Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

Она и забыла, что он любил дизайн. Когда-то они ездили на машине и смотрели поочередно интересные дома – дом Эрно Голдфингера в Бродстерсе, Хэм Хаус и единственный загородный особняк Далбитти в Сассексе.

– Да. Вообще-то, все бумаги Далбитти выставлены на аукцион. Там должно быть что-то и о Соловьином Доме. Хотелось бы взглянуть.

– А кто продает их? – Он вежливо улыбался.

– Ой, какой-то музей в Канаде обанкротился, и они все распродают. Так грустно… – Они вошли в холл. – Погляди, в гостиной ряд полок – от пола и по пояса, а выше шкафчики для взрослых, и гляди, вот что мне нравится… – Она замолчала. Мэтт смотрел в свой телефон.

– Тут нет приема, – сказал он, пожал плечами и усмехнулся. Она впервые поняла, что у них нет секретов друг от друга. Ему не надо прятаться, чтобы позвонить Тесс, ей не нужно прятать одежду, которую она складывала в мешки и относила в благотворительный магазин, и другую, которую она тайком упаковывала, и счета, которые переводила. Если Мэтт хотел позвонить своей любовнице, он мог позвонить по обычному стационарному телефону, черт побери. Джульет усмехнулась и протянула ему сумку с принадлежностями для ночлега.

– Я приготовлю тебе ванну. Не спеши. Дети так рады, что ты приехал.

За ужином Санди вел себя образцово, но, когда подали пудинг, он так устал, что уснул и не дождался мороженого. Он так и сидел в детском кресле, его льняные кудри мягко колыхались, когда он клевал носом. В это время Айла писала в тетрадке историю про страшных пляшущих пауков из египетской гробницы, которые завоевывают мир, устроив потрясающее шоу. Би сидела рядом с отцом, положив голову ему на плечо, держала его за руки и слушала разговор родителей. О том, какие планы у Гэва, о Фредерике – приятная беседа людей, у которых много общего.

Потом они шли домой из паба. Джульет выпила три бокала вина, отчасти по настоянию Мэтта; вечер был на редкость теплым и приятным, Мэтт нес на руках Санди. Они сразу уложили его в постель, сняв обувь и штанишки. Мэтт почитал Айле, Би исчезла в Голубятне, а Джульет завязала волосы шарфом и хлопотала на кухне, слегка опьянев от красного вина. Тонкая золотая полоса на горизонте под темным небом обозначила место, где скрылось солнце. На деревьях за садом размеренно и тревожно ухали совы. Издалека, из другого конца дома, доносились взрывы смеха Айлы, когда Мэтт изображал разные голоса.

Возможно, он такой и с детьми Тесс. Возможно, только у них пятерых вечно ничего не ладится. Возвращаясь из паба, они шли в привычном порядке: Мэтт нес Санди, Джульет шла с Айлой, Би – одна позади них. Может, они все еще были одна семья, хоть и жили врозь? Джульет не была ни в чем уверена при мягком, золотистом вечернем освещении, печальной тишине, среди покоя и красоты, по которым она скучала много лет.

– Привет. – Она вздрогнула и оглянулась. В дверях стоял Мэтт с бокалом вина в руке.

– Как там Айла?

– Я сказал ей, чтобы она пока почитала сама. – Он помолчал; она кивнула, неловко, желая быть вежливой и не зная, как себя вести. – Она стала лучше читать, правда?

– Да, верно. Школа тут неплохая. Ей разрешили ходить во второй класс и выбирать самой книги. Она рассказывает о некоторых людях – там есть девочка Эмили, приятная и любит египтян, что важно, вероятно…

– Все замечательно. Послушай, Джу…

– Да?

– Спасибо, что пригласила меня сюда. Я понимаю, что все еще висит в воздухе… – Он шагнул к ней и поставил бокал на стол.

Она нервно засмеялась.

– Никаких проблем. Правда, Мэтт, – приезжай, когда хочешь. Ты можешь ночевать в отдельной комнате, чтобы там были твои вещи – дети будут рады…

– Ты замечательная мать. Я забыл об этом.

– Сомневаюсь.

– Правда, Джу. – Его глаза горели в полумраке. За окном почти стемнело. – Ты больше разговаривай с ними. Позволяй им быть самими собой, а не такими, какими ты хочешь их видеть.

– Мне приятно это слышать. – Джульет чувствовала, как вино согревало ее и успокаивало. – Правда?

– Да. Господи – да. Ты такая… милая. Я… я скучал по тебе, Джу.

Он положил ладонь ей на бедро, другой рукой обнял за шею и привлек к себе. Словно в трансе, Джульет зеркально повторила его жесты и потом снова вдохнула его запах – геля для волос, лосьона после бритья, розмарина. Мэтта.

Чары разрушились; она отшатнулась от него.

– Извини, – сказала она, пытаясь оставаться спокойной, не показать, как она расстроена, а просто высмеять его – она знала о болезненном самолюбии Мэтта. – Мы не можем… – Она выставила перед собой ладонь. – Ты сам понимаешь.

– Прости. Угу. Я понимаю, – спокойно сказал он, отошел к столу и взял свой бокал как ни в чем не бывало. Слегка нахмурился и посмотрел в сад. – Би опять в той маленькой студии, да?

– Нет, я загнала ее в постель. Но ей там нравится.

– Вероятно, она чувствует себя чуточку одиноко. Как у нее дела?

Джульет пыталась ответить нормально, спокойно, но у нее лихорадочно колотилось сердце.

– Хорошо. Я постаралась, чтобы она продолжала играть на виолончели. Она очень подружилась с Фредериком, да и с Джорджем тоже. В школе участвует в какой-то постановке. Я стараюсь ее занять.

– Я имел в виду не это. – Он поставил бокал на стол и поглядел на закат. – Как там Фин? Она упоминала в разговоре с тобой это имя? Ты знаешь, виделись ли они?

– Фин? – Джульет провела ладонью по голове и обнаружила, что на границе волос у нее осталась пена после мытья. – О, ты спрашиваешь о нем? Я видела какие-то странные сообщения. Но, честно говоря, по-моему, он исчез с горизонта после нашего переезда.

– Кто? – переспросил Мэтт, словно не понял ее слов.

– Фин. Тот мальчик, с которым она виделась. У нее есть друзья в здешней школе – девочка по имени Джек, еще Бетти и какие-то близнецы… – Джульет помнила всех, кого упоминала Би, полная решимости узнать как можно больше о загадочной, как сфинкс, жизни своей дочери-подростка. – В этой школе другие дети, их круг гораздо меньше, и все знают друг друга – родители тоже приятные. Мэтт, приезжай на ее день рождения и увидишь некоторых из них. Правда, честно говоря, Фин всегда казался мне нормальным – это Эми и другие девочки были такими жестокими… – Мэтт глядел на нее с непонятной ухмылкой. – Почему ты так на меня смотришь?

И тут Мэтт расхохотался. Громко, раскатисто и странно – и его смех пронесся по старому дому. Потом мрачно усмехнулся.

– Вот о чем я и говорю. Ты позвала меня сюда, хвастаешься дурацкими сиденьями под окнами и своей ванной, словно ты леди этого чертова особняка, а я какой-то бродяга, который случайно сделал тебе троих детей. И ты – ты даже не знаешь, что творится у тебя под носом, блин! – Его слова застали Джульет врасплох; она заморгала, а он снова захохотал. – Ты притащила их сюда, в эту дыру – мне интересно, Джульет, как ты смотрела на этот дом? Сквозь розовые очки твоей сумасшедшей бабки?