Сэнгийн Эрдэнэ - Избранное

— Как вы жили, какой дорогой шли, скажут араты. Если в доброе время вы живете со спокойным сердцем, нечего суетиться, беспокоиться, — резко ответила Сэмджид. Она вышла из машины и вернулась в юрту. Аюур спал богатырским сном. Сэмджид услыхала, как быстро помчался прочь на своем коне Чултэм-бэйсе.

В один из дней после тихого летнего дождя к стойбищу Дунгара потянулась вереница людей, ехавших верхом на лошадях, в телегах. Когда возник вопрос, где проводить собрание аратов, сомонный дарга решил, что самым подходящим местом будет жилье семейства Дунгара. Но Дунгар жил сейчас один, без хозяйки, и, чтобы потом не было упреков, в ответ на запрос из сомона послал нарочного с запиской, старательно написанной кистью на линованной бумаге:

«Я, Дунгар, почту за честь принять собрание у себя в доме. Поскольку в своем неприбранном жилище я сейчас один, то прошу прислать несколько помощниц, пусть позаботятся о чае, угощении и прочем».

Сомонная молодежная ячейка выделила нескольких девушек Дунгару в помощь, и они занялись устройством очага под большим навесом, где обычно доили коров. Заново поставили печь, обмазали ее глиной и водрузили котел с семью клеймами. В котле булькала ароматная жирная баранина. Народу в доме все прибывало. Пожилые, войдя, кланялись в сторону изваяния бурхана, подходили к дароносному столу, на котором блестела начищенная до блеска ритуальная утварь — тонкое серебряное жертвенное блюдо, сосуд со святой водой. Они молитвенно прикладывались к святым вещам лбами, вращали молитвенный барабанчик. На тумбе, поставленной рядом с божницей, лежали стопкой — одна на другой — несколько толстых сутр [59] Сутра — древняя книга. в шелковых обертках. И будто для того, чтобы доказать, какой он, Дунгар, начитанный человек, на книжной полке, приделанной к стене, выставлены несколько томов сочинений Льва Толстого в переплете с золотым тиснением. Он вообще был человеком дальновидным. Недаром же «сам лишил себя титула гулбы, принял порядки и идеи революции» — это его собственные слова — и сумел обзавестись множеством новых знакомых в ближней и дальней округе, снискать себе славу уважаемого дядюшки. За несколько минувших лет Дунгар мог бы разжиться многочисленными табунами, отарами отборного скота, но он этого не сделал. Сообразил, что со временем рука революции дотянется до имущества нойонов и феодалов. Поэтому скота у него было немного, но, ограничив его поголовье, он позаботился о том, чтобы отобрать самых лучших животных. Несколько дойных коров, великолепный могучий вол, верховые и упряжные кони радовали взор не одного Дунгара. Ими любовались все вокруг. И все же тайком он держал еще скот на стороне, богател с помощью сватов с реки Улдзы. Был у него и зять, который тянул лямку не хуже здорового вола, — он занимался делами Дунгара в меновой торговле, и в результате постоянно пополнялись серебром и ассигнациями те сбережения, которые Дунгар хранил в окованном железом русском сундуке. За это время Дунгар сам дважды ездил в Улан-Батор, завел там связи с известными бурятами, еще до революции поселившимися в столице и заметно разбогатевшими, научился разбираться в том, куда дует ветер, угадывать будущее. В итоге он задумался и над тем, как, оставаясь приверженцем революции, дальним прицелом все же иметь обогащение. Он хорошо знал, что жизнь не вечна, но и до самой смерти видеть себя бедняком ему не хотелось.

Когда прибыли Сэмджид, Аюур и сомонное руководство, дом Дунгара едва вмещал всех участников собрания. Увидев над входом красный стяг, Сэмджид вспомнила, как в 1924 году при создании хошуна Дунгар-гулба вытащил из-за пазухи квадрат красной материи и велел Чойнхору прикрепить его над входом в шатер.

Начальство вошло в дом, почетных гостей усадили в хойморе и тотчас поставили перед ними большое медное блюдо с мясом. Сэмджид собиралась сказать, что с мясом можно обождать, но не успела. Аюур и сомонный дарга заправили рукава и приступили к еде. Сэмджид поднялась со своего места и обратилась с речью к собравшимся. Она разъясняла решения VII съезда партии, в которых говорилось о конфискации имущества у желтых и черных феодалов [60] Желтые и черные феодалы — ламы и светская знать. , разбогатевших на эксплуатации бедноты, о распределении конфискованного имущества между семьями нуждающихся или об использовании его в качестве основного фонда при создании кооперированных хозяйств, которые впоследствии станут опорой в строительстве социализма. Сэмджид объявила также, что ей даны чрезвычайные полномочия для проведения собрания аратов, где должны быть выявлены тайджи, нойоны, хутухты, хубилганы, прочие лица, разбогатевшие на эксплуатации народа, что ей же поручено проводить конфискацию, содействовать организации коммун и колхозов. Сэмджид призывала собравшихся не бояться и не осторожничать — смело срывать маски с тех, кто принадлежит к классу эксплуататоров.

Первым слово попросил Дунгар. Начал он издалека:

— Весной года Синей мыши мы перекочевали к монголам в Халху пешие и голые. Нас обласкала революция, потому что мы верили, что найдем для себя большое счастье, мы предчувствовали его, и в братский союз нас объединила общая борьба. Нам не пришлось кланяться халхаской знати, тайджи — мы быстро получили от революционного правительства право на постоянное жительство. Мы устроили свою жизнь, возродили родные очаги. Наши дети нашли дорогу к счастью, к наукам. Посмотрите на нашу землячку, недавно еще малявку Сэмджид. Подумать только, она прибыла к нам разъяснить суть революционной политики! Вот каким замечательным человеком стала она. Уже семьдесят с лишним лет я, старый человек, оставляю на земле следы своих ног и много всякого повидал в этом мире, осиянном солнцем. Встретившись сейчас с Сэмджид, я испытываю величайшую радость.

Люди! Вы знаете, что я принадлежал к знатному роду, но всегда был за простой народ. Я унаследовал титул тайджи в царское время. Октябрьская революция отменила все звания и привилегии, и вы также знаете, что я сам отказался от этого звания. Я лично считаю, что партия приняла мудрое решение и правильно строит свою политику в отношении конфискации имущества, всяческих накоплений у феодалов, аристократии и передачи его людям, которым приходилось тяжко батрачить. Я уважаю такую политику. — Дунгар сделал паузу, обвел своими хитрыми бесцветными глазками всех сидящих в доме, зажег сигарету и продолжил: — Народное революционное правительство оказало нам, бурятам, большую милость, освободив от уплаты обязательных налогов. Очутись мы в другом положении, халхаские нойоны, знать зажали бы нас в тиски, известное дело. Такая вот история. Была же наша Сэмджид, чрезвычайный представитель правительства, в услужении у Чултэма-бэйсе, доила его коров… Бэйсе, кстати, сделал подношение в джасу монастыря Бумбатын, он выделил из своего табуна девять белых лошадей. На них и Цзонхава пожаловал. Поразительная щедрость!