерсти летят брызги. И они далеко очень летят. Немало посетителей фонтанами расплескавшейся воды обдавала купальщица наша Василиса.

Она проденет в покрышку голову, и посетителям кажется, что у Василисы застряла голова. Но она не застряла. Василисе сейчас лень ее снимать.

Она походит с покрышкой, надетой на мохнатую шею (покрышка как жабо). Приспустит потом ее до пояса.

Как юбочку, она носит покрышку от старой «Нивы» Андрея, а по воде колотит покрышкой от трактора «К-700» (он же «Кировец», а 700, подсказал Андрей, это его мощь, то есть 700 лошадиных сил).

Помнет в руках и подкинет покрышки (обе сразу). Як в соседнем вольере на рогах поднимает, раскидывает бревна, а Василиса подбрасывает в небо покрышки.

И не любит, когда над ней смеются. Василиса хорошо понимает, когда над ней смеются.

Увидит, что над нею смеются, моментально к ограждению вольера подлетит и сурово, рассерженно фырчит.

Еще она у нас до самозабвения любит пепел. Он летит, когда мы отогреваем на калитках вольеров зимою замерзшие замки.

Зимой в мороз замки очень сильно промерзают, так что даже не вставить порой ключ. Мы поджигаем газету и отогреваем замерзшие замки. Мы дышим и дуем на замки (у нас дыхание теплое). Бывают зимы, когда специальный размораживатель для замков не помогает. Мы поджигаем бумагу и держим у замка. Замок оттаивает, и кусочки от прогоревшей бумаги залетают в вольер к Василисе, она их ловит. Ложится на землю, втирает в себя пепел.

Осенью листва опадет, и лебеди плавают по воде в осенних желтых листьях.

Андрей просит листья, нападавшие в водоемы, собирать (чтобы не оседали на дне). Мы стоим и вычерпываем их. Вычерпываем и вычерпываем. И мы можем их долго вычерпывать.

Потом сгружаем эти листья на тачки. Колеса тачек скрипят, и на дорожках от тачек колея. Мы катим эти тачки и катим. А что еще делать нам в зоопарке?

Мы носим ведра и катим вперед тачки. Тачки навоза и тачки, полные мокрых, тяжелых сейчас листьев.

Набирается в тачки, оставленные нами на улице, вода после дождей.

Мы катили тачку еще по земле, вдруг осенью выпал первый снег. След тачки на первом белом снегу. Движение, когда тачку толкаешь вперед через канаву.

Ежи, болтающиеся по зоопарку свободно, пьют иногда вечером у краешков водоемов. Могут попить и из луж, но иногда подползают прямо к кромке водоемов, вырытых для водоплавающих птиц. И несколько раз это заканчивалось для ежей очень печально. Они падали в воду и тонули. Хотя ежи могут плавать! Но они тонули.